лопнул от перегрузки трос, плавкран сразу бы опрокинулся. Однако приказ был дан,
 и один из кранов уже двинулся к линкору. К счастью, началось усиление ветра до 
4-5 баллов, и Малышев отменил свое решение. Зато на следующий день Пархоменко 
приказал "Карабаху" буксировать перевернутый линкор к берегу. Распоряжение было 
явно нелепым. Мачты "Новороссийска" глубоко увязли в иле, и сдвинуть линкор с 
места было не под силу и десяти "Карабахам". Но спорить не стал, закрепил 
короткий буксир за массивный баллер линкоровского руля, убрал людей с юта 
(лопнет трос - убьет) и начал работать осторожными рывками. Мимо шел буксир. 
Капитан его, мой старый приятель, окликнул меня в мегафон:
- Костя! - И покрутил пальцем у виска.
Я развел руками.
Трос вскоре лопнул.
С прилетом Николая Петровича Чикера вся комиссия притихла. Бог ЭПРОНа. Что 
скажет?
Чикер заперся в моей каюте на "Карабахе" и просидел в ней над расчетами сутки. 
Ему только чай носили. К утру он объявил результаты своих вычислений: чтобы 
поднять линкор, как минимум требовался год. Об этом Чикер доложил в Москве 
Булганину. Тот - Хрущеву. Хрущев не стал смотреть расчеты, а велел Булганину 
самому во всем разобраться и решать. Чикер затребовал для своей экспедиции 
линкор "Севастополь". То был последний линкор на нашем флоте. Ему его дали.
Чикер свое обещание выполнил.
Ну а для нас тихий ад спасательных работ кончился на восьмые сутки. "Карабаху" 
приказано было идти в Феодосию. Только отошли, как на траверзе Константиновской 
батареи у нас из-под днища вынырнул труп погибшего "новороссийца". Дали семафор 
на рейдовый пост. Пришла шлюпка, моряка забрали...
Для моих нервов это было, что называется, последней каплей. Встал под горлом 
комок - дышать не могу. Спустился в свою каюту. Там, в гальюне, меня вывернуло. 
А потом хлынули слезы. Умылся. Привел себя в порядок, а через восемь часов 
повторилось все снова.
* * *
Вышедшая из корпуса опрокинутого линкора семерка внушила спасателям надежду, 
что удастся спасти и остальных узников подводного лабиринта. О том, как события 
развивались дальше, поведал в своем письме капитан 2-го ранга запаса В.Ф. 
Романов, служивший в ту пору лейтенантом - помощником командира по водолазному 
делу на спасателе подводных лодок "Бештау".
"Наше судно, - пишет Владимир Федорович, - ошвартовалось за гребные винты 
опрокинувшегося линкора, и мы приступили к спасательным работам.
Одновременно было приказано спустить водолаза в ПЭЖ и спасти, если он жив, 
начальника технического управления нашего флота капитана 1-го ранга Иванова. 
Предупредили, что в посту энергетики и живучести Иванов переоделся в рабочий 
китель с капитан-лейтенантскими погонами и, скорее всего, должен находиться 
именно в ПЭЖе. Через кормовой люк мичман Капослез (старшина команды водолазов 
со спасателя подводных лодок "Скалистый") проник внутрь опрокинутого корпуса. 
До ПЭЖа Капослез добирался по захламленным коридорам опрокинувшегося корабля, 
забитым к тому же и трупами, целых семь часов. Его обеспечивали еще три 
водолаза.
Капитана 1-го ранга Иванова Капослез в ПЭЖе не обнаружил. Там были тела лишь 
трех матросов.
Потом поступило приказание извлечь из линкора секретные документы и тела 
погибших. В тот же день мы с инженер-капитан лейтенантом Фридбергом и трюмным 
мичманом (фамилии не помню) дважды спускались через приваренную камеру, а затем 
кингстонную трубу внутрь корпуса - перекрывали там клапаны, тщетно искали тело 
Иванова.
Во время второго спуска труба кингстона ушла под воду (линкор медленно 
погружался), и мы с большим трудом поднырнули в трубу и выбрались наверх. 
Больше в корпус корабля не спускались.
К утру 30 октября днище скрылось под водой. На третьи сутки обнаружили, что в 
28-м кубрике находятся живые люди..."
Меньше всего я ожидал услышать подробности спасения этих людей в кабинете 
первого заместителя Главнокомандующего Военно-Морским Флотом СССР Адмирала 
Флота Н.И. Смирнова. Среди прочего разговор наш коснулся "Новороссийска", и 
Николай Иванович тяжело задумался.
Первый заместитель Главнокомандующего Военно-Морским Флотом СССР Адмирал Флота 
Н.И. Смирнов*.
- В конце пятьдесят пятого я командовал подводными силами Черноморского флота. 
В то время на наших кораблях работал замечательный ученый-физик Аркадий 
Сергеевич Шеин. Он испытывал опытный образец аппаратуры звукоподводной связи 
(ЗПС). С помощью этой системы подводная лодка могла переговариваться с другой 
подводной лодкой, находясь на глубине. Сейчас ни один подводный корабль не 
выходит в море без аппаратуры ЗПС. А тогда, как ни странно, в целесообразность 
ЗПС верили не все, и Шеин проводил свои эксперименты как бы полуофициально. Во 
всяком случае, мы, подводники, делали все, чтобы ему помочь.
Когда в памятную октябрьскую ночь меня разбудил звонок оперативного дежурного и 
голос в трубке сообщил о несчастье с "Новороссийском", я сразу же подумал о 
Шеине и его аппаратуре: а не поможет ли она в этой беде?
Доложил о своей идее начальству, получил "добро", и к рассвету 29 октября мы 
вместе с изобретателем и его приборами прибыли на катере к месту катастрофы. 
Днище линкора еще возвышалось из воды.
Шеин поставил гидрофон-излучатель прямо на корпус корабля и дал мне микрофон. С 
борта катера я стал медленно повторять: "Всем, кто меня слышит! Всем, кто меня