Почти сразу же за ротой штрафников, вначале на этом же участке, а затем и на 
других, в наступление пошли и подразделения полка 23-й дивизии. К середине дня 
город был взят. Стрелковые подразделения закреплялись на берегу Одера, а роту, 
выполнившую очередную задачу, отвели. Альтдамм взят! Это было 20 марта. 
Памятная дата. 

Потери были все-таки значительными. Как мне рассказала потом Рита, ей многих 
раненых удалось вытащить из-под огня. Я тогда спросил, сколько. "Не знаю, не 
считала", - ответила она. А когда я об этом же спросил старшего лейтенанта 
медслужбы Ивана Деменкова, он сказал, что человек двадцать. Молодец, Ритуля, не 
подкачала. Горжусь тобой! 

К вечеру подошел и штаб батальона. Наш комбат приказал Бельдюгову оставить тех, 
кто уже по своим срокам и боевым делам подлежал освобождению, а остальных 
передать мне для формирования новой роты. 

Отвели нас на одну из окраин Альтдамма, и там началось уже привычное 
формирование. Появилось и свободное время. 

Я облюбовал небольшой домик, в котором мы с Ритой разместились. Невдалеке 
устроились и Афонин, и Кузнецов, да и все остальные офицеры батальона. 

На улице еще не все трупы немцев убрали и зарыли, а ведь был уже конец марта, 
солнце пригревало так, что мы днем уже ходили без шинелей и без своих овчинных 
жилетов. Только "кубанки" да шапки еще не сменили на пилотки или фуражки. 

Рита как-то возмужала, похорошела, немножко даже пополнела. Это потом мы 
догадались, что она беременна. А тогда я спрашивал ее, не страшно ли было на 
передовой. "Cтрашновато, но тогда я об этом не думала". - "А могла бы ты убить 
немца, живого человека, вот там, на поле боя?" - "Наверное, могла бы, не знаю...
" 

Вскоре были подведены итоги действий роты в Висло-Одерской операции. Капитан 
Иван Иванович Бельдюгов получил высший по тому времени боевой орден Красного 
Знамени, Афонин и Кузнецов - ордена Александра Невского, а штрафник Ястребков - 
орден Славы III степени. Жалел он, правда, что не медаль "За отвагу". Бельдюгов 
и представлял его к ней, но Батурин то ли по "доброте", то ли с умыслом сделал 
представление уже без пяти минут восстановленного в офицерском звании к 
солдатскому ордену Славы. 

Было награждено еще несколько человек, ну а я, числившийся в составе боевого 
подразделения только дублером, естественно, не был награжден. Зато Риту, по 
настоянию нашего врача Степана Петровича, представили к награде медалью "За 
боевые заслуги". Радовались мы этому безумно... 

Еще через несколько дней стало известно, что полоса 1-го Белорусского фронта в 
ожидании решающего наступления на Берлин значительно сужается и мы должны будем 
передислоцироваться значительно южнее. 

Я занимался формированием роты и подготовкой ее к передислокации, когда к штабу 
батальона неожиданно подъехал командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К. К. 
Рокоссовский. За ним уже утвердилась репутация маршала, который часто бывает 
непосредственно в войсках. Вот и здесь он приехал на тот участок, который 
отходил от 1-го Белорусского к нему. А может, он знал, что здесь расположена та 
самая "банда Рокоссовского" (как окрестили нас немцы), и решил ее навестить. По 
крайней мере, так хотелось думать. 

Мне не повезло опять, как тогда, под Жлобином. Я не успел понять ситуации и 
подойти, чтобы увидеть прославленного полководца. А что там произошло, я не 
берусь, не будучи свидетелем, описывать. Лучше приведу еще один отрывок из 
очерка "Военно-полевой роман" Инны Руденко ("Комсомольская правда", 19 января 
1985 г.), в котором она, со слов Риты, описала этот эпизод: 

Был строжайший приказ - женщин в штрафные батальоны не брать. И вдруг приехал 
Рокоссовский. Вышел из машины, рослый, статный: "Это еще что такое? Откуда 
здесь женщина? Жена комроты? Ну и что? Немедленно вывести из батальона!" А в 
машине оставалась женщина - лицо ее, красивое, бледное, без улыбки, было хорошо 
известно по экрану, где она всегда улыбалась. (Как оказалось, это была 
киноактриса Валентина Серова.) 

И Рита решилась, она решилась бы на все, чтобы быть с ним в это трудное время: 
"Кроме меня здесь еще одна женщина, товарищ маршал". И умоляюще, не по уставу, 
прижала руки к груди. И Рокоссовский, быстрым взглядом окинувший ее начинающую 
полнеть фигуру, вдруг махнул рукой: "Ладно, сержант". 

Вскоре мне стало известно, что моей роте предстоит участвовать в форсировании 
Одера на одном из участков, севернее уже захваченного войсками 1-го 
Белорусского фронта Кюстринского плацдарма. 

Вот туда, на юг, нас всех срочно и перебросили.