коммунисты в любой части армии, возможностей, не щадя сил и жизни, помогать 
делу 
победы, получили ясные, конкретные задачи и решению их отдали все свои силы. 
Ватутин, всегда глубоко продумывавший свои решения, уверенный в них, все же 
просил 
члена Военного Совета фронта генерала Богаткина, с которым сблизился в боях, 
проверять через политработников, как реализуются в войсках указания штаба 
фронта. 
Это была самопроверка генерала в период его быстрого становления как 
руководителя 
войсковых масс. В этом сказывалась партийность генерала Ватутина, знающего цену 

своему мнению, силу своих решений, но ищущего возможности проверять их глазами 
коммунистов. В этом сказывалось убеждение Ватутина, что решения командования, 
поддержанные коммунистами, обретают новую, десятикратную силу. 
В тот период проявилась еще одна черта Ватутина: умение не только повелевать, 
но и 
подчиняться, проявляя при этом исключительный такт и понимание роли начальника 
штаба фронта. 
Вскоре после вступления Ватутина в эту должность прибыл и командующий фронтом 
генерал-майор Собенников. 
П. П. Собенников обладал гораздо большим, чем Ватутин, командно-строевым стажем 
и 
опытом, он сражался в этих; же местах еще в первую мировую войну; здесь, 
недалеко от 
Риги, еще сохранилась землянка вахмистра конногвардейской саперной бригады 
Собенникова; на ответственных командных должностях участвовал он в гражданской 
войне. Но Ватутин занимал очень высокое служебное [80] положение - заместителя 
начальника Генерального Штаба Советской Армии. Он проводил занятия с генералами,
 и 
Собен-ников многому у Ватутина мог поучиться, к тому же 
Ватутин как генерал-лейтенант был старше в звании генерал-майора Собенникова. 
Два 
генерала-коммуниста, каждый на своем посту, стремились наилучшим образом 
осуществить решения Ставки и потому понимали друг друга с полуслова. 
Командующий предоставил Ватутину широкую инициативу, сознавая, что чем 
инициативнее штаб, чем больше самостоятельности у его начальника, тем быстрее и 

лучше выполняются решения командующего. 
Ватутин подготавливал командующему все данные для решений, продумывал все 
варианты их, учитывал все возможные случайности, обосновывал свои предложения 
расчетами. Доклад Ватутина был всегда краток, предложения убедительны, но 
делались 
они с большим тактом: Ватутин никогда не считал их своими, не выпячивал своей 
роли, 
признавая, что все решает Военный Совет фронта. Но, получив принципиальное 
решение 
командующего, он осуществлял приказы с исключительной инициативностью и 
ответственностью, не беспокоя командующего частностями. [81]
* * * 
В самые напряженные периоды борьбы на Северо-западном фронте туда приезжали 
товарищи Ворошилов и Жданов. 
Они заслушивали доклады Ватутина о положении на фронте, требовали усилить 
оборону, 
строить ее более глубоко, установить железную дисциплину на фронте и в тыловом 
районе, обеспечить твердое управление войсками, усилить взаимодействие Северо-
западного фронта с Ленинградским. 
Ворошилов и Жданов укрепили "уверенность в том, что Ленинград устоит и 
гитлеровцам 
его никогда не видать; предупредили, что чем больше будет усиливаться 
сопротивление 
Ленинградского фронта, тем настойчивее будут гитлеровцы прорываться в обход 
Ленинграда через Северо-западный фронт, который также отвечает за Ленинград, за 

коммуникации, связывающие его с Москвой. 
Из штаба фронта товарищи Ворошилов и Жданов выезжали в войска, к переднему краю.
 
Истребители противника господствовали в воздухе, преследовали на шоссе каждую 
машину, и члены Военного Совета фронта делали все возможное, чтобы убедить 
товарищей Ворошилова и Жданова не ехать на передний край; представители 
Центрального Комитета партии и правительства отвергли все предостережения, 
считая 
необходимым побывать среди солдат. 
Молниеносно разнеслась по фронту весть о приезде товарищей Ворошилова и Жданова 
и 
о том, что они от имени партии и правительства обещали солдатам, что обстановка 
скоро 
изменится и враг будет остановлен и разбит. 
Солдаты чрезвычайно обрадовались приезду товарищей Ворошилова и Жданова, но 
также