лова на 12-15 км от города.
 В начале февраля вяземский узел немецкой обороны и коммуникации, связывавшие 
Вязьму со Ржевом, Брянском и Смоленском, оказались в центре внимания как 
советского, так и германского командования. Ликвидация юхновской группировки и 
овладение Вязьмой должны были привести к завершению окружения основных сил 
группы армий «Центр» и созданию благоприятных предпосылок для их окончательного 
разгрома. Для вермахта это означало бы настоящую катастрофу. Поэтому военные 
действия в феврале на Западном направлении, и особенно в районе Вязьмы, приняли 
чрезвычайно острый характер. Хотя немцам в основном удалось создать новый фронт,
 удерживался он из последних сил.
 Командующий 4-й немецкой армией 31 января доносил, что его
 «соединения перенапряжены и душевно истощены. У солдат и офицеров отмечаются 
нервные припадки. В батальонах осталось примерно по 2 офицера, 12 
унтер-офицеров, 60 солдат, по 5 пулеметов и 2 тяжелых пулемета. Пополнение 
недостаточно обучено, маршевые батальоны должной помощи не оказывают. Врачи 
отмечают у солдат как общее явление повышенную нервозность и апатию».
 К счастью для оборонявшихся немецких войск, в это время иссякли силы и у 
русских. Назначенный 1 февраля главкомом вновь созданного Западного направления 
генерал армии Жуков был вынужден выбивать у Ставки каждый пулемет буквально 
поштучно. Не хватало снарядов и мин, были израсходованы все материальные 
резервы. Реактивная артиллерия в связи с отсутствием боеприпасов была вообще 
снята с фронта. При таком положении войска, конечно, не обладали большой 
ударной силой. [100]
 Тем временем германское командование спешно перебрасывало на помощь фон Клюге 
дивизии из Западной Европы. В середине января на Смоленское направление прибыли 
4 дивизии из Франции. На наиболее опасные участки выдвигались подразделения и 
части, высвобождавшиеся в результате внутренних перегруппировок, а также с 
других районов фронта. Считая, что Кюблер не справляется с кризисом, Гитлер 
назначил новым командующим 4-й армией генерала Хейнрици.
 Перегруппировав войска и используя подкрепления, немцы активизировали свои 
действия. 2-3 февраля силами 20-й танковой дивизии и пехотного полка СС они 
нанесли сильные контрудары в районе Захарово с севера и с юга, перерезали 
сообщения прорвавшихся к Вязьме советских войск и закрыли 8-километровый прорыв 
в своей обороне. 33-я армия оказалась в двух разобщенных группировках: 3 
стрелковые дивизии под общим руководством генерала Ефремова и небольшой 
оперативной группы — под Вязьмой, основная группировка во главе с беспробудно 
пившим начальником штаба армии генерал-майором А.К. Кондратьевым — на рубеже 
Износки и севернее.
 «Вначале этому событию командование армии и фронта не придало особого значения,
 рассчитывая, что положение будет быстро восстановлено. В район Захарово была 
брошена небольшая группа, около 2000 пехотинцев с несколькими танками под 
командованием генерал-майора В.А. Ревякина. Однако противник успел закрепиться, 
и выбить его этими силами не удалось» (Разгром немецко-фашистских войск под 
Москвой. М., 1964. С.348-349).
 В самый канун немецкого наступления в прорыв вошла полнокровная 9-я 
гвардейская стрелковая дивизия, предназначенная для усиления ударной 
группировки Ефремова. Комдиву генералу А.П. Белобородову сразу же «стало ясно, 
что фашистские войска перешли к решительным действиям с целью „подрубить“ 
основание прорыва ударной группы 33-й армии и окружить ее». [101] Однако в тот 
же день по приказу Жукова дивизия была передана в состав армии Голубева и 
получила приказ выйти из прорыва и взять деревню Захарово, штурмом которой 
гвардейцы занимались до 13 февраля.
 Оставшиеся под командованием самодура-алкоголика генерала Кондратьева дивизии 
33-й армии вообще были не способны выполнять какие-либо задачи в силу полной 
дезорганизации управления. Одну за другой строчили члены Военного совета армии 
и даже начальник Политуправления фронта самые негативные характеристики на 
начальника штаба:
 «Кондратьев продолжает пьянствовать. Сегодня напился до того, что работать был 
не в состоянии…
 …Кондратьев совершенно разложился. Человека, которому можно было бы поручить 
руководство штабом, сейчас нет…
 …6 марта 1942 года он в пьяном виде подписал явно невыполнимый боевой приказ. 
В результате части понесли ненужные потери… О пьянстве и безделье Кондратьева 
знают все в штабе и частях, в силу чего авторитета Кондратьев никакого не 
имеет».
 Именно на этого человека Жуков возложил обязанности обеспечить тылы 
ефремовской группы.
 На радиограммы оказавшегося в окружении Ефремова, требовавшего быстрее 
восстановить коммуникации и усилить ударную группировку, Жуков отвечал 
железобетонно: «Меньше истерики. Держите себя более спокойно» или «Вам не дано 
право вступать в полемику с Военным советом фронта и наводить критику…», но 
никакой реальной помощи оказать не смог. Все попытки 43-й армии восстановить 
связь с ефремовцами не увенчались успехом. К началу марта ценой больших потерь 
войскам Голубева удалось лишь слегка потеснить противника и выйти к реке Воря. 
[102]
 5 февраля 9-я армия Моделя неожиданно нанесла сильный удар по 29-й армии 
Калининского фронта со стороны Ржева и одновременно встречный удар из района 
Оленино. В результате к 1 7 февраля армия Швецова была отрезана от 39-й и 
оказалась в полной изоляции.
 Положение советских войск на Западном направлении в феврале резко ухудшилось. 
Ослабленные длительными боями, они утратили свои наступательные возможности. 
Поэтому Ставка выделила генералу Коневу из своего резерва гвардейский 
стрелковый корпус, 7 стрелковых дивизий и 4 авиаполка, а для Жукова — 
гвардейский стрелковый корпус, 3 стрелковые дивизии, 4-й воздушно-десантный 
корпус, 200 танков и 60 тыс. бойцов маршевого пополнения.
 Директивой от 16 февраля С