оит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без 
остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас 
будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить 
таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году (курсив наш. — Авт.
) ». [15]
 Это решение поддержали все командующие фронтами, при этом они докладывали о 
своих грандиозных успехах, просили резервов и обещали кого-нибудь разбить. 
Главком Юго-Западного направления Тимошенко собирался наступать на Харьков и 
разгромить 6-ю немецкую армию, Мерецков хотел окружить и уничтожить 18-ю армию 
Кюхлера, Конев — 9-ю армию Моделя, а Жуков предлагал ликвидировать на 
Ржевско-Вяземском плацдарме чуть ли не всю группу армий «Центр».
 Атмосферу самых радужных надежд, сложившуюся в начале 1942 года в высших 
военно-политических кругах, прокомментировал генерал-полковник П.И. Белов:
 «Разгром фашистов под Москвой, успешное преследование отступающих гитлеровцев 
породили у некоторых военачальников преувеличенное представление о возможностях 
наших войск и привели к недооценке противника.
 В Ставке ослабло критическое отношение к обстановке, многое представлялось в 
слишком розовом цвете. Усилилось стремление проводить крупные операции, хотя 
возможности для этого были далеко не всегда…
 Разрабатывая гигантские планы, Ставка иногда, как видно, не учитывала реальную 
действительность».
 По— жуковски выражаясь: «…шапка была набекрень у всех тогда».
 К середине января Красная Армия девятью фронтами перешла в наступление на 
1000-километровом простанстве от Балтийского до Черного морей.
 «В результате этого наступления, — подтверждает маршал А.М. Василевский, — 
войска Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов при 
содействии Балтийского флота должны были разгромить главные силы группы армий 
„Север“ и ликвидировать блокаду Ленинграда; [16] Калининский и Западный фронты 
во взаимодействии с армиями Северо-Западного и Брянского фронтов обязаны были 
окружить и разгромить главные силы группы армий „Центр“; Южный и Юго-Западный 
фронты имели задачу нанести поражение группе армий „Юг“ и освободить Донбасс; 
Кавказскому фронту совместно с Черноморским флотом предстояло в течение зимы 
освободить от врага Крым».
 Сталин всерьез планировал закончить войну в 1942 году. При этом настолько был 
уверен в своих силах, что считал возможным принимать гордые позы перед 
западными союзниками. Так, в связи со вступлением в войну Соединенных Штатов 
Америки (что делало положение Гитлера практически безнадежным), советский посол 
в Вашингтоне М.М. Литвинов 20 января запросил Москву: «…не следует ли нам 
поставить прямо вопрос об оказании прямой военной помощи созданием второго 
фронта на Европейском континенте?». На что Молотов ответил следующей шифровкой:
 «Мы приветствовали бы создание второго фронта в Европе нашими союзниками. Но 
Вы знаете, что мы уже трижды получали отказ на наше предложение о создании 
второго фронта  (но тогда эту непосильную для нее задачу должна была решать 
одна Британия; с присоединением США к антигитлеровской коалиции обстановка 
кардинально изменилась, тем не менее в Кремле изображают оскорбленную 
невинность; курсив наш. —Авт.) , и мы не хотим нарываться на четвертый отказ. 
Поэтому Вы не должны ставить вопросы о втором фронте перед Рузвельтом. Подождем 
момента, когда, может быть, сами союзники поставят этот вопрос перед нами 
(курсив наш. — Авт.) ».
 Между тем зимнее советское наступление развивалось поначалу довольно успешно. 
В праздничном приказе № 55 от 23 февраля 1942 года нарком обороны доводил до 
сведения личного состава батальонов, батарей и эскадрилий:
 «Теперь уже нет у немцев того военного превосходства, которое они имели в 
первые месяцы войны в результате вероломного и внезапного нападения. [17] 
Момент внезапности и неожиданности, как резерв немецко-фашистских войск, 
израсходован полностью. Тем самым ликвидировано то неравенство в условиях войны,
 которое было создано внезапностью немецко-фашистского нападения. Теперь судьба 
войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а 
постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, 
количество и качество дивизий, вооружение армий, организаторские способности 
начальствующего состава армии. При этом следует учесть одно обстоятельство: 
стоило исчезнуть в арсенале немцев моменту внезапности, чтобы 
немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой.
 …Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера 
не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда Красная Армия 
своим могучим ударом отбросит озверелых врагов от Ленинграда, очистит от них 
города и села Белоруссии и Украины, Литвы и Латвии, Эстонии и Карелии, 
освободит советский Крым, и на всей советской земле снова будут победно реять 
красные знамена».
 Об обороне здесь нет ни слова, только «отбросить», «очистить», «освободить».
 Однако к концу февраля наступление выдохлось, в марте началась весенняя 
распутица, которая принесла с собой относительное затишье. Обе 
противоборствующие стороны исчерпали свои возможности, обстановка на фронтах 
стабилизировалась. Ни одна из советских операций не достигла поставленных 
решительных целей, потери Красной Армии за первый квартал 1942 года составили 
почти 1800 тыс. человек.
 Генерал Типпельскирх пишет об этом периоде:
 «Одной лишь непоколебимой стойкости немецких войск, которая в эту зиму 
превзошла всякие ожидания, конечно, было бы недостаточно, чтобы сорвать планы 
русских. Точно так же, как и Гитлер при нападении на Советский Союз, [18] 
теперь русское командование переоценило свои силы и недооценило силу 
сопротивления войск противника.