гибельные удары, коренным образом менявшие за ночь обстановку. К утру противник 

узнавал о появлении советских танков на новых направлениях, в самых глубоких 
тылах 
гитлеровских войск. 
Ватутин напрямую был связан со всеми танковыми соединениями. Каждые два часа 
радио 
доносило, где они находятся, и в нужный момент командующий ставил новые задачи, 

направлял на поддержку танкистам стрелковые дивизии. 
И рушилась оборона противника, разбивались все его лихорадочные попытки 
организовать сопротивление. 
Танкисты налетали на колонны противника, совершавшие марши, нападали на них на 
привалах, захватывали тылы и базы, лишали врага горючего и боеприпасов. 
Новые резервы гитлеровских дивизий попадали также под внезапные удары наших 
танкистов. 
Метались по степи колонны противника, снимались с мест и удирали штабы. 
У противника наступил паралич управления. 
Фашистские офицеры приезжали в свои штабы с донесениями о прорыве русских, а 
там 
их встречали советские танкисты. Тыловики подвозили горючее, на ремонтные базы 
шли 
эшелоны вражеских танков... И все это попадало в руки советских танкистов. 
Советские танкисты захватили тысячи автомашин и мотоциклов, и если часть нашей 
пехоты шла в прорыв на броне танков, то теперь вся она была на автомашинах. 
[111] 
Генерал Бутков, захватив станцию Чир, овладел одной из центральных баз 
снабжения 
гитлеровских войск под Сталинградом. Были захвачены склады с провиантом. Жирно 
питалась тогда гитлеровская армия, обобравшая народы Европы и получавшая хлеб и 

мясо, лимоны и шоколад, консервы и вина. 
Вслед за танковыми соединениями Ватутин ввел в бой мотоциклетную часть 
полковника 
Велика. 
Мотоциклисты вошли в прорыв, обогнали танковые соединения и по глухим, 
неконтролируемым дорогам устремились в рейд, оказавшись сразу же на глубине 100 

километров в тылу противника. 
Они нарушали связь противника, дерзко налетали на штабы и, пуская в ход всю 
массу 
автоматического огня, сеяли панику среди гитлеровцев. 
Из штабов противника паника передавалась войскам: разнеслись слухи, что в тылу 
высадилась "особая сталинская дивизия", которую невозможно остановить и 
невозможно 
определить, куда она наносит удары. 
При докладе Ватутину командир одного танкового соединения рассказал о том, что 
его 
автоматчик вскочил в немецкий штаб и, став у дверей, скомандовал штабным 
офицерам: 
"Хенде хох!" Штабные офицеры пытались выскочить в окна, но были взяты в плен. 
"Я им коммуникации порежу..." - сказал боец-автоматчик. 
Ватутин глубоко оценил весь смысл этих слов советского солдата. В них 
заключалась не 
только смелость солдата, бросившегося в одиночку к хате, где засели вражеские 
офицеры; 
до автоматчика дошло требование резать коммуникации врага - то, чем отличалась 
вся 
Сталинградская битва. 
Верховное Главнокомандование обеспечило рассечение коммуникаций фронтов. 
Ватутин 
резал коммуникации армий, боец "резал коммуникации" каждому фашисту, который 
оказывался против него. 
Принципиальным в стратегии, оперативном искусстве и тактике Советской Армии 
стало 
то, что благодаря методу ведения операций, прорыву советских войск в глубину 
вражеской обороны, боец получил возможность стать у двери штаба противника и, 
подняв 
гранату, наведя автомат, скомандовать: "Хенде хох!" 
Удар в тыл сталинградской группировки противника породил для нее те условия 
борьбы, 
при которых все попытки врага спасти положение ни к чему не приводят. [112] 
Советские войска заставили противника драться с перевернутым фронтом, то есть 
атаковать в сторону своих же тылов при потере управления, тем самым создав 
гибельные 
условия для гитлеровцев. 
Так раскрылись возможности, таившиеся в танковых соединениях, дорога которых 
стала 
дорогой разгрома врага, дорогой победы и славы советских танкистов, 
определивших