– война. И не верилось.
 Командир бригады приказал Любимову немедленно перелететь с эскадрильей под 
Севастополь. В полном составе.
 – Молодых здесь оставить? – спросил Любимов.
 – Я же сказал: в полном составе, – рассердился командир.
 – Побьются. Там посадка с обрыва и пробег, короткий.
 – Захотят жить, сядут.
 Любимов еще раз подумал: значит– война. А ночью он дежурил в самолете. Ждал, в 
любую секунду может взвиться ракета – сигнал на вылет. И эта секунда пришла 
перед самым рассветом.
 Прожекторы щупали севастопольское небо, засверкали взрывы зенитных снарядов. 
Любимов взлетел в паре с Сапрыкиным. Уже над городом, над Северной, стороной, 
он увидел в скрещенных лучах прожекторов чужого бомбардировщика. Поспешил к 
нему. Зенитки умолкли. Ярко освещенный хищник уходил к морю. Он был совсем 
близко и хорошо сидел в прицеле. Любимов хотел было открыть по нему огонь, но в 
этот миг прожекторы погасли. Какую-то долю секунды Любимов видел еще на фоне 
светлеющего неба черный силуэт самолета. Дал по нему очередь. Ослепило пламенем 
бортового оружия. Бомбардировщик исчез. Любимов снизился до самой воды, 
осмотрел небо, пролетел вперед, развернулся и с набором высоты вышел к берегу. 
Никого, пустынная гладь. Так и по сей день не знает, сбил он тогда 
бомбардировщика в тот первый боевой вылет или нет.
 Заново переживая отражение налета вражеской авиации на Севастополь, Любимов 
сначала и не заметил, как мысленно работает руками и ногами, маневрирует 
самолетом. В начале войны он летал на этом типе истребителей. И тут вспомнил 
вдруг отличие в ножном управлении Як-1 от И-16. На Як-1 нет под пяткой педалей 
для торможения на рулежке. Черт возьми! Там же просто качалка для управления 
рулем поворота, а тормоза ручные, на ручке управления. Когда в Москве 
переучивался вместе с Наумовым на Як-1, воспринял перенос управления тормозами 
на ручки чисто механически, теперь же, в госпитале, это было равносильно 
гениальному открытию.
 – Костя, а Костя! – задыхаясь от волнения, окликнул он соседа, Костю-минера, 
пострадавшего при разборке первой, сброшенной немцами на парашюте морской 
магнитной мины новой конструкции. – Не спишь?
 – Не спится, – отозвался Костя.
 – Я буду летать, Костя? Костя промолчал.
 – Не веришь? Ногу бы только отвоевать у врачей.
 – Как же ты, Ваня, без ноги самолетом управлять будешь, – не стал лукавить 
Костя. – Машину разобьешь и сам угробишься. Да тебя и не пустят.
 – Ничего ты, друг мой по несчастью, не смыслишь в этом…


* * *

 Утром старший лейтенант Минин и сержант Шевченко улетели в Одессу. Филатов и 
Колесников сели в самолеты дежурить. Мы четверкой летали на задание, вернулись 
без потерь. Готовились ко второму вылету. С севера пришли чьи-то «гуты» 
(истребители Миг-3), стали восьмеркой в круг, попросились принять. Едва осела 
после их посадки пыль, как взвилась красная ракета приказ дежурного паре на 
взлет. Тут же взревел мотор филатовского «яка» и Григорий прямо из капонира 
пошел на взлет. На разбеге он скосил глаза вправо и увидел над самой деревней 
девятку Ю-88 без прикрытия. «Юнкерсы» шли правым пеленгом на высоте около 
полутора тысяч метров курсом на Перекопский залив. Возможно летали бомбить 
Симферополь или специально подкрались с тыла, чтобы внезапно ударить по 
аэродрому.
 Колесников пошел на взлет, когда Григорий уже оторвался от земли и, разогнав 
скорость, стремительно набирал высоту на пересечение курса «юнкерсов». Сотни 
глаз слелили за самолетом Филатова – с аэродрома, с деревни, с командного 
пункта авиагруппы. Ведомый только разворачивался, а Филатов уже, точно 
рассчитав траекторию своего сближения с противником, красиво подходил снизу к 
крайнему справа «юнкерсу». Какая-то секунда и бомбардировщик будет сбит. На 
виду у всех над северной частью аэродрома. Он еще летел, Филатов еще не стрелял,
 а все, затаив дыхание, ждали этого момента. И, уже предвосхищая событие, 
готовы были сорваться возгласы одобрения, как невесть откуда в хвосте Филатова 
появилась пара «мессершмиттов», и ведущий немец дал по Филатову короткую 
очередь на долю секунды раньше, чем Филатов мог ударить по «юнкерсу».
 Машина Филатова круче взвилась вверх, проскочила сзади бомбардировщика, 
перевалилась через спину и отвесно с работающим мотором устремилась к земле. 
Можно было подумать, что Григорий применил тактику противника, уходя из-под 
внезапной атаки. Но немцы обычно имитировали падение, а Филатов, казалось, 
торопился вниз, чтобы быстрее соединиться со своим ведомым и броситься в бой 
вместе.
 Летчики по привычке глянули на часы: 10.35. Через несколько секунд они поняли 
– Филатов не пикирует, а убит или тяжело ранен, потому что никто из них не 
пикирует отвесно.
 Застонал от боли аэродром, застонал от бессилия помочь своему любимцу. Батько 
Ныч, вскочив на подножку санитарной машины, летел через летное поле к месту 
предполагаемого падения самолета. Параллельно, вздымая пыль, мчались на 
стартере мы с инженером Докуниным и несколько вскочивших на ходу в кузов 
летчиков и механиков. Остальные, кто мог оставить стоянку, бежали напрямик.
 Самолет Филатова упал за северной границей аэродрома и разлетелся на куски,