же овладела Зайцевой Горой в 
шести километрах от Милятино. Это сообщение показалось мне странным. Три дня 
назад армия еще была не готова к активным действиям и вдруг самостоятельно, без 
согласования с нами, начинает прорывать оборону противника. Чем это объяснить? 
Несогласованностью? Нли у 50-й армии наметился просто частный успех?
 Как бы там ни было, командующий фронтом потребовал от нас немедленно ускорить 
наступление навстречу 50-й армии. Я считал, что надо пойти на риск, снять из 
района Дорогобужа нашу самую сильную в то время — 1-ю гвардейскую кавалерийскую 
дивизию с ее артиллерией и минометами. Однако командование фронта было другого 
мнения».
 2— я гвардейская кавдивизия и 4-й воздушно-десантный корпус начали наступление 
довольно удачно. К исходу 14 апреля соединениями Казанкина были заняты станция 
Вертерхово, Богородицкое, а в ночь на 15 апреля-Платоновка, Акулово, Бараки 
Плотки. Кавалеристы Осликовского вели упорный бой в трех километрах от станции 
Баскаковка. В течение следующих двух суток 8-я и 9-я бригады продолжали 
наступление и 17 апреля освободили Буду. Однако с утра 18 апреля после сильного 
артиллерийского и авиационного налетов противник перешел в контратаку и к 16 
часам выбил десантников из Буды. Полковник Казанкин перенес направление удара и 
к 23 апреля передовые части 9-й воздушно-десантной бригады достигли Нового 
Аскеро-во. Отсюда до позиций 50-й армии оставалось всего около двух километров. 
Казалось, еще одно усилие — и цель будет достигнута, но эти последние километры 
оказались непреодолимыми. Противник ввел в бой части 31-й пехотной и 19-й 
танковой дивизий и непрерывно контратаковал.
 Войска Болдина не только не смогли прорвать оборону 34-й пехотной дивизии, но 
и были выбиты из Зайцевой Горы. Атаки продолжались еще в течение нескольких 
суток, но не принесли успеха. [122] Наступление постепенно затухло.
 Очередная попытка 50-й армии прорваться через Варшавское шоссе снова оказалась 
безрезультатной. Группа Белова вернулась в прежний район и перешла к обороне.
 Провалилось и наступление 5-й армии Говорова на Гжатск, результаты которого 
только укрепили немцев в сознании своего превосходства. 14 апреля штаб 
германского 9-го армейского корпуса докладывал в штаб 4-й танковой армии:
 «Атаки противника, проведенные с 4.3.42 г. семью стрелковыми дивизиями, семью 
стрелковыми и двумя танковыми бригадами против северного фланга 252-й пехотной 
дивизии и против фронта 35-й пехотной дивизии с целью захвата Гжатска были 
отбиты. Противник потерял в этих боях свыше 800 пленных. Его потери убитыми, 
согласно показаниям пленных и согласно нашему подсчету, составляют свыше 20000 
человек. 36 танков противника были уничтожены».
 Корпус потерял 5800 погибшими и пропавшими без вести и около 3200 человек 
тяжелоранеными и больными
 В связи с «ослаблением наступательных возможностей войск Западного 
направления» и начавшейся весенней распутицей, Ставка 20 апреля приняла решение 
о переходе этих фронтов к обороне на занимаемых рубежах. Да и как тут было не 
ослабеть, если только в апреле армии одного лишь Западного фронта, с упорством, 
достойным лучшего применения, безуспешно атаковавшие на одних и тех же 
направления укрепленные позиции противника, потеряли 119 тыс. человек убитыми и 
ранеными — вдвое больше, чем войска вермахта на всем Восточном фронте.
 20 апреля генерал Гальдер записал в дневнике:
 «Обстановка: поразительно спокойно…» [123]


* * *

 На этом закончилась Ржевско-Вяземская наступательная операция — но не эпопея 
десантного и кавалерийского корпусов, оставшихся в тылу противника.
 «Частям, которые вели бои за линией фронта, — сообщает наша официальная 
история, — было приказано выходить на соединение с главными силами».
 На самом деле 26 апреля генерал Белов был уведомлен о том, что Западный фронт 
перешел к обороне. Но ему вовсе не было приказано «выходить на соединение» с 
кем бы то ни было, а напротив — удерживать занимаемый район, «перейти к 
активной обороне» и одновременно «дать отдых людям и беречь кадровые 
соединения». Группа Белова ушла в леса, превратившись, по-существу, в 
партизанское соединение. На контролируемой ею территории находилась огромная 
масса вооружения и техники, брошенная советскими частями при октябрьском 
разгроме 1941 года:
 «За время пребывания в тылу противника мы потеряли часть тех немногих 
артиллерийских орудий, которые удалось взять в рейд. Но общее количество пушек 
не только не уменьшилось, а даже увеличилось (курсив наш. — Авт.) . Наши 
гвардейцы с помощью населения и партизан разыскивали орудия, минометы и 
боеприпасы, оставшиеся в лесах и болотах после боев, шедших в этих местах 
осенью 1941 года. Артиллеристам 1-й гвардейской кавалерийской дивизии удалось 
обнаружить несколько дальнобойных орудий с запасом снарядов. Одно из орудий 
оказалось исправным. Его установили вблизи села Гришине. Время от времени оно 
вело огонь по противнику, чаще всего по железнодорожной станции Вязьма, когда 
там скапливались вражеские эшелоны… Немецкая авиация долго и безрезультатно 
разыскивала эту пушку. Обстрел Вязьмы прекратился только, когда пушка 
разорвалась от слишком большого заряда.
 Собранное и отремонтированное артиллерийское вооружение использовалось для 
пополнения материальной части наших подразделений. Кроме того, были заново 
сформированы минометный дивизион и две тяжелые артиллерийские батареи 152-мм 
гаубиц… [124]
 В тылу врага, на освобожденной территории, мы обнаружили значительное 
количество советских танков. Некоторые машины можно было отремонтировать и 
снова ввести в строй… В первых числах мая мы объединили эти две роты в 
отдельный танковый батальон, который возглавил старший лейтенант Кошелев — 
более 20 танков (!), среди них два тяжелых КВ и восемь Т-34. В апреле была 
организо