По тому времени отец был достаточно грамотный человек, имевший в доме обширную 
библиотеку классиков и многолетнюю подшивку дореволюционного журнала "Нива". На 
всей моей детской памяти он был бригадиром путейцев, а затем и дорожным 
мастером на железной дороге. Вообще - мастер он был на все руки. Домашняя 
замысловатая мебель и многое из металлической кухонной утвари, всякого рода 
деревянные бочки и бочонки под разные соленья и моченья были сделаны его 
собственными руками. 

В семье он был настолько строг, что мы, дети, боялись одного его взгляда, хотя 
он никогда не пускал в ход ремень и не поднимал на нас свою увесистую руку. 

Несмотря на широкую общественную деятельность, особенно в области оборонных 
кружков типа "осоавиахим" и пр., он всегда был беспартийным. 

В 1938 году за халатность, допущенную его подчиненным при организации работ по 
замене лопнувшего рельса, что едва не привело к крушению пассажирского поезда, 
отец был осужден на три года лишения свободы. Вышел из заключения к самому 
началу Отечественной войны. Обладал он странной особенностью весьма громко 
разговаривать сам с собой и как-то без свидетелей откровенно негативно 
высказался по поводу того, что "Гитлер облапошил всех наших "гениальных" 
вождей", главный из которых (т.е. Сталин) попросту "просПал Россию". (Здесь я 
из этических соображений заменил одну букву в отцовской фразе.) Кто-то услышал 
это, донес на него куда нужно ("стукачей" тогда было немало), и отец в 
соответствии с тогдашними порядками был репрессирован: выслан с Дальнего 
Востока куда-то на Север или в Сибирь, где его след и пропал. 

Мама моя, Мария Даниловна, была моложе отца на целых 20 лет и происходила из 
семьи простого рабочего-путейца, сибиряка, истинно русского (как тогда говорили,
 "чалдона") Данилы Леонтьевича Карелина. 

Моя бабушка по материнской линии Екатерина Ивановна (девичья фамилия Смертина) 
происходила из Хакасии. (Дед рассказывал, что он ее выкрал из соседнего 
хакасского селения). Оба родителя мамы были неграмотны (правда, бабушка Катя 
умела удивительно сноровисто и чуть ли не на ощупь считать деньги.) 

А маму мою, не знавшую грамоты, но помнящую несметное количество метких 
народных пословиц и поговорок, учил грамоте я, став учеником первого класса, 
хотя бегло и уверенно читал давно, лет с четырех-пяти. По моему настоянию она 
стала посещать кружок "ликбеза", и я ее "курировал". Мама довольно успешно 
освоила азы грамоты, стала не бойко, но уверенно читать и правда с трудом - 
писать. На большее у нее не было ни времени, ни терпения. Однако этой 
грамотности ей хватило, чтобы с началом войны, когда мужское население 
"подчистила" мобилизация, освоить должность оператора автоматизированного 
стрелочного блокпоста на станции Кимкан Дальневосточной железной дороги, где 
она проработала еще не один год после окончания войны, заслужив 
правительственные медали "За трудовое отличие", "За доблестный труд в Великой 
Отечественной войне" и высшую профессиональную награду - знак "Почетный 
железнодорожник". 

Семья наша до войны не относилась к разряду богатых, но даже тяжелый, голодный 
1933 год мы пережили без трагических потерь. В основном нас кормила тайга. Отец,
 заядлый охотник, снабжал нас дичью. Помню, в особенно трудную зиму каждый 
выходной уходил в тайгу с ружьем и приносил то одного-двух зайцев, то 
нескольких белок или глухарей, и мясом мы были, в общем, обеспечены. Да еще 
выделывал отец и сдавал беличьи и заячьи шкурки, приобретая на вырученные 
деньги муку и сахар. Кроме того, с осени он брал небольшой отпуск и уходил в ту 
же тайгу на заготовки кедрового ореха. Приносил его домой мешками, 
приспособился собственноручно изготовленным прессом давить из его зерен 
отличное "постное" масло, а остававшийся жмых мама использовала для 
изготовления "кедрового молока" и добавок в хлеб, который пекла из небольшого 
количества муки, перемешанной с имевшимся тогда в открытой продаже ячменным и 
желудевым "кофе" да овсяным толокном. 

Спасала нас и семейная традиция делать различные заготовки дикорастущих плодов, 
грибов, растений. Эти заготовки спасали нас не только от голода, но и от 
свирепствовавшей тогда на Дальнем Востоке цинги. Мы с детства были приучены к 
сбору ягод и грибов и хорошо их знали. Собирали и в большом количестве сушили 
грибы - маслята, моховики и главный гриб - белый! На соление брали большие 
белые грузди, рыжики и лисички, но особый грибной деликатес был у нас - 
беляночки и волнушечки... 

Фруктами Дальний Восток небогат, но зато ягод!!! В ближайшей тайге мы находили 
земляничные поляны, кусты жимолости, целые заросли малины, терпкую 
продолговатую, крупную зелено-спелую ягоду (по-местному, "кишмиш"), дикий 
виноград, да еще рябину и черемуху, а подальше, с так называемых "ягодных 
марей" приносили полные туеса голубики, брусники, морошки. Так же далеко ходили 
по весне на сбор черемши, этого дикорастущего широколистного чеснока, 
настоящего кладезя витамина С, главного "доктора" от цинги. 

Отец и дед занимались и рыбной ловлей, но не на удочку, а при помощи так