Очевидно, оно имело второстепенное значение из-за неожиданного развития событий,
 но тем не менее заслужило положительный отзыв Петра Павловича. Об этом 
обстоятельстве, возможно, не стоило и упоминать, если бы оно не явилось 
причиной откровенно странных умозаключений в США после того, как наш агент был 
разоблачен.

Американцы имели доступ к протоколам допросов в Стокгольме, причем не только 
открытым, но также и секретным, доказательства чего были получены впоследствии. 
В одном из них упоминалось «одобрение» Центром донесения Веннерстрема. Почему и 
в какой связи упоминалось – непонятно, возможно, чтобы продемонстрировать, 
«куда это может завести». Протоколы допросов изучались специально созданной 
комиссией в Вашингтоне, но, как все знают, большая часть их содержания 
просочилась в вездесущую американскую прессу.








Домыслы основывались на том, что Веннерстрем якобы все время подвергался обману 
со стороны Центра и Петра Павловича, сознательно преувеличивавшего ценность его 
информации. Он должен был поддерживать агента в хорошей форме, используя лесть 
и завышенные оценки – одобрение донесения о начальной стадии Суэцкого кризиса 
как раз якобы и стало примером того. Забавно, но это звучит как своеобразная 
защита действий Стига.

Что касается мнения самого Веннерстрема, то он считал, что в действительности 
все было наоборот. Петр Павлович слишком часто подчеркивал, что суть 
заключается именно в сопоставлении донесений, поступающих от многих агентов. 
Следовательно, у Стига было мало оснований считать себя избранным. Он был лишь 
одним из длинного списка номеров. И если принадлежал к небольшому числу 
способных заранее отделить «зерна от плевел», то это было естественным при его 
образовании, а также опыте, который он имел за плечами.

Разумеется, агента ставили в известность, какие из его сообщений особенно ценны.
 Однако это не было лестью. Скорее, ориентиром для будущей работы. Но ему также 
сообщали и о более ценных и подробных докладах, полученных от других источников.
 Это также ориентировало: не следовало тратить время на освещение уже 
выясненных вопросов.

Донесение с опережением, примером которого был рапорт о Суэцких событиях, 
считалось наиважнейшим и самым трудным. Поэтому Центр одобрял любые подробные 
сообщения, вне зависимости от их значимости, ведь это был успех сам по себе, 
что всегда подчеркивалось.

В дни Суэцкого кризиса Веннерстрем получил письмо от стокгольмского начальника 
штаба ВВС. Оно содержало сообщение, что служебная командировка 
военно-воздушного атташе в Вашингтоне оканчивается 1 июня 1957 года. Из него 
следовало также, что деятельность Стига в США оценена по достоинству и ему 
предназначается новый пост военно-воздушного атташе. На сей раз в Лондоне, где 
условия работы более сложные.

Эта должность предназначалась полковнику Веннерстрему на весь четырехлетний 
период, оставшийся до пенсии.













Но имелась и альтернатива: если он изъявит желание, то сможет получить место в 
министерстве обороны. В отделе, который, помимо прочего, занимается 
поддержанием связей с иностранными военными атташе. Это была единственно 
возможная должность в Стокгольме. Другого применения ему не находилось.

У Стига эта альтернатива породила мучительные раздумья. Если выбрать Англию, то 
какой замечательный получится треугольник! Москва – Вашингтон – Лондон! Но кто 
может гарантировать, что Лондон – лучший выбор? Как много разных соображений 
еще нужно было учесть!

Потом, по прошествии долгого времени, Веннерстрем думал об этом письме с