зад, так и не найдя района высадки. 
Основная же масса десанта попала прямиком в боевые порядки противника, вот тут, 
так сказать, эмпирическим путем и было установлено, что против плацдарма 
сосредоточены пять немецких дивизий, в том числе две танковые.
 Но даже сообщить о своем «открытии» многозвездному начальству парашютисты не 
имели возможности из-за потери связи (в результате беспорядочной погрузки и 
неправильного распределения радиосредств). Например, командир 3-й 
воздушно-десантной бригады, вылетая на одном самолете со своим начальником 
штаба, не взял с собой ни одной рации дальнего действия, в то время как в 
других самолетах находилось по 3-6 радиостанций с радистами. [112] А 
радиостанции, в свою очередь, десантировались отдельно от блоков питания. И все 
это разбросало на площади свыше 1500 км! Многие рации были потеряны еще в 
воздухе или сразу после приземления, часть вышла из строя по техническим 
причинам. В итоге большинство командиров частей осталось без радиосредств.
 Из— за неудачной выброски десантники были обречены на самостоятельные действия 
мелкими группами в районах своего приземления. С 25 сентября по 5 октября в 
тылу противника действовали 43 такие группы общей численностью около 2300 
человек. Никакого реального содействия войскам Воронежского фронта они, конечно,
 оказать не могли.
 В конце сентября подполковнику Сидорчуку удалось собрать в Каневском лесу 
нескольких таких групп и сколотить из них сводную бригаду в 600 человек, 
которая перешла к диверсионным действиям. Лишь 6 октября к ней присоединилась 
группа связистов с исправной радиостанцией, которая впервые установила связь с 
40-й армией.
 Между тем достаточно было открыть Полевой устав Красной Армии 1940 года, в 
котором четко указывалось:
 «Использование воздушных десантов требует организации тщательной разведки 
районов выброски (высадки) и действий десанта; скрытности и внезапности 
применения; надежного обеспечения боевой авиацией транспортировки воздушного 
десанта и его последующих наземных действий; строгого учета времени, 
необходимого десанту на подготовку к операции и выполнение боевой задачи; 
организации надежной связи с выброшенным десантом».
 Не для наших маршалов тот устав писался.
 Жуков в мемуарах об этих событиях не обмолвился ни строчкой, как и о приказе 
Сталина, в котором, в частности, указывалось, что «выброска массового десанта в 
ночное время свидетельствует о неграмотности организаторов этого дела… (курсив 
наш. — Авт.) ». [113]
 В качестве постскриптума к данной теме осталось привести мнение маршала Н.Н. 
Воронова:
 «С большим сожалением нужно сказать, что мы, пионеры воздушного десанта, не 
имели разумных планов его использования».
 Больше ни Генштаб, ни Жуков воздушно-десантными операциями не баловались — 
слишком сложная оказалась затея.


«Обстановка: поразительно спокойно…»

 В первой декаде марта на всем советско-германском фронте наступило 
относительное затишье. Обе стороны пополняли войска, сильно поредевшие за 
истекшие месяцы.
 В тылу у немцев южнее и юго-восточнее Вязьмы продолжала существовать обширная 
зона, контролируемая регулярными советскими частями и партизанскими отрядами. В 
ряде районов была установлена Советская власть, работали призывные комиссии, 
шел сбор оружия, боеприпасов и продовольствия. Генерал Белов произвел 
реорганизацию своей группы, расформировав 41, 57 и 75-ю кавалерийские дивизии, 
а их личный состав использовав для доукомплектования двух гвардейских дивизий.
 За счет мобилизации мужского населения в возрасте до 49 лет и «окруженцев», 
численность корпуса была доведена до 17 тыс. человек. 1-я гвардейская 
кавдивизия генерал-майора Баранова дислоцировалась в районе Дорогобужа, 
подчинив себе все местные партизанские формирования. 2-я кавдивизия генерала Н.
С. Осликовского контролировала район Всходы, Сенютино.
 4— й воздушно-десантный корпус занимал район Ключи, Тыновка, Юркино, Петрищево,
 Новая, станция Вертерхово. Общий фронт обороны составлял 35 км. В первой 
половине марта более или менее было налажено снабжение корпуса и эвакуация 
раненых по воздуху. [114] Однако в воздушных перевозках часто бывали длительные 
перерывы из-за неблагоприятных метеоусловий, возросшего противодействия ночных 
истребителей противника и нехватки транспортных самолетов. В состав корпуса 
вновь влилась 8-я бригада Онуфриева, от которой, правда, осталось чуть больше 
батальона.
 Группа Ефремова держала оборону по реке Угре в районе Шеломицы, Гуляево. От 
обескровленных войск требовалось
 «организовать оборонительные действия так, чтобы ни в коем случае не допустить 
сдачи занимаемой территории и сужения района действий группы».
 Ни одна из советских группировок во вражеском тылу не получила приказа о 
прорыве из окружения, так как для Жукова принять подобное решение означало 
окончательно отказаться от надежд захватить Вязьму. Ставка в директиве от 20 
марта отмечала, что «ликвидация ржевско-гжатско-вяземской группировки 
противника недопустимо занянулась» и вновь приказывала овладеть городами Гжатск,
 Вязьма, Ржев.
 Немцы оставили лесные районы, но цепко удерживали узловые населенные пункты и 
основные коммуникации. Вокруг зон, занятых советскими частями, были созданы 
полосы заграждений и укреплений, состоявшие из минных полей, рвов, ледяных 
валов, дзотов. Эти рубежи оснащались артиллерией, танками и прожекторами. 
Измотав армии Западного фронта, противник мог теперь выделить больше сил и 
средств для очистки своих тылов. Германские части начали планомерно сжимать 
кольцо.
 Так, отразив наступление 50-й армии, немцы смогли вплотную заняться 
десантниками Казанкина. 18 марта части 131-й пехотной дивизии нанесли