Киселева, моего ровесника и друга. 

Вообще, я уже говорил, что наши командиры подразделений имели права и 
возможности получать воинские звания на ступень выше, чем в обычных войсках: 
комвзвода - капитана, комроты - майора, зам. командира батальона подполковника. 
Такова была особенность штрафбата по его служебной иерархии. 

Конечно, мы были рады этому назначению нашего "бати", но и сожалели, что ушел 
от нас заботливый, умный и честный командир. А вместо него комбатом был 
назначен подполковник Батурин. Пришел он к нам с одной медалью "ХХ лет РККА". 
Сам он был из числа политработников, прослуживших где-то в глубоком тылу страны 
всю войну. 

Это был внешне не очень привлекательный мужчина лет около 50, небольшого роста, 
круглый как колобок, с животом довольно внушительных размеров. Лицом он очень 
напоминал Ивана Ивановича Бывалова из фильма "Волга-Волга", которого с блеском 
сыграл Игорь Ильинский, знаменитый комик. 

Но Батурин оказался далеко не комиком, как вскоре стало ясно. А его 
командирским качествам, отношению к командному составу и к штрафникам еще 
предстояло проявиться. 

До конца войны оставалось немало - как оказалось, более 9 месяцев. 

В своих записках, присланных мне уже в 2001 году в помощь для работы над этой 
книгой, мой фронтовой друг Петр Загуменников незадолго до своей смерти от 
инсульта писал: "новый комбат был из политработников, перешедших в конце войны 
на строевую (командную) работу. По характеру был он капризен и вообще не 
пользовался таким авторитетом и у офицеров, и у штрафников, как его 
предшественник, полковник Осипов Аркадий Александрович". 

В первый же день по прибытии в батальон, когда я сдавал документы в штаб, узнал,
 что действительно награжден, но не орденом, а только медалью "За отвагу". Я 
уже говорил, что эта медаль у нас, офицеров, ценилась не ниже солдатского 
ордена Славы. Конечно же, я был рад этой награде, но меня теперь мучили 
угрызения совести, что я сфотографировался в госпитале с чужим орденом 
Отечественной войны и разослал эти фотографии своим близким! Стыдно-то как! 

Вручал медаль мне как-то не торжественно, не по-осиповски, новый комбат. 
Спросил, какие награды уже имею, и как-то недобро усмехнулся, когда я бросил 
взгляд на его единственную медаль, полученную не за боевые заслуги, а только по 
случаю 20-летнего юбилея Красной Армии. 

Рукопожатие его было холодным, вялым, каким-то безразличным и оставило 
неприятное ощущение. Ну, а первое ощущение часто самое стойкое, и первое 
впечатление бывает иногда определяющим. Это почти всегда так: если предыдущий 
начальник был хорош, то нового встречают настороженно. Как-то он поведет себя с 
подчиненными, будет ли строг или мягок, справедлив или не очень, станет ли 
забота о подчиненных его главным делом или самым важным для него будут 
собственные амбиции и личное благополучие. Совсем немного времени прошло, чтобы 
мы смогли ответить на эти вопросы... 

Итак, вместе с гордостью за "отважную" медаль пришло беспокойство. А удастся ли 
мне в будущих боях заслужить вообще какую-нибудь награду? Тем более - именно 
тот орден, который теперь мне нужен позарез! Решил никому об этой неприятности 
моей не сообщать, даже Филиппу Киселеву, с которым у меня были хорошие, 
дружеские отношения. И ничего никому не говорить о моей злополучной фотографии 
"дважды орденоносца". 

Правда, о награждении меня медалью "За отвагу" не удержался, написал все-таки в 
те же адреса, но о конфузе с орденом - ни слова! 

Батальон размещался где-то в районе Минска-Мазовецкого, что недалеко от Вислы и,
 кажется, южнее Варшавы. В памяти осталось только название. Помню, что рядом с 
нами в этом городе размещалась какая-то часть Польской Армии. Соседство это 
способствовало знакомству с польскими воинами ("жолнежами"). Кто знает, может, 
и в бою окажемся соседями... 

Как мы и ожидали, почти все они были или русскими, или поляками, давно 
обрусевшими. Формировалось-то их войско в России. Непривычно было смотреть на 
их странный, по нашим меркам, головной убор "конфедератки" - это фуражки с 
квадратным, а не круглым, как у нас, верхом. И честь друг другу они отдавали не 
ладонью, поднесенной к головному убору, а двумя сложенными, средним и 
указательным, пальцами. Удивляли нас также их утренние и воскресные молитвы и 
богослужения. 

Наше соседство было приятным еще и тем, что "поляки" часто устраивали вечера 
танцев, а у них было много солдат-женщин, так что танцевать было с кем. Многих 
из нас эти танцы как-то не интересовали, хотя некоторых все-таки влекло туда 
наличие девушек в польской военной форме. Однако их командиры строго пресекали