не 
щадя жизни, укрепляли оборону. 
На примере организации обороны на Курской дуге, как и на множестве других 
примеров, 
стала особенно ясна принципиальная разница в ведении военных действий Советской 

Армией и армией любого буржуазного государства как в прошлом, так и в настоящем.
 
Там - между истинным положением вещей и их отражением не только в высших, но и 
в 
низших штабах пагубная для войск, для победы диспропорция; в Советской Армии - 
предельно точное, насколько возможна точность на войне, совпадение, 
обеспечивающее 
руководству правильное принятие решений и управление войсками в бою. 
Лев Толстой убедительно показал, как на поле боя происходит совсем не то, что 
представляют себе в штабе, - элемент времени, пространства, погода, а главное - 

противник, тысячи закономерных на войне случайностей вносят изменения в 
положение 
на поле боя. 
И впервые в истории военного искусства совершенно иные законы ведения боевых 
действий и небывалые в истории армий люди - солдаты и военачальники определили 
положение, при котором высшее командование доподлинно знает, что творится на 
поле 
боя, смотрит на поле боя глазами стратега и глазами солдата. 
Беспримерное в истории единство солдата и командования определило и единство 
оперативно-тактических решений и действий.
* * * 
Строя и укрепляя оборону, Ватутин одновременно учил войска - готовил их к 
предстоявшему сражению. 
Учились на фронте все. Ватутин собирал командармов, комдивов, командиров полков,
 
разрабатывал с ними важнейшие вопросы вождения войск, обсуждал возможные 
варианты 
боевых действий. Войска учились искусству победы на самом поле сражения. На 
этих 
учениях Ватутин сближал командиров всех родов войск, добивался того, чтобы там, 
где не 
мог обрушить бомбу самолет, ударило орудие, туда, куда не попал снаряд, попала 
мина, 
пуля, вонзился штык. Он не только отдавал приказы и директивы, но и, показывая 
пример, 
[150] требовал от командармов, чтобы они прислушивались к мнению комдивов, а те 
- к 
мнению командиров полков, батальонов. При этом Ватутина интересовало не только, 
как 
понимали подчиненные задачу, но и то, что они сами предлагали для укрепления 
обороны. Этот стиль работы командующий фронтом перенес в войска, помня, как 
интересовались его мнением и как учитывали его предложения в Ставке. 
Партийный стиль взаимоотношений начальников с подчиненными поднимал и укреплял 
авторитет Ватутина, будил, вызывал к действию творческие силы командиров. 
Его органическое стремление как можно лучше объяснить задачу, помочь 
подчиненным, 
имея всегда в виду их собственное мнение, снискало командующему фронтом 
всеобщее 
уважение и симпатию. 
В то же время пожелания Ватутина принимались генералами, как приказы, за 
точность 
исполнения которых надо отвечать головой и воинской честью перед Ватутиным, 
перед 
товарищами по оружию, перед солдатами, перед партией. 
Перед Ватутиным были генералы и офицеры - люди могучих характеров, воли и 
разума, 
и для того чтобы руководить такими командирами, от командующего фронтом 
требовались еще более сильная воля, огромная военная эрудиция, личный 
авторитет; в то 
же время ими было легко руководить - это были уже испытанные военачальники, 
прошедшие школу Сталинградской битвы, хорошо знавшие свои войска и уверенные в 
их 
стойкости, умело направлявшие работу своих штабов. 
Лично занимаясь обучением войск, Ватутин чувствовал себя в родной стихии. Он 
резко 
повысил требования к огневому делу, добивался, чтобы каждый наводчик и стрелок 
был 
готов к огневым дуэлям с врагом, где верный выстрел - победа, а промах - смерть.
 Все 
готовились к отражению танковых атак. В основу боевой подготовки легли новые 
уставы, 
разработанные во время войны и отражающие боевой опыт советских войск. 
Необходимость учебы была особенно важна потому, что в войска фронта широко