цели! Тогда мы сожгли не меньше 
сотни танков».
 В течение следующих четырех дней советские дивизии беспрерывно гнались на 
штурм высот, но снова овладеть гребнем не удалось. 23 сентября в наступление 
перешел 16-й танковый корпус. Однако и его соединения не смогли достичь цели, 
атакуя противника в лоб на тех же участках и направлениях, где в продолжение 
нескольких дней пытались прорвать оборону 4-й и 7-й корпуса.
 В эти дни Рокоссовский находился на КП рядом с Хордовым, наблюдая работу 
командующего фронтом, и
 «убедился, что он отличался большой горячностью и стремился нагнать побольше 
страха на подчиненных. Это явствовало из телефонных переговоров, которые Гордов 
вел с командармами… Не случайно командный состав фронта, о чем мне впоследствии 
довелось слышать, окрестил его управление „матерным“.
 К концу месяца наступление выдохлось. Войска понесли большие потери, но 
прорвать оборону противника нигде не смогли. Неунывающий Москаленко сообщает, 
что и на этот раз он кого-то «сковал» и сильно «обескровил».
 1— я гвардейская армия была расформирована, а то, что от нее осталось, 
передали в 24-ю армию. Потерявший за 3 месяца 3 комплекта боевой техники 
генерал Ротмистров «глубоко задумался» о том, что
 «пора нам, прежде всего старшим командирам, научиться воевать грамотно, со 
знанием дела… Малоуспешное проведение… контрудара при наличии большой массы 
танков свидетельствовало о слабом умении применять крупные танковые соединения 
(курсив наш. — Авт.) …
 …даже имея данные о противнике, основные потери мы несли не во время прорыва 
переднего края вражеской обороны, а при бое в ее глубине, когда нарушалось 
взаимодействие танков с артиллерией и пехотой и отсутствовала авиационная 
поддержка. [546] Беда здесь состояла прежде всего в том, что наши артиллеристы 
из-за неудовлетворительно налаженной разведки или недостатка тяжелых пушек в 
период короткой огневой подготовки атаки полностью не подавляли противотанковые 
средства гитлеровцев. Не оказывали в этом им помощи и авиаторы. Прорвав 
вражескую оборону, танки сразу же наталкивались на мощный огонь артиллерии и 
танков противника из глубины его обороны (а вот немецкие танки, судя по ходу 
военных действий в 1942 году, легко прорывали нашу оборону и ни на что не 
наталкивались. — Авт.) , при этом оставались в одиночестве, поскольку 
гитлеровцы отсекали нашу пехоту пулеметным и минометным огнем, прижимали ее к 
земле непрерывной бомбежкой.
 Но надо признать, что в отсутствии надежной артиллерийской поддержки была доля 
вины и танкистов. Готовясь к бою, они («они» — это как раз сам Ротмистров. — 
Авт.) лишь информировали артиллеристов о своих задачах, а не согласовывали 
взаимодействие по рубежам, пристрелянным артиллерией, не устанавливали сигналов 
вызова артиллерийского огня (!), не поддерживали постоянной связи с командными 
и наблюдательными пунктами артиллеристов».
 Поразительно: генерал уже год воюет, до этого 2 года преподавал тактику 
бронетанковых войск, защитил диссертацию и стал доцентом, участвовал в финской 
войне, в создании первых механизированных корпусов и вот, наконец, «задумался». 
Полагаю, не в последнюю очередь Ротмистрова заставил задуматься доклад 
комиссара госбезопасности Абакумова в ГКО и Генштаб, в котором прямо 
указывалось, что в больших потерях 7-го танкового корпуса виноват его командир.
 Командование 62-й армии также получило приказ: одновременно с войсками 
Сталинградского фронта нанести удар в направлении на северо-западную окраину 
города и уничтожить противника в этом районе. Начатое Чуйковым 19 сентября 
наступление вылилось в 3-дневные встречные бои в районе Мамаева кургана и 
поселка Рынок. Эти контратаки не дали никаких результатов и поглотили все и без 
того мизерные резервы армии. [547]
 Кстати, маршал Крылов, не давая никакой оценки действиям Малиновского, 
отмечает, что сточки зрения осажденных:
 «Предположение, что действия советских войск севернее города вынудят 
противника оттягивать какие-то силы из-под Сталинграда (а в штабе фронта одно 
время почему-то были уверены, что это уже происходит. — Авт.) , в тот раз, к 
сожалению, не оправдалось… Наша армия получила лишь небольшую передышку на 
несколько часов от бомбежек с воздуха, да и то не полную: фашистские самолеты 
не исчезали совсем, их только поубавилось. А натиск наземных сил противника не 
ослабевал. Скоро стало ясно, что он никуда не переносил ни одной действовавшей 
перед фронтом 62-й армии пехотной или танковой части (курсив наш. — Авт.) ».
 То есть с оперативно-тактической точки зрения результатом наступления 1-й 
гвардейской армии был нуль. Не вызывает сомнений и ответ на вопрос: кто кого 
обескровил?
 21 сентября на фронте от Мамаева кургана до зацарицынской части города немцы 
перешли в наступление силами пяти дивизий. К полудню из-за обрыва линий связи 
Чуйков потерял управление своим левым флангом, посылаемые туда офицеры связи не 
возвращались. Сутки спустя 22 сентября 62-я армия была разрублена на две части: 
на участке буквально растаявшей дивизии Родимцева (так, от 1-го батальона 42-го 
гвардейского полка, оборонявшего вокзал, в живых осталось 6 человек) немцы 
вышли к центральной переправе севернее реки Царица. Отсюда они имели 
возможность просматривать почти весь тыл армии и вести наступление вдоль берега,
 отрезая советские части от реки.
 Генерал Родимцев вспоминает:
 «Боевые действия, развернувшиеся ранним утром 22 сентября на участке дивизии, 
по напряженности, ожесточению и потерям превзошли все п