внук за те же 18 лет стал "полным генералом". 
Соседи дивились, как это получилось, что самый смирный хлопец на селе, "ни разу 

громкого голоса не подавший", никого не обидевший, а вежливый и "до людей 
ласковый", стал таким боевым генералом. 
И сразу после разительных сравнений, удивленных оханий соседи засыпали генерала 

множеством вопросов. 
Спрашивали: 
- Не пустишь ты больше к нам фашистов? 
- Когда с Гитлером кончите?.. 
Вопросы были адресованы прямо Ватутину как земляку, как генералу Советской 
Армии, 
лично подотчетному односельчанам, подотчетному народу. И он давал слово 
колхозникам 
гнать гитлеровцев на запад и прийти с победой в Берлин. 
И старый дед Балаш, мудрый, всеми уважаемый, 
задал вопрос: 
- Как живет Москва? Давно ли сам был в Кремле? [140] 
И долго слушали колхозники, ловя каждое слово, о том, что слышно в Москве, 
какие 
указания даны из Кремля о помощи населению, освобожденному из-под гитлеровского 

ига. 
Земляки спрашивали Ватутина о международном положении, гневно судили о 
правительствах Америки и Англии, саботировавших открытие второго фронта. 
Подруги жены генерала спрашивали о здоровье Татьяны Романовны и детей, 
показывали 
генералу своих ребятишек, а ребятам - своего генерала. 
Колхозники рассказывали Ватутину о том, как собираются они восстанавливать 
колхоз, 
обещали провести снегозадержание, собрать золу, птичий помет, вывезти весь 
навоз на 
удобрение, собрать и отремонтировать уцелевший инвентарь. Давали слово 
трудиться не 
покладая рук. 
Колхозники рассказали командующему фронтом, что они подобрали брошенных 
гитлеровцами раненых и больных коней, лечат их, обещали вернуть в армию 
здоровых 
коней и просили разрешения пока понемногу работать на них. Ватутин разрешил 
оставить 
лошадей, написал распоряжение выделить для них корм из трофейных запасов и 
пользоваться лошадьми, пока местный райвоенком не признает их годными для армии,
 и 
обещал помочь силами технической службы фронта отремонтировать тракторы местной 

МТС. 
Огромное чувство уважения к народу, который пашет и сеет вслед за солдатами, 
невзирая 
ни па какие тяготы, наполняло сердце Ватутина. 
Особенным уважением проникался Ватутин к женщинам - матерям, женам, сестрам 
фронтовиков, выполнявшим главную долю работы в колхозе. И становилось ясно при 
этом, что сила женская - материнская, всегда способная творить чудеса - теперь 
выросла многократно, потому что черпала соки не только в любви к детям, к семье,
 но и в 
убеждении, что мать и дети не одиноки сейчас, что советская власть всегда им 
поможет. 
Великая сила духа советских колхозников предстала перед генералом в рассказе о 
том, 
как схваченный гитлеровцами, хорошо известный Ватутину председатель колхоза 
Щеголев не дрогнул перед смертью и только просил расстрелять его за селом, так, 
чтобы 
не видела семья. Но фашисты казнили Щеголева в его же саду и пригнали к месту 
казни 
семью и всех жителей села. С приходом первых советских воинов колхозный 
бригадир 
Елена Авиловна, прозванная на селе "мать колхозная" за то, что первая вступила 
в колхоз 
и всегда была первой в труде, подняла Щеголева из могилы и вместе с другими 
[141] 
колхозницами перенесла на кладбище. При этом впервые в своей жизни стали 
колхозницы у гроба в почетный караул. Стояли вместе с ними школьники, стояли 
древние 
старики, ходившие в бой еще на японца и даже на турка. 
Безмерная стойкость русских людей, их ясный ум, сила и терпение сквозили во 
всех 
рассказах. 
А внешне героини, сидевшие рядом с генералом, были простые, скромные женщины, 
каких он видел здесь всегда, женщины, вся жизнь которых - в житейских мелочах и 
в