ая нам об этом, полны оптимизма. Ну не 
разгромили врага, как обещали, зато остановили; не остановили — так 
«обескровили», в крайнем случае — «сорвали замысел противника». Какой ценой — 
не важно, зато «враг почувствовал силу наших ударов».
 Рокоссовский, не имевший отношения к этим ударам, оценивал их более критично:
 «Ставка излишне часто вмешивалась в деятельность командования фронта по 
оперативным и даже тактическим вопросам. Она необосновано торопила командование 
фронта с подготовкой и нанесением контрударов, использованием на тех или иных 
направлениях частей и соединений, несмотря на то, что в конкретных условиях 
обстановки командование фронта могло более своевременно решать такие вопросы… 
Открытый характер местности давал обороняющимся войскам большие преимущества в 
ведении меткого прицельного огня. Поэтому Верховное Главнокомандование должно 
было проявить выдержку и большое предвидение. Оно не должно было толкать 
командование фронта и армией на преждевременный переход в наступление, так как 
советские войска в то время не были к нему подготовлены и несли неоправданные 
потери в бесплодных контрударах… Вследствие этого все наспех подготовленные 
контрудары не дали положительных результатов и привели к большим потерям в 
людях и технике».


* * *

 Тем не менее войти в Сталинград парадным маршем немцам не удалось.
 Неожиданное появление крупных сил Красной Армии на Сталинградском направлении, 
втянувших войска Паулюса в затяжные бои на правом берегу Дона, вынудило Гитлера 
срочно усилить действовавшую здесь германскую группировку. Фюрер приказал 
повернуть нацеливавшуюся ранее на Кавказ 4-ю танковую армию и нанести удар по 
Сталинграду с юга. [495] Таким образом, немецкое командование вновь вернулось к 
идее двухстороннего охвата советских войск под Сталинградом, хотя и много 
меньшими силами, чем предусматривалось директивой №41. Ослабление же заходящего 
крыла группы армий «А», вызванное уходом армии Гота, привело к тому, что сил на 
окружение войск Южного фронта южнее и юго-восточнее Ростова у этой группы армий 
не хватило.
 Новый план действий группы армий «Б» был прост: обе ее армии — 4-я танковая 
южнее, а 6-я армия севернее Сталинграда — наносили удар в направлении Волги, у 
реки поворачивали соответственно налево и направо и брали в клещи весь район 
Сталинграда с оборонявшимся в нем войсками.
 4— я танковая армия Гота в конце июля переправилась через Дон в нижнем течении 
и занимала плацдарм южнее Цимлянской. Мощь ее значительно снизилась после того, 
как из ее состава были изъяты 2 танковых корпуса и дивизия «Великая Германия». 
В распоряжении генерала Гота остались 48-й танковый и 4-й армейский корпуса, 
имевшие в своем составе 14-ю танковую, 29-ю моторизованную, две немецкие и две 
румынские пехотные дивизии. В пути находился 6-й румынский корпус из четырех 
пехотных дивизий. Войска Гота должны были нанести главный удар танковым 
корпусом восточнее железной дороги Сальск-Сталинград на северо-восток и выйти к 
Волге в районе Красноармей-ска. 4-му армейскому корпусу надлежало обеспечивать» 
восточный фланг армии, а 6-му румынскому корпусу — западный фланг в районе 
между железной дорогой и Доном.
 1 августа 4-я танковая армия перешла в наступление. Характерно, что перед этим 
немцы простояли на плацдарме 10 суток и, едва начав движение, с легкостью 
прорвали оборону 51-й советской армии (буквально накануне переданной в состав 
Сталинградского фронта), разрезав ее на части. [496] Армия, которая находилась 
за Доном с середины июня, имела полтора месяца времени и единственную задачу — 
создать на этом рубеже прочную оборону, прекратила свое существование в один 
день.
 По сведениям «Советской военной энциклопедии», она в августе вроде бы с кем-то 
воевала, но ею никто не командовал. Штаб армии потерял связь с соединениями и 
не имел достоверных сведений о сложившейся к юго-востоку от Цимлянской 
обстановке. Последний приказ, полученный, к примеру, 138-й стрелковой дивизией, 
гласил: «Действовать самостоятельно в зависимости от обстановки». Разрозненные 
остатки советских дивизий частью отходили на восток, к Сталинграду, частью — на 
Элисту.
 Германская 14-я танковая дивизия уже 2 августа овладела Котельниково, 
разгромив на станции четыре эшелона с прибывающими войсками 208-й стрелковой 
дивизии (еще несколько эшелонов этой же дивизии были разбиты ударами немецкой 
авиации ввиду того, что штаб фронта не озаботился прикрыть с воздуха район 
выгрузки прибывающих резервов), вечером 3 августа вышла к реке Аксай, а утром 
4-го продолжала движение на Плодовитое. Для защиты этого направления из 
левофланговых соединений 64-й армии спешно создавалась оперативная группа под 
командованием генерала Чуйкова из 29-й (11 тыс. человек) и 208-й (10 тыс. 
человек) стрелковых дивизий, 154-й бригады морской пехоты и 6-й гвардейской 
танковой бригады, двух полков реактивной артиллерии. Кроме того, в состав 
группы передавались отошедшие сюда 138-я (4200 человек) и 157-я (1500 человек) 
стрелковые дивизии разбитой 51-й армии. Чуйкову категорически предписывалось 
любыми средствами удержать позиции на реке Аксай. Дополнительные силы, в том 
числе 7 гвардейских минометных полков, перебрасывались в район станций 
Абганерово и Тингута. [497]
 6 августа главные силы 48-го танкового корпуса генерала Гейма — 14-я танковая 
и 29-моторизованная дивизии — сосредоточились у реки Аксай и, осуществив прорыв 
левого фланга 64-й армии, достигли внешнего оборонительного обвода на участке 
Абганерово, Плодовитое. 7-8 августа немцы продвинулись к станции Тингута. 
Создавалась прямая угроза прорыва к Сталинграду с юго-запада.
 Командование фронта перебросило сюда все имевшиеся под рукой силы и средства. 
Двум дивизиям Гейма, оторвавшимся от своей пехоты, противостояли 29, 126, 204, 
426,