— И что же теперь?
      — Сейчас надо срочно определить, к каким делам он у нас имел доступ.
      — Проще сказать, к каким он не имел доступа.
      — Вот именно, трататата!
      Все воскресенье мы со Снигиревым занимались «локализацией провала», но 
работу до конца завершить не успели, охватив только основные и самые важные 
дела. В таком же режиме провели выходные сотрудники других подразделений, с 
которыми в той или иной степени «сотрудничал» предатель с двадцатитрехлетним 
стажем работы в разведке. Последствия предательства даже на первый взгляд были 
весьма разрушительными, а последующие обобщения и анализ только усугубляли 
предварительную картину нанесенного службе ущерба.
      Из рассказов «посвященных» товарищей стало постепенно известно, какие 
события предшествовали побегу Гордиевского.
      Вопервых, вызов предателя в Москву для утверждения его в правах 
резидента лондонской резидентуры был только предлогом. Вообщето Центр 
действительно планировал сделать его резидентом, но затем в его распоряжение, 
очевидно, попала информация о предательстве кандидата, и он был взят в 
оперативную разработку58.
      Разработка шпионов — прерогатива контрразведывательных органов, поэтому 
Гордиевским занялись Второе и Седьмое управления КГБ. Не скажу, что на их плечи 
свалилась легкая задача, но тем не менее справились они с ней не самым лучшим 
образом. Вероятно, добыча уликовых данных на предателя затянулась по времени и 
не укладывалась в сроки, ограниченные легендой оформления его на пост резидента.
 Опытный оперработник, Гордиевский, возможно, стал подозревать вокруг себя 
чтото неладное.
      Посудите сами. На первой же беседе с ним руководство разведки потребовало 
от него положить на стол загранпаспорт.
      — Он тебе теперь не понадобится: как резиденту тебе будет выдан паспорт 
советника посольства, — заявил ему заместитель начальника Первого главного 
управления.
      Было бы болееменее естественно, если бы эту чисто техническую операцию 
осуществил обычный кадровик, но когда за нее взялся генерал, то это могло 
навести на некоторые размышления.
      Оформление на должность резидента было отложено под предлогом поправления 
здоровья кандидата. Гордиевскому предложили отдохнуть пока в санатории КГБ в 
Кратове.
      На одной из «посиделок» по случаю прибытия загранработника из 
командировки с участием некоторых непосредственных начальников предателю были 
заданы вопросы, по характеру которых опятьтаки можно было сделать вывод о том, 
что его в чемто подозревают.
      Не исключено, что пущенная за ним «наружка» в чемто проявила 
неосторожность и была им расшифрована.
      Проанализировав эти и, возможно, другие отмеченные факты, Гордиевский 
принял решение бежать. На случай опасности СИС снабдила его специальным планом, 
согласно которому он должен был связаться с ее резидентурой в Москве и 
нелегально переправлен через советскую границу.
      В субботнюю ночь предатель, усыпив бдительность бригады наружного 
наблюдения в Кратове, сумел незаметно исчезнуть из санатория, сесть на поезд и 
незамеченным выехать в район Выборга, где у него якобы была намечена явка с 
сотрудником СИС. Далее, как рассказывает сам Гордиевский, его посадили в 
багажник автомобиля с дипломатическим номером и бесконтрольно вывезли на 
территорию Финляндии. Уже в среду британские власти объявили, что Гордиевский 
находится в Лондоне и попросил у них политическое убежище.
      Возможно, так оно и было, хотя у меня есть серьезные основания 
сомневаться в том, что напуганный предатель рискнул пуститься в такой длинный 
путь из Москвы на поезде, понимая, что его, возможно, уже давно хватились и 
объявили в розыск. Скорее всего, он встретился с представителем резидентуры СИС 
еще в Москве и проделал весь путь до Финляндии, лежа в душном багажнике 
автомобиля с дипломатическими номерами. Этот вариант побега предоставлял ему 
минимум комфорта и максимум унижений, а потому был вреден и неудобен для его 
будущего имиджа политического борца с тоталитарным режимом. Вот он и придумал 
для себя более «достойный» путь перехода на Запад.
      Последствиями предательства «коллеги» Гордиевского были десятки, если не 
сотни расшифрованных сотрудников разведки, несколько важных агентов из числа 
иностранцев, попавшая в руки противника ценная информация о структуре и методах 
работы подразделений разведки, КГБ, ЦК КПСС, МИД и других ведомств. 
Моральнопсихологический эффект предательства был весьма и весьма ощутим. Из 
всех перебежчиков 70х и 80х годов он всетаки выделялся и своим достаточно 
высоким служебным положением, и степенью информированности, и, надо признаться, 
интеллектом.
      Последствия этого предательства ощущаются в службе до сих пор.
      Для меня лично дело Гордиевского, получившего псевдоним Хамелеон, имело 
своим непосредственным результатом отмену командировки на Шпицберген и 
ограничение оперативной деятельности рамками своей необъятной страны. И хотя 
виза для поездки в Баренцбург не требовалась, отпускать меня в командировку, 
пока не улеглась пыль от дела Хамелеона, руководство не решилось.
      Я вернулся в свой отдел, где моя бывшая должность была уже занята, и 
проработал в нем еще пять лет, имея единственный шанс поехать на работу в ГДР. 
Но маячившая передо мной все эти годы перспектива поездки в представительство 
КГБ при МГБ ГДР за несколько часов испарилась, как «сон, как утренний туман»,