был.
 Едва только соединения заняли указанные рубежи, как очередной командующий 44-й 
армией генерал-майор С.И. Черняк получил от комфронтом новое распоряжение, 
согласно которому часть сил южной группировки, в том числе одна танковая 
бригада, исключалась из ее состава и направлялась в распоряжение командующего 
северной группировкой для усиления его ударных возможностей. Копия этого 
распоряжения параллельно была передана непосредственно командирам соединений. 
Легко представить, к какому бардаку неминуемо вела столь великолепная 
организация.
 Генерал Черняк, учитывая обстановку, решил указания Козлова проигнорировать и 
нанести удар всеми силами созданной им группировки. Но командиры соединений, 
получив непосредственно приказ командующего фронтом о перегруппировке на 
центральный участок, самостоятельно начали отводить части с занимаемого рубежа, 
на котором они, кстати, находились в непосредственном контакте с противником.
 Неожиданный отход с оброняемых позиций одних частей повлек за собой стихийное 
отступление и на соседних с ними участках. [187] В этот момент Манштейн ввел 
вдело 22-ю танковую дивизию, развивая наступление на Керлеут и Узун-Аяк. Таким 
образом, под угрозой оказался тыл всего Крымского фронта. Никаких решительных 
мероприятий генерал Козлов в этот день осуществить не смог, почти все его 
войска, за исключением одной пехотной и одной кавалерийской дивизий, оказались 
втянутыми в бой и скованы противником.
 Видя безрезультатность попыток осуществить контрудар, неспособность 
командующего взять в свои руки управление войсками для оказания решительного 
противодействия 11-й армии, а также учитывая возросшую глубину прорыва на левом 
фланге фронта, советская Ставка в ночь на 10 мая потребовала быстро отвести 
войска на Турецкий вал, проходивший в 20-25 км западнее Керчи, и упорно 
оборонять последний. Ставка также указывала, что в первую очередь должны быть 
отведены войска правого крыла. Учитывая стиль работы штаба Крымского фронта, 
Москва заключила свое послание следующими словами:
 «Торопитесь с исполнением указания. Время дорого, а вы всегда запаздываете».
 История отвела Крымскому фронту еще одни сутки, в течение которых решилась его 
судьба. Весь день 10 мая шли проливные дожди, парализовавшие действия немецких 
танков и авиации. Это, по-видимому, породило у Козлова какие-то надежды на 
исправление ситуации. Во всяком случае он, как всегда, «запаздывал». Утратив 
возможность управлять войсками с помощью проводной связи, командующие фронтом и 
армий, их штабы не смогли использовать радио и другие средства связи.
 Не поняв замысла противника, стремившегося охватить, а затем окружить войска 
правого крыла Крымского фронта и потому не проявлявшего в первые дни особой 
активности на этом участке, Козлов не принял необходимых мер к планомерному и 
быстрому отводу северной группы войск из «мешка», который вырисовывался в 
районе Киет, Корпечь, Ак-Монай. [188] Отход частью сил начался лишь в ночь на 
11 мая, однако и он должным образом организован не был.
 Утром 11 мая, немцы приступили к расширению прорыва в Северном направлении, 
перейдя в наступление из района Парпач на Огуз-Тобе. К исходу дня 22-я танковая 
вышла к Азовскому морю; в созданном ею котле оказались 8 советских дивизий. 
Остальные войска Крымского фронта беспорядочно откатывались на восток. Все 
попытки организовать оборону на Турецком валу частями отходившей южной группы 
успеха не имели, так как распоряжения Козлова и его штаба до войск не доходили. 
Немцы вышли к Турецкому валу 13 мая — раньше 156-й стрелковой дивизии из 
фронтового резерва — и с ходу прорвались на его центральном участке. Фронт 
рухнул. Его командующий окончательно потерял всякую способность в той или иной 
мере влиять на обстановку.
 Следует отметить, что для содействия наземным войскам немцы с самого начала 
активно использовали свою авиацию. Только в первый день наступления, 8 мая, она 
совершила около 1000 самолето-вылетов. Сильная авиация, которой располагал 
Крымский фронт, применялась неэффективно, распыленно. Советское командование 
даже не пыталось использовать ее для нанесения массированных ударов по 
группировкам противника. Истребители не привлекались для прикрытия отхода своих 
войск, непрерывно подвергавшихся атакам немецких самолетов. Неспособность 
командования фронта целесообразно использовать свою авиацию вынудило Ставку 12 
мая дать указание о подчинении всей авиации фронта командующему АДД генералу А.
Е. Голованову. Но это уже ничего не могло изменить.
 В последующие дни советские части отходили в район Керчи, немцы вели 
непрерывное преследование. К исходу 14 мая передовые части 170-й пехотной 
дивизии генерала Зандера прорвались к южной и западной окраинам города, а также 
вышли в районы Катерлез и Эльтиген на побережье Керченского пролива. [189]
 «У солдат это преследование оставляло неизгладимое впечатление. Все дороги 
были забиты брошенными машинами, танками и орудиями противника. На каждом шагу 
навстречу попадались колонны пленных. Незабываемое зрелище открывалось с высоты 
вблизи города Керчь, где мы встретились с генералом фон Рихтгофеном… Перед нами 
был берег, на котором стояло несметное количество разных машин».
 15 мая Сталин издал приказ: «Керчь не сдавать», но Керчь уже сдали: советские 
войска оставили город и начали эвакуацию на Таманский полуостров, через пролив 
удалось переправить 116,5 тыс. военнослужащих, 25 орудий, 27 минометов и 47 
установок РС. К 18 мая сражение закончилось. Шесть германских дивизий 
раз