А рота Бельдюгова, заметно поредевшая после Штаргарда, "зализывала раны" и 
вместе со вторым эшелоном дивизии продвигалась вслед за танковыми частями к 
Одеру, по направлению к Штеттину. Мне же комбат снова нашел применение. 

Пока рота Бельдюгова находилась во втором эшелоне стрелковой дивизии, она 
передвигалась непосредственно за ее полками, не теряя готовности к вводу в бой 
в любую минуту. Мне поручили сформировать из нового пополнения роту, которая 
должна была либо заменить в критической ситуации воюющую роту, либо в нужное 
время своими взводами влиться в ее боевой состав. 

Часть штаба и тыла нашего ШБ, кроме тех их подразделений, которые обеспечивали 
роту в наступлении, меняли место дислокации раз в двое-трое суток, в 
зависимости от скорости продвижения линии фронта. В этой же группе находилась и 
основная часть батальонного медпункта, а другая ее часть, возглавляемая 
фельдшером Иваном Деменковым, продвигалась вместе с ротой Бельдюгова. Поэтому 
наш батальонный эскулап Степан Петрович с одобрением принял в свой штат опытную 
медсестру и стал дотошно готовить ее к новым обязанностям, заметно отличавшимся 
от ее опыта госпитальной палатной сестры, приобретенного в условиях госпиталя. 
Ведь теперь ей придется иметь дело с перевязками в боевых условиях. 

Так и продолжали мы передвигаться за дивизиями первого эшелона 61-й армии, то 
почти догоняя их передовые части, то отставая на 5-6 километров. И примерно к 
15 марта, когда дивизия приостановила продвижение, встреченная упорным 
сопротивлением противника, мы подошли к району предместий города Альтдамм, 
который прикрывал своим расположением восточный берег Одера напротив Штеттина. 
Здесь я получил приказ сформированную мною, прямо скажем, еще не роту, а что-то 
вроде "полуроты", состоящей из полутора взводов, присоединить к роте Бельдюгова.
 

Как мне теперь, в 2002 году, напомнил в своем письме Алексей Афонин, бывший 
тогда командиром взвода у Бельдюгова, наша "полурота" догнала их на рассвете 
где-то в районе, близком уже к восточной окраине Альтдамма, где штрафники 
готовились к штурму этого города. Те полтора взвода, которые я привел уже 
вооруженными, быстро распределили по малочисленным к тому времени взводам 
основной роты. Взвод под командой "кузнечика" вошел в ее состав целиком, а сам 
младший лейтенант Кузнецов заменил выбывшего по ранению Александра Шамшина. 

Так начиналось боевое крещение Кузнецова. Но, как я обнаружил чуть позже, 
боевое крещение выпало здесь и на долю Риты, которая, оказывается, убедила 
доктора Бузуна отправить ее на передовую, и он сам лично прибыл сюда и создал 
как бы передовое звено своего медпункта, в составе фельдшера и медсестры, 
которые практически вошли в состав роты в роли санинструктора и фронтовой 
санитарки. 

А я снова оказался вроде бы ни при чем, так как не было никаких указаний о том, 
где мне быть после того, как передам свою "полуроту". Естественно, в ожидании 
серьезных боев, а еще и потому, что здесь уже была Рита, я снова принял на себя 
(уже самостоятельно) роль того самого "дублера", которую исполнял при взятии 
пригородов Варшавы, с чем признательно согласился и Бельдюгов. Оказался я 
невдалеке и от командира роты, и от взвода Алеши Афонина. Взвод Кузнецова был 
правее. Иван Бельдюгов довел до меня полученную им задачу атаковать немцев 
через боевые порядки стрелковых подразделений дивизии. Опять нам первыми ломать 
сопротивление и первыми принимать бой в условиях города... 

А город представлял собой единственную и почти на всем протяжении прямую, 
достаточно широкую улицу, вытянутую вдоль берега и застроенную каменными 
зданиями. Восточная окраина города была обращена к нам тыловой стороной 
основных застроек, хозяйственными дворами, огородами и захвачена была быстро, 
как говорится, на одном дыхании, хотя сопротивление немцы оказали упорное и 
потери у нас были ощутимые. Раненых перевязывали и оттаскивали их "в тыл", 
метров на 50-60, на огороды Ванюша Деменков и Рита, которая ловко и споро, где 
перебежками, а где и ползком поспевала к раненым. 

Другая сторона улицы ощерилась губительным ружейно-пулеметным огнем из 
бесчисленного множества подвальных окон каменных зданий, превращенных фрицами в 
целую цепь амбразур. Попросил Бельдюгов через своего связного от полка дивизии 
выкатить на прямую наводку противотанковые пушки, но не откликнулись почему-то 
на его просьбу, может, этих пушек близко не оказалось. Попытка заменить 
артиллерию ручными гранатами ничего не дала. Расстояние было до этих амбразур 
приличное, и практически ни одна граната не попала в эти каменные окна, а 
попусту их тратить не имело смысла. Да и стрельба по окнам из ПТР ожидаемого 
эффекта не приносила. 

Меня угнетало какое-то тревожное ощущение беспомощности роты и моей личной 
бесполезности в этой ситуации. Да еще не было уверенности в том, что в 
захваченных уже домах этой стороны улицы не осталось противника. А что, если 
рота все-таки решится на атаку, не хлестнут ли пулеметы немецкие в спину? Я, 
наверное как и Иван Бельдюгов, лихорадочно искал выход из создавшегося 
положения. Ротный, оказывается, тоже пришел к выводу о необходимости "ревизии"