дымились. Корпус автомата накалился. Осторожно он двинулся в обратный путь, 
выбрался к месту ночлега. Еще раз оглядел болото, прикинул, какой предстоит 
сделать крюк. И, прихрамывая, зашагал. У правого бедра покачивался «шмайсер» с 
одним-единственным патроном. 

Разведчики возвращались с задания. Вел группу раскосый тунгус Ваня, бывалый 
таежный охотник, бьющий белку без промаха в глаз, но за моложавость и небольший 

рост прозванный «мальцом». Внезапно он поднял руку — «Внимание» и сделал знак — 

скрыться. Разведчики затаились: блестящая после дождя тропа ничем не выдавала 
близкое пребывание людей. На тропе показался человек. Лицо — сплошной 
кровоподтек, красноармейская форма разодрана, на плече — немецкий автомат. 
Человек не идет, скорее падает вперед на непослушные ноги. Поравнялся с 
разведчиками, миновал их. Тогда Ваня выкрикнул ему в спину: 

— Стой! Руки вверх! 

Выкрикнул негромко, чтобы никто из посторонних, окажись неподалеку, не услышал. 

Красноармеец продолжал тяжело шагать, не обращая внимания на приказ. 

— Стой! — повторил Ваня громче. Результат тот же. 

— Фашист, наверное, переодетый, раз нашего языка не понимает, — шепнул Сергей, 
в 
прошлом матрос балтийского торгового флота. — Чесани его по ватерлинии. 

Но Ваня, крадучись, двинулся сквозь заросли — знал, что на войне есть от чего 
человеку оглохнуть. 

Дима не понял, что произошло. Только что он, усталый, шел по тропе, придерживая 

автомат за дуло, а сейчас, сбитый с ног, лежит в кустах и сжимает в кулаке 
горсть вырванной травы. Над ним нависла скуластая физиономия и непонятно, но 
безостановочно шевелит припухлыми губами. «Якут? С какой стати?» И тут он 
разглядел под капюшоном масхалата пилотку с красной звездочкой. От сердца 
отлегло — свои. Откуда только прибыло сил? Он легко оторвался от земли, сгреб в 

охапку широкоскулого солдата. И тут же, израсходовав оставшиеся крупицы 
жизненной энергии, потерял сознание. 

Ваня сокрушенно почмокал губами и тихо сказал подошедшим разведчикам: 

— Наш паря... мало-мало изнемог совсем... 


17. Переправа
Отощавший, с лихорадочным блеском в глазах, Дима излагал разведчикам свою 
историю. Но интерпретация событий в переводе на жесты была недосягаемо сложна. 
Поди разбери значение быстрых в движении рук, мычания, гортанных звуков. Дима 
охотно прибег бы к помощи нескольких известных ему слов, но они, коварные, не 
давались. 

Разведчики не смогли разобраться в его рассказе, но кое-что до слушателей все 
же 
дошло. На то они и разведчики, чтобы различать врага за версту. К Диме они 
сразу 
же душевно расположились. Это не позволяло испытывать к нему ничего другого, 
кроме сочувствия. Если и была у них малая доля подозрения, Корзенников ее не 
замечал. И когда его освободили от тяжелого автомата, он не обиделся, ответил 
благодарным взглядом. 

Длительная ходьба еще была Диме в тягость. Но он, крепясь, не отставал от 
разведчиков. За день, что провел вместе с ними, немного отъелся и ощущал теперь 

прибыток выносливости: реже охатывала слабость, исчезла дрожь в ногах, не 
бросало в испарину. Помимо этого, не нужо было напрягать зрение, вглядываться с 

боязнью в заросли, хвататься за «шмайсер». Он приобщился к чужому, по-
ястребиному острому зрению, до необыкновенности чуткому слуху. Что касается 
голода, странное дело, он не утих. 

Привал разбили у излучины незнакомой Диме реки. В условленном месте, сняв 
нарезаный плитками дерн, разведчики отыскали припрятанную надувную лодку. 
Коротий ужин, и в полночь, когда сумерки укрыли противоположный берег, 
ненадежная посудина легла на воду, приняв семь человек. Дима попытался, было, 
взяться за весло. Но командир группы не позволил, опасаясь, что неумелый гребец 

не обойдется без всплесков. Это настораживало — значит, впереди территория,