В том, что эта авантюра фотографирования с чужим орденом вскоре поставила меня 
в весьма "пикантное" положение, я убедился довольно быстро. И это был хороший 
урок на будущее. 

А между тем нога моя медленно, но верно становилась послушной. Стойким 
оставалось только полное отсутствие чувствительности в боковой мышце правого 
бедра. Ощущение было такое, будто поверх кожи приклеена толстая брезентовая 
заплата. 

По совету врачей я каждый день делал этой мышце длительный и довольно жесткий 
массаж, превозмогая болевые ощущения. И такой массаж мне пришлось делать в 
течение 10 лет! Прав был доктор из медсанбата: со временем все восстановилось. 

А здесь, в госпитале, время подходило к выписке. Николая выписали немного 
раньше, мы обменялись номерами полевой почты, но переписка между нами так и не 
завязалась. Я очень жалею до сих пор о том, что наша дружба так скоро 
прервалась, хотя память о ней осталась действительно на всю оставшуюся жизнь... 


1 сентября с утра нас, большую группу офицеров, выписали из госпиталя. В моей 
справке о ранении было записано: "выписывается в часть с санаторным лечением до 
17 дней". 

Видимо, никогда мне не понять, почему 17, а не 15 или 20! 

И что означало это "санаторное лечение"? Где? Когда? Какой санаторий на фронте? 
Так я этого тогда и не понял. 

А что касается прибытия в часть, то до сих пор удивляюсь, как нам удавалось 
разыскивать в той обстановке своих. Ну, когда тебе дают точку на карте - это 
понятно. Но вот из госпиталя, да еще найти ШБ, который может был передан в 
другую армию, не говоря уже о том, что вышел из состава той дивизии, с которой 
воевал, когда я его покидал по ранению? Топографические карты, как правило, 
оставались с нами и в госпитале, но за время лечения батальон, как и в данном 
случае, давно уже ушел за пределы листов карты. 

Оставалось надеяться на офицеров дорожно-комендантских участков (ДКУ), 
организующих регулирование передвижения войск по крупным дорогам. Они были 
проинформированы и о дислокации некоторых воинских частей. Да еще мы надеялись 
на указки, устанавливаемые на перекрестках и развилках дорог. Указки эти, 
фанерные или из дощечек, элементарно просто показывали, в каком направлении 
проследовала, скажем, "Полевая почта No07380" или просто "Хозяйство Осипова" 
(так обозначали наш ШБ). Кстати, аббревиатуру "8 ОШБ 1 БФ" некоторые армейские 
остроумцы расшифровывали не как "Восьмой Отдельный штрафной батальон Первого 
Белорусского фронта", а как "Восьмая Образцовая Школа Баянистов Первой 
Белорусской Филармонии". Лихо! 

Попутными машинами, не очень-то охотно бравшими пассажиров, с пересадками, 
медленнее, чем нам хотелось, мы все-таки постепенно двигались к линии фронта. 
Мы - это трое из нашего батальона, я и два теперь уже бывших штрафника, правда, 
еще без офицерских погон, решивших передвигаться вместе. Добравшись часам к 
трем дня до какого-то городка с большой церковью (вернее, костелом), мы решили 
остановиться где-нибудь пообедать. 

Зашли, как нам показалось, в далеко не бедный дом и попросили хозяина 
чем-нибудь нас накормить, имея в виду, что свой сухой паек, полученный в 
госпитале, мы присовокупим к тому, чем попотчует нас хозяин. Но напрасны были 
наши надежды... 

"Ниц нема! Вшистко герман забрав" ("Нет ничего! Все герман забрал") вот такой 
стандартный ответ здесь, а потом и почти везде в Польше звучал при любой 
просьбе. Но позже мы убедились, что если поляку предложить что-нибудь стоящее 
на обмен или деньги, то вовсе не "вшистко герман забрав". Тогда находилось и 
сало, и "гуска", и "бимбер". 

"Бимбер" - это польский самогон, настоянный на карбиде кальция. Дрянь 
первостатейная, этот самогон. А карбид, наверное, не столько перебивал стойкий 
сивушный "аромат" своим специфическим запахом, сколько употреблялся для того, 
чтобы обжигающим эффектом заменять недостающие градусы. Желудки у нас тогда еще 
были "огнеупорными", но головная боль потом мучила ужасно. 

Познали это все мы гораздо позднее. А сейчас поляк нашел хитрый выход из 
положения. Он нас ловко переадресовал к ксендзу того костела, ворота забора 
которого были как раз напротив. 

У него, дескать, немцы ничего не брали, он очень богатый и "советы" (так 
называл нас поляк) примет и угостит хорошо. 

Ради интереса мы решили воспользоваться случаем посмотреть на живого ксендза.