– Прекрасно! Я выделю джип, чтобы показать дорогу ВИП… Я с изумлением выслушал 
этот каскад сокращений. Что такое ВИП – я, конечно, знал. Но два других? 
Удержаться от вопроса было выше моих сил. Начальник охраны рассмеялся:

– У нас бывает много посетителей. Пришлось придумывать, как их различать. Вот и 
получилось: ВИП – очень важное лицо, КВИП – довольно важное лицо, ну а ТАП – 
совершенно неважное лицо. Просто и удобно, когда нужно объяснить по телефону, 
какой класс расквартирования требуется.

Об этом я и рассказал высокой аудитории, стоя на трибуне. А под конец добавил:

– На базе «Кесслер» у меня были все основания чувствовать себя ВИП, но сейчас, 
смею вас уверить, я чувствую себя в высшей степени ТАП.

Было видно, что я попал в самую точку: аудитория, большей частью состоявшая из 
ВИПов, раскололась добродушным смехом.

Мое выступление не оставило следа, но то, к какой категории я себя отнес, 
запомнилось. Ко мне сразу прилипло прозвище «мистер ТАП». Таким ироничным 
образом дорога к новым контактам была открыта…

Как и предполагал Веннерстрем, съезд в большинстве состоял из докладов, 
дискуссий и массы небольших приемов. Обстановка для приобретения новых 
знакомств была идеальной – требовались только приглашения на эти приемы. Его 
приглашали. Все это благоприятствовало работе. Но столь провоцирующее 
пребывание среди высших чинов НАТО едва не привело к совершенно другому и 
неожиданному результату: оно чуть не стало причиной отказа нашего ценнейшего 
агента от контактов с Центром.

Многие спрашивали, долго ли он намерен оставаться в США. Стиг отвечал, что 
пробудет год, максимум – два. Вот тогда один промышленник из Лос-Анджелеса, 
искавший его общества, и сделал намек:

– А не хотите ли остаться в США, как в своей будущей стране?

Больше он ничего не сказал, но было совсем нетрудно продолжить его мысль насчет 
старой разрушенной Европы…

Он не один имел о Европе мнение подобного рода, в США это была уже почти 
расхожая точка зрения. Немного позже американец подкатил осторожный пробный 
шар: его предприятие охотно увидело бы Веннерстрема в качестве одного из 
директоров экспертного отдела. И был явно удивлен, что швед не прыгает от 
радости, ведь военная пенсия и хорошая заработная плата в промышленности – 
мечта многих американских военнослужащих.

Об ухищрениях изворотливого Стига Густавовича получить сразу две пенсии – 
шведскую и русскую – этот парень ничего не знал. И тем не менее попал в точку… 
Но Стиг не принял тогда все это всерьез, просто подумал, что за предложением 
стоит слишком много выпитого. Однако ошибся.

Позднее промышленник снова вернулся к этому разговору. В конце концов, 
приглашение остаться в США превратилось в навязчивый рефрен. Поначалу 
Веннерстрем старался не замечать такой настойчивости, а потом даже начал ей 
удивляться. По окончании съезда они вместе поехали на аэродром и там 
пробеседовали около часа, прежде чем самолеты разлетелись: один в Калифорнию, 
другой в Нью-Йорк. Прощаясь, швед обещал обдумать предложение американца.

Отыскав свое место в самолете, Стиг откинулся на спинку удобного кресла и 
задумался. Случайное пребывание в среде настоящих предпринимателей и ученых, 
столь далеких от его обычного окружения, дало мыслям новый толчок. Намеченный 
путь не казался больше таким предопределенным: теперь явно просматривалась 
альтернатива тайному контракту с Центром. Альтернатива удивительная, о которой 
он раньше даже не задумывался.

Как заманчиво! Он мог «сбежать», мог начать спокойное существование, которое 
означало бы конец всякому риску! Подремывая под усыпляющий шум мотора, 
Веннерстрем потихоньку расслабился и заснул.

Ему привиделся странный сон… Он стоял перед окном, скорее перед стеклянной 
стеной, и смотрел в комнату – там, склоненный над письменным столом, сидел он 
сам и изучал какую-то бумагу. С довольным выражением лица уже вот-вот собирался 
подписать ее. Даже находясь по ту сторону стеклянной стены, Стиг знал, что это 
было: контракт о приеме на работу, подготовленный корпорацией «Норт америкен 
ави-эйшн» в Лос-Анджелесе. Ему хотелось попасть в комнату. Он стучал по стеклу, 
стараясь привлечь внимание, стучал еще и еще… Но все напрасно, и потому он 
становился все беспокойней: ему казалось очень важным, чтобы контракт не был 
подписан.

С этим чувством нарастающего беспокойства Веннерстрем проснулся. Голова сползла