Ларионов ли автор моей неуловимой книги?!
- Андрей Леонидович, не попадалась ли вам книга "Аварии царского флота"?
И снова легкая усмешка.
- Почему же не попадалась? Дома у меня хранится. Только это не совсем книга... 
Отец публиковал свои очерки об авариях различных кораблей в сборнике ЭПРОНа. 
Кто-то из друзей решил сделать отцу подарок: переплел все его статьи в один 
сборник с типографски отпечатанным титулом. Таких импровизированных книг было 
не больше десяти. Так что это действительно сверхредкое издание. Тираж всего 
десять экземпляров.
Музей закрывался. Ларионов уходил, куда-то спеша. Вопреки всем правилам 
приличия, я стал напрашиваться в гости. Фамилия Домерщиков - в который раз! - 
сработала как пароль.
- Если вы хотите увидеть эту книгу непременно сегодня, - Андрей Леонидович 
смотрит на часы, - и если вас не пугает позднее время приезжайте в Климов 
переулок к одиннадцати часам... Я вернусь только-только...
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Андрей Леонидович Ларионов. Хранитель корабельного фонда 
Центрального военно-морского музея. Более сорока лет занимается тем же, чему 
посвятил последние годы жизни отец, - служит Истории. Хранит и восстанавливает 
уникальные модели, пишет статьи в морские журналы, автор десятков интереснейших 
публикаций. Консультант по вопросам русского судостроения, 
архивист-исследователь, лектор, пропагандист. Заслуженный работник культуры 
РСФСР.
Ларионов живет близ устья Фонтанки, в местах, овеянных музой Гоголя и Блока. 
Полная луна над застывшей рекой, заснеженные сфинксы Египетского моста, темный 
и гулкий двор-колодец - все предвещало встречу необыкновенную, и предчувствие 
на сей раз меня не обмануло. С каждым шагом по лестнице время отступало все 
дальше и дальше, так что, поднявшись на третий этаж, я вступил в какие-то 
предреволюционные годы; дверь отворилась, и я попал в квартиру бывшего младшего 
штурмана эскадренного броненосца "Орел" Леонида Васильевича Ларионова.
Старинная люстра, книжные шкафы, столы, чертежный, обеденный, письменный, диван 
- почти любая вещь выдавала руку мастеров не нашего века. Морские бронзовые 
часы, фотографии в рамках, лафитнички, украшенные бело-голубой эмалью 
андреевских флагов, золоченые корешки книг, благородная кожа столетних 
фотоальбомов - во всем этом стояло время моих героев, его можно было осязать и 
слушать, ибо оно пело медным боем корабельных часов, оно отзывалось шелестом 
страниц, шорохом карт и чертежей, скрипом старого дерева дедовских кресел и 
дубового паркета. И даже свет, лившийся из-под шелкового колпака затейливого 
торшера, казался тоже антикварным, пробившимся каким-то чудом из века 
парусников и пароходофрегатов...
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Леонид Васильевич Ларионов (1882-1942), сын флотского 
офицера, окончил Морской корпус в 1901 году, участвовал в Цусимском сражении в 
качестве младшего штурмана эскадренного броненосца "Орел". В бою был тяжело 
ранен, попал в плен к японцам. По возвращении из Японии работал несколько лет в 
Ученом отделе Главного морского штаба по научному разбору документов 
русско-японской войны.
С 1914 по 1917 год капитан 1-го ранга Ларионов командовал яхтой морского 
министра "Нева" и состоял при Григоровиче офицером для особых поручений. Так же 
как и его патрон, Ларионов лояльно встретил советскую власть. Он прослужил на 
Балтике до двадцать первого года и с окончанием Гражданской войны был 
демобилизован.
Не всем хватило кораблей. Далеко не все морские офицеры, перешедшие на сторону 
новой власти, смогли найти применение своему опыту и знаниям на флоте, в 
качестве военспецов. Кораблей у молодой Советской Республики было мало: одни 
погибли в Гражданскую, другие были уведены интервентами, третьи стыли и ржавели 
в "долговременном хранении". К тому же готовились новые командиры - из 
рабоче-крестьянской среды. И бывшие мичманы, лейтенанты, кавторанги 
устраивались кто как мог: шли в бухгалтеры, учетчики, в учителя, одним словом - 
в совслужащие.
Домерщикову повезло: он получил работу по специальности, и какую капитан 
дальнего плавания на международной линии!
Его однокашнику пришлось много сложнее. Сначала он служил в Упрснабе 
Северо-Западных областей, затем перешел на работу в Поверочный институт Главной 
палаты мер и весов СССР. Оттуда судьба забросила его на шесть лет в 
Сейсмологический институт Академии наук СССР.
В середине тридцатых годов кто-то припомнил ему офицерские погоны, и Ларионов 
остался без работы. На его попечении были больная мать, жена, пятилетний Адя и 
престарелая нянька. В эти немыслимо трудные годы, когда деньги приходилось 
рассчитывать даже на трамвайную поездку, когда покупка пирожного для больного 
сына образовывала в семейном бюджете ощутимую брешь, Ларионов засел за 
литературную работу. Он писал "Аварии царского флота" и ежевечерне, по старой 
штурманской привычке, четким, штурманским же почерком заполнял "Вахтенный 
журнал" - дневник своей нелегкой сухопутной жизни. Именно в те немилосердные 
годы он исповедовался дневнику: "Приход революции не был для меня 
неожиданностью. Мой путь до семнадцатого года был покрыт большими терниями. 
Трудное детство. Ранняя потеря отца. Цусима. Раны. Плен. Пять лет лечения. 
После плена следствие и суд над Небогатовым. Бедствование без денег. Меня никто 
не тянул. Всей карьерой обязан сам себе. Но подлостей не делал и подлизыванием 
не страдал. В 1916 году к 1 декабря заплатил все долги и 5 декабря попал в 
капитаны 1-го ранга. С 1917 по 1935 год я честно служил и работал, испытывал 
много лишений, и холод, и голод. Временами работал день и ночь. Высшей радостью