Раздел итальянского флота и передача Советскому Союзу, бывшему противнику, 
такого крупного корабля, как линкор "Джулио Чезаре", нанесли чувствительный 
удар по национальным амбициям фашиствующих патриотов.
"Ни один итальянский корабль не будет служить под флагом большевиков!" - заявил 
репортерам Боргезе. Меньше всего этого человека можно обвинить в пустом 
фразерстве. Угроза была брошена мастером подводных диверсий высшего класса, у 
которого не гнушались поучиться и кичливые моряки гитлеровского флота.
Заметим еще и такой факт. "Водители управляемых торпед, - пишет в своей книге 
Боргезе, - два раза в неделю прибывали в Специю, где с баркаса или с подводной 
лодки спускались в море и проводили в ночное время учение, включающее: подход к 
гавани; преодоление сетевых заграждений; скрытое плавание внутри гавани; 
сближение с целью; подход к подводной части судна; присоединение зарядного 
отделения торпеды и отход... Объектами для нападения были отдельные корабли, 
временно находившиеся в гавани. Вспоминаю, в частности, случай с линейным 
кораблем "Чезаре" (будущим "Новороссийском". - Н.Ч.). Водителям торпед удалось 
присоединить зарядные отделения незаметно для находившихся на борту корабля 
людей, хотя предварительно командование и вахтенные были предупреждены и 
поэтому элемент внезапности отсутствовал. Только когда на "Чезаре" после 
нескольких часов внимательного изучения поверхности моря скептически заключили: 
"Они не смогут этого сделать", вблизи борта показались шесть черных голов, и 
водители, сделав жест рукой, означающий "Все готово", исчезли в ночной темноте".

К этому надо добавить, что итальянские боевые пловцы знали в деталях не только 
подводную часть линкора "Новороссийска", но и севастопольские бухты, так как в 
1942-1943 годах в Севастополе орудовало одно из подразделений флотилии Боргезе, 
оснащенное скоростными катерами и "карманными" подводными лодками типа СВ.
"В начале пятидесятых годов, - пишет из Минска читатель "Правды" В.П. 
Филиппенко, - среди отдыхающих в крымских международных санаториях ("Коммунар" 
и "Красное знамя" в Мисхоре) бывало немало итальянских граждан. И отличались 
они от других гостей не только молодостью и здоровьем, но и повышенным 
интересом к подводному плаванию. Мы, крымские мальчишки (я жил и учился тогда в 
Алупке), с завистью смотрели на их подводное снаряжение. У них мы впервые 
увидели маски, ласты, акваланги и т. д. Под видом интереса к подводной фауне и 
флоре Крыма они свободно разъезжали по всему Крымскому побережью".
Таким образом, к покушению на линкор люди Боргезе были готовы и морально, и 
технически. К нашей великой беде, их задача упрощалась еще и преступным 
небрежением, с которым неслась охрана подступов к Севастополю с моря. 
Контр-адмирал Бондарь привел некоторые факты, которые подтверждают в своих 
письмах и другие моряки.
"Корабль дозора (большой охотник), - пишет из Ленинграда офицер запаса М.В. 
Богданов, - несший охрану входа в главную базу, 28 октября был отозван со своей 
позиции в район Лукула и Бельбека для обеспечения полетов ночной авиации".
Как удалось уточнить, большой охотник с гидролокатором на борту вернулся в свой 
район лишь в 0 часов 17 минут 29 октября, то есть за час с небольшим до взрыва. 
Практически вход в севастопольскую гавань не охранялся почти весь день. 
Дозорный корабль покинул свою позицию рано утром - в 5 часов 50 минут.
Как бы в оправдание прислал письмо бывший замполит того злосчастного большого 
охотника капитан-лейтенант в отставке В. Юдин.
"Незадолго до происшествия наш корабль вышел на боевое дежурство в точку... что 
находится на выходе из бухты. В те времена мы несли дежурство по десять суток с 
задачей перекрывать фарватеры и подходы к главной базе средствами акустики и 
визуального наблюдения. Там дежурят и сейчас...
28 октября рано утром мы получили от оперативного дежурного по флоту 
неожиданный приказ: выйти в район Качи на обеспечение полетов авиации. Полеты 
кончились в 16.00, но приказа вернуться в точку дежурства все не было и не было,
 несмотря на наши запросы.
И только глубоким вечером мы получили приказ о возвращении. Далеко за полночь 
мы пришли в свою точку. Не успели отдать якорь, как с Константиновского 
рейдового поста нам передали светосемафором, а потом по радио: "Идти к 
"Новороссийску" спасать людей".
Рванули в бухту. В бухте стояли крейсера и мощными кормовыми прожекторами 
освещали место трагедии. Линкор плавал вверх килем. В носовой части перед 
броневым поясом зияла огромная пробоина. В воде уже никого не было...
Спустя некоторое время в главную бухту ворвался весь наш охранный дивизион. 
"Охотники" ринулись в Южную и Северную бухты на поиск подводных лодок".
Еще одно письмо, из Севастополя. От ответственного секретаря Военно-научного 
общества при Доме офицеров флота капитана 2-го ранга в отставке С. Соловьева.
"К моменту тех трагических событий я служил в Севастополе в должности командира 
маневренной гидрографической партии и 29 октября 1955 года по тревоге был 
направлен к месту катастрофы на ГПБ (гидрографический промерный бот). Это было 
уже утром, около 8 часов, когда линкор плавал вверх килем. Наш бот задержали 
при выходе из Южной бухты, пропустив к линкору только катер начальника 
Гидрографической службы Черноморского флота капитана 1-го ранга И.А. Наумова. 
Возвратившись, начальник ГС ЧФ дал приказание капитану 2-го ранга Н.Н. 
Прокопчуку следовать к носовой части линкора и производить промер на предмет 
обнаружения воронки от взрыва, а мне определить координаты носа и кормы методом 
обратной засечки. Подойдя к опрокинутому линкору со стороны Черной речки, ГПБ 
пришвартовался к стоящему у борта водолазному катеру. Перейдя через катер, я 
оказался на днище линкора и приступил к выполнению своего задания. От днища до 
уреза воды в тот момент было около 3-4 метров. На днище находился начальник