прибыла во время, но Вера Ефимовна не могла везти тяжело заболевшую дочь, 
прождала, 
пока ей станет легче, а когда тронулись в путь, было уже поздно. Гитлеровцы 
захватили 
переправы на Дону, и Ватутины вынуждены были вернуться в Чепухино. После 
освобождения района от немецко-фашистской оккупации Ватутин узнал из сообщений 
райкома партии и писем сестер, что родные его живы, и теперь решил сам увидеть 
мать, 
помочь семье.
* * * 
Район Валуек уже стал прифронтовым тылом советских войск, и в Чепухино 
расположился на отдых стрелковый полк. 
В предвечерний час, когда Ватутин подъезжал к селу, в хате Веры Ефимовны 
наступил 
покой. Солдаты, в этот день пришедшие на постой, пообедали "и, сняв сапоги и 
гимнастерки, отдыхали. Четверо солдат играли в домино, другие лежали на печи, 
на 
лежанке, читали газету, где был опубликован приказ Верховного 
Главнокомандующего 
войскам Ватутина. Как это часто бывает, солдаты, ставшие на постой, не 
интересовались 
фамилией и родословной хозяйки хаты, а [128] Ватутины со свойственной им 
сдержанностью не говорили о том, что их сын и брат генерал. 
Управившись по дому, Вера Ефимовна села за свой ткацкий станок. Его вытащили из 

сарая, как только пришли в село советские воины, и теперь Вера Ефимовна 
пользовалась 
каждым свободным часом, чтобы ткать полотно. 
Сестры были заняты своими делами: старшая, Матрена Федоровна, шила на машинке, 
средняя, Дарья Федоровна, - счетовод колхоза - составляла вновь списки 
колхозных 
бригад. Лена кончала мазать земляной пол и шутила с солдатами, приглашавшими ее 

играть в домино. 
В этот момент большая машина промелькнула мимо окна во двор. 
Лена успела заметить брата и вскрикнула: 
- Коля приехал! 
Она выскочила в сени, за ней выбежала Вера Ефимовна и сестры. 
Солдаты заинтересовались неожиданным волнением хозяек, но, услышав объяснение, 
что 
приехал брат, продолжали заниматься своим делом - стучали костяшками домино. 
Зато через несколько секунд, увидев перед собой генерала армии, солдаты 
бросились к 
одежде так, как будто бы услышали сигнал боевой тревоги. 
Самые расторопные успели схватить сапоги или просунуть голову в гимнастерку, 
пытались ускользнуть в соседнюю комнату, другие застыли с сапогами в руках в 
положении "смирно", когда услышали приветливое и чуть-чуть укоризненное: 
- Куда же вы, товарищи? Вы мне не мешаете, отдыхайте, пожалуйста... Я ненадолго.
 
Николай Федорович сердечно обнял мать и сестер, поздоровался с солдатами и стал 

снимать шинель. 
Он раздевался неторопливо, как раздеваются дома, зная, что куда положить и 
повесить, и 
действительно, обернувшись, увидел у двери знакомый гвоздик. 
"Вот на свой гвоздик я и повешу шинель", - обрадовался Ватутин. 
Это был даже не гвоздик, а железный граненый клинышек без шляпки, в 
незапамятные 
времена вбитый в притолоку дедом. Николай Федорович" когда-то вешал на него 
свой 
кожушок и шапку. Здесь у дверей было удобно сразу раздеться и также удобно, 
одевшись, 
сразу выбежать из хаты. [129] 
Ватутин всматривался в лица родных. Сейчас все были вместе. Вот только братья 
еще не 
прислали вестей о себе, и тревога за них омрачала радость встречи. 
Николай Федорович в течение войны изредка получал письма от братьев. Их пути на 

войне даже сходились. Павел стоял в строю своей батареи, когда генерал Ватутин 
инспектировал дивизию, но после осмотра войск Николай Федорович, не знавший, 
что 
здесь находится его брат, сразу уехал в другую дивизию, и братья так и не 
увиделись. 
Афанасии, получив отпуск, приезжал к брату - командующему фронтом, погостил у 
него 
в уехал обратно в свою саперную часть. 
Николай Федорович знал, что Афанасию, повредившему грудь при падении с дерева, 
нелегко в окопах передовой линии, и Афанасий Федорович знал, что брат-генерал 
может 
оставить его при себе, но солдат и не помыслил об этом просить, а генералу и в