выдвигавших другое - диверсия. Среди авторов писем были весьма авторитетные 
офицеры-моряки и адмиралы. Многочисленных сторонников этой версии неожиданно 
поддержала "Красная звезда", опубликовавшая на своих страницах отрывок из 
записи по поводу "Новороссийска" покойного военно-морского министра Адмирала 
Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова: "...До сих пор для меня остается 
загадкой, как могла остаться и отработать старая немецкая мина, взорваться 
обязательно ночью, и взорваться в таком самом уязвимом месте для корабля. Уж 
слишком то все невероятно..."
"За короля, за честь знамени!"
Вскоре после того, как в 1988 году газета "Слава Севастополя" опубликовала мою 
документальную повесть "К стопам Скорбящего Матроса", в зале севастопольского 
отделения общества "Знание" на улице Воронцова состоялась читательская 
конференция, которая, по сути дела, вылилась в первый легальный митинг памяти 
жертв "Новороссийска". В огромном переполненном зале сидели и стояли сотни 
севастопольцев - седые отставники и безусые курсанты, вдовы и дети погибших, 
жители города и его окрестностей... Все они внимали выступавшим - участникам и 
очевидцам трагедии.
К концу знойного дня разразилась гроза, в окна ударили струи ливня, и кто-то 
громко заметил: "Ну, вот... Это Севастополь заплакал".
Стол на просцениуме был завален цветами и записками. Одну из них, неподписанную,
 я отложил себе в блокнот.
"Н.А.! Известен ли Вам такой факт? Утром 29.10.55 г. крейсер "Молотов" выходил 
в море. Сигнальщик старшина 2-й статьи Панкратов и командир крейсера увидели 
перископ подводной лодки. Об этом рапортом было доложено Пархоменко. О чем 
говорил командир крейсера с Пархоменко, не ведаю, но только после этого 
разговора наш командир отказался от своих слов и сказал, что это была, наверное,
 швабра".
После конференции ко мне подошел пожилой человек.
- Капитан второго ранга запаса Ганин. Бывший сотрудник особого отдела. У меня 
есть для вас интересная информация.
Он назвал свой адрес, и на другой день я приехал к нему.
- Знаете что, - сказал Дмитрий Павлович, - я бы мог рассказать всю эту историю 
сам, но вам, наверное, интереснее услышать ее из первых уст. В нашем доме живет 
бывший боцман торпедного катера мичман Селиверстов. Давайте заглянем к нему.
Петр Васильевич Селиверстов - серебристые волосы, золотые зубы, владимирский 
говорок - хозяином оказался радушным, но скупым на слова.. Все же историю, ради 
которой мы пришли, он поведал.
- В шестьдесят четвертом году я обучал в Алжире тамошних катерников. В этом же 
порту так же, как мы, инструкторами, работали и итальянцы. Они готовили 
водолазов, точнее, боевых пловцов.
Однажды мой стажер, алжирский офицер, кивнул на одного итальянского инструктора 
и сказал: "Вон тот взорвал ваш линкор". Я удивился, откуда это известно. Стажер 
пояснил: "Хвастался среди наших офицеров, что, мол, отомстили за честь 
итальянского флота". Меня, конечно, это взбесило работать с таким гадом бок о 
бок?! Но что поделаешь - мы оба иностранцы, я инструктор, он инструктор, у 
каждого свое начальство. Доложил я куда следует. Говорят, до Хрущева довели. На 
том и кончилось. А что сделаешь? Фактов-то прямых нет...
Фактов прямых нет.
Тем же вечером, разбирая в гостиничном номере читательские отклики, я извлек из 
груды конвертов письмо от контр-адмирала запаса Григория Петровича Бондаря:
"В 1955 году я командовал эскадренным миноносцем "Безотказный", который, как и 
линкор "Новороссийск", входил в состав эскадры.
28 октября наш эсминец возвратился с моря через два часа после линкора, который 
уже стоял на бочке № 3 у госпиталя. С разрешения оперативного дежурного эскадры 
"Безотказный" прошел в глубь бухты и стал под заправку топливом. Было около 21.
30.
Мне обязательно нужно было проведать больную жену, которую я не видел более 
десяти суток, и с разрешения старшего я сошел на берег, заказав катер к Минной 
стенке к 24.00.
Когда я возвратился на Минную пристань, катера не было. Вместо него около часу 
ночи за мной пришел корабельный баркас. Оказалось, что на полпути катер вышел 
из строя, и потребовалось время, чтобы вернуться и спустить баркас.
Мы уже отошли от причала на 2-3 кабельтова, когда дежурный по соединению 
эсминцев, офицер Двоешерстов, попросил меня вернуться, чтобы принять и 
доставить по пути донесение о запасах кораблей оперативному дежурному эскадры. 
Дежурный находился на крейсере "Дзержинский".
Мы прошли вдоль южного берега бухты мимо линкора и уже миновали его корму, 
когда заметили, что погас флагманский огонь на крейсере и зажегся на 
"Новороссийске". Развернувшись, мы подошли к трапу линкора и узнали, что 
оперативный дежурный перешел на него. Отдав донесение вахтенному офицеру на юте,
 мы снова развернулись и продолжили путь на свой корабль.
Добирались до эсминца еще минут 12-15 и ничего подозрительного не наблюдали. 
Когда подошли к кораблю, вахтенный офицер доложил, что получен сигнал: "Все 
плавсредства к борту "Новороссийска". Это не удивило меня, я предположил 
обычную тренировку. Только после возвращения баркаса, около 05.00, мы узнали о 
гибели "Новороссийска".
Следовательно, взрыв произошел за время следования баркаса от линкора к эсминцу,
 учитывая, что ОД эскадры успел дать сигнал о вызове плавсредств.
Если бы этот взрыв произошел под килем корабля, на глубине, в иле, наш баркас 
это бы почувствовал: гидравлический удар гораздо сильнее воздушного. Но все