разгрома какого-то крупного немецкого штаба в дер. Мадоры и подрыва нескольких 
рельсов на той же железной дороге, только к рассвету 20 февраля он стал 
приближаться к Рогачеву с северо-запада, перерезав развилку шоссе на Бобруйск и 
Жлобин. 

И только многие годы спустя из "Советской военной энциклопедии" я узнал, что 
лыжники были из состава 120-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии и линию 
фронта они перешли сутками позже и в другом месте - севернее Нового Быхова. А 
еще через сутки туда же в результате смелого маневра вышел один отдельный полк 
этой же дивизии. Соединившись, они перерезали железную дорогу Рогачев - Могилев 
и перехватили шоссе Рогачев - Новый Быхов. Группировка противника оказалась 
изолированной с севера. 

Даже после этого рейда мы узнали о лыжном батальоне только из короткой 
корреспонденции в армейской газете. 

Кстати, это на моей памяти была первая и последняя публикация о штрафбате, хотя 
и замаскированная: "отряд" (может, какой-то партизанский?). Ни перед этим, ни 
после и до самого конца войны штрафбат никогда и нигде не упоминался. У нас ни 
разу не появлялись ни кинооператоры, ни фотокорреспонденты, ни представители 
журналистской братии, даже из дивизионных газет. Наверное, сверху было наложено 
"табу" на освещение действий штрафников. 

Так что и после войны мы не искали, как другие, себя в 
хроникально-документальных фильмах о войне. А ведь наши дети, которых мы брали 
на просмотр таких фильмов, спрашивали, увидят ли они там нас. Мы как-то 
отвечали на эти вопросы. Выкручивались. 

А тогда, в феврале 1944 года, как только наш батальон вышел в район, близкий к 
северо-западной окраине Рогачева, комбат связался по радио со штабом армии. Вот 
как это событие отражено в воспоминаниях генерала Горбатова: 

Получили весть от сводного отряда лыжников. Он дошел до Рогачева, но перед 
самым городом высланная разведка встретилась с противником, засевшим в траншеях.
 Командир отряда поступил правильно: поняв, что внезапность утрачена, он не 
стал ввязываться в неравный бой, а отвел отряд в лес и начал действовать по 
тылам противника. 

Да если бы мы и попытались овладеть городом, тем более - удержать его, нам бы 
это не удалось. Ведь основные силы немцев не были разгромлены, а у нас ни 
артиллерии, ни бронетанковой техники, ни даже минометов не было! Наша 
минометная рота под командованием майора Пекура, в составе которой был мой друг 
Миша Гольдштейн, действовала в этом рейде как стрелковая. 

А роты противотанковых ружей да взвода ранцевых огнеметов в этих условиях было 
явно недостаточно! Ведь и в самом Рогачеве, и вблизи него у немцев было 
сосредоточено большое количество войск и техники. 

Вскоре поступила команда "действовать", как и было предусмотрено заранее - 
громить тылы, чем мы активно и занялись. Панику в стане врага нам удалось 
посеять большую. Батальон действовал и группами, и собираясь в один, довольно 
мощный кулак. Мелкие наши группы уничтожали технику противника. Захваченные 
орудия, предварительно перебив их прислугу, поворачивали в сторону заметных 
скоплений вражеских войск, складов и пр. Среди штрафников были артиллеристы, 
танкисты, даже летчики, поэтому произвести несколько выстрелов из орудий не 
составляло труда. Затем эти орудия и минометы взрывали или приводили в 
негодность другим способом. Поджигали захваченные продовольственные склады и 
склады боеприпасов, брали под контроль перекрестки дорог, уничтожали подходящие 
войсковые резервы противника и перерезали линии связи. Временно взятые в плен 
("временно", потому что после допросов их, естественно, не отпускали, а 
уничтожали) немцы говорили, что их командование считает, будто в тылу действуют 
откуда-то взявшаяся дивизия, а то и две, да много партизан. Так начались наши 
оперативные действия в тылу. 

"Лыжники перекрыли все дороги, идущие от Рогачева на Мадоры и Быхов, в том 
числе и железную дорогу, тем самым лишив фашистов путей отхода и подтягивания 
резервов". Так оценил наши действия Командарм Горбатов. 

Одним из эпизодов было и освобождение угоняемых в рабство жителей Белоруссии. 
Кажется, на вторые сутки, ближе к полудню наши передовые подразделения заметили,
 что по дороге на запад немцы конвоируют большую группу мужчин и женщин с целью 
угона в Германию (мы уже знали о массовых угонах трудоспособного населения в 
рабство). Комбат принял решение отбить у немцев своих земляков (наш командир, 
как уже упоминалось ранее, был родом из этих мест). Немецкий конвой был 
сравнительно малочисленным - человек 15, и буквально в минуты с ним было 
покончено. Мы освободили около 300 советских граждан, которых гитлеровцы под 
дулами автоматов заставляли рыть в промерзшей земле траншеи. По нашей команде 
все освобожденные бросились врассыпную, чтобы скрыться в лесу или уйти по своим 
деревням. Однако как командир взвода, находящегося в арьергарде, то есть в 
тыловом охранении нашей большой колонны, я заметил, что группа из шести женщин