воспоминаниях, что его войска несли там большие потери. Вот, наверное, чтобы их 
меньше увеличивать, принял Павел Иванович такое решение. 

А Батурину нашему, видимо, хотелось получить хотя бы первый орден за войну, 
пусть и таким простейшим путем. Конечно же, такое решение было принято не по 
неопытности или глупости (в глупость людей, достигших какого-то положения, я не 
верю, а скорее, верю в их непорядочность и подлость). Просто получилось, что 
задача разминирования и обеспечения наступления войск армии Батова была решена 
таким способом: пустить на мины штрафников, невзирая на то, что погибнут ценные 
для фронта офицерские кадры, которые завтра могли бы усилить своим боевым 
опытом части и подразделения той же 65-й Армии. 

Наверное, в отличие от Рокоссовского и Горбатова, бережно относившихся к 
офицерам, попавшим под жесткую руку военных трибуналов, Павел Иванович Батов 
был из другого круга полководцев. После войны я много читал об этом генерале и 
еще вернусь к его характеристике. 

А тогда мысли эти только отвлекали меня от организации отражения контратаки 
врага. 

Когда стало ясно, что один танк движется прямо в мою сторону, а другой 
несколько левее, я оставил одну гранату себе, а с другой послал гранатометчика 
на свой левый фланг. 

Невдалеке от меня был довольно глубокий ход сообщения в сторону немцев. Передал 
приказ расчету бронебойщиков следить за обоими танками и, если кому-то из нас 
удастся подбить танк, то огонь вести по нему, добивать его из ПТР, не упуская 
из внимания и другой танк. 

Видимо, по шаблону немецкой тактики, примерно за 50-60 метров не доходя до нас, 
сопровождавшая танки пехота вырвалась перед ними и тут первыми заговорили 
пулеметы Сергеева. Да и автоматчики короткими прицельными очередями стали 
косить контратакующих. Пехота залегла, а танки, добавив скорости, пошли на 
окопы. 

Ход сообщения, по которому я выдвинулся метров на 15-20 вперед и затаился там, 
оказался на очень выгодной позиции: сбоку, метрах в 10 от надвигавшегося 
бронированного чудовища. 

Наверное, заметив в окопе наших бойцов, танк замедлил ход, повернул орудие 
влево и стал "прощупывать" окоп, с каждым выстрелом посылая снаряд правее, все 
ближе к тому ходу сообщения, в котором, заняв удобную позицию, притаился я. Вот 
тут мне и удалось метко швырнуть гранату прямо в гусеницу. Водитель танка, 
наверное, почувствовал, что его машину заносит вправо, и на остатках 
поврежденной гусеницы резко попытался вывернуть танк влево. И опять мне повезло,
 как часто везло на войне. Танк подставил правый борт и корму под прицел наших 
бронебойщиков. Они не замедлили послать несколько бронебойных и зажигательных 
пуль в эту "пантеру", и она загорелась! 

Экипаж танка, открыв люки, стал выбираться оттуда, но сраженные свинцовым роем, 
в котором были и пули из моего автомата, немецкие танкисты повисли в люках, не 
успев вылезти, и закупорили их собой. Оставшиеся в танке попытались 
воспользоваться нижними люками, но и там их ждала та же участь. Примерно та же 
судьба досталась и второму бронированному монстру. И я был рад, что мой 
штрафник-гранатометчик, да и бронебойщики за подбитые танки будут награждены 
орденами Отечественной войны и полностью реабилитированы, даже если не будут 
ранены. 

И тут же, словно молния, вспыхнула мысль о том, что я ведь тоже подбил танк и 
мне также полагается такой орден! Вот и придет конец моему тайному позору перед 
близкими мне людьми за фотографию с чужим орденом. 

Между тем оставшиеся в живых фрицы (а их осталось немного) ползком, не 
поднимаясь, отступали назад. Я приказал больше без нужды не стрелять, беречь 
патроны на случай, если фрицы еще раз полезут. Пусть уползают. 

Смысл этого моего приказа "не стрелять", видимо, не сразу дошел до исполнителей.
 В горячке боя еще некоторое время короткие очереди догоняли уползавших немцев, 
и они, словно прибитые к земле этими очередями, оставались неподвижно лежать. 

Связь по-прежнему работала, и, добравшись до телефона, я доложил об отбитой 
контратаке и о двух горящих танках. В ответ получил ободряющее известие от 
начштаба Киселева, что к нам на поддержку уже направлены необходимые 
подразделения. Вот только успеют ли, если гитлеровцы предпримут еще одну 
контратаку? 

Вызвал к себе гранатометчика и обоих бронебойщиков, к счастью даже не раненных, 
написал боевое донесение о случившемся и об их подвиге и решил отправить героев 
в штаб батальона, как заслуживших наград и искупивших свою вину отвагой в 
честном бою. И приятно был удивлен тем, что все трое отказались покинуть поле