заявлении подчеркивалось, что сейчас еще невозможно сказать, потребуются ли 
дополнительные средства. Но они должны быть предоставлены при возникновении 
необходимости.

Шпионаж: – грязное дело. Остается только гадать о том, как Веннерстрем скатился 
в пропасть предательства. Мы тщательно изучали все его показания. В 
действительности, нужно исходить из того, что предатели и иностранные агенты 
были всегда. Из заявления обвинителя явствует, что он действовал, прежде всего, 
в ВВС и ВМС. По признаниям самого Веннерстрема, государство, на которое 
отработал, ничего не оставляет на волю случая. Шпионскую деятельность 
разоблачить тяжелее, чем любое другое преступление. Поэтому властям и органам, 
призванным противодействовать шпионажу, следует оказывать поддержку на всех 
уровнях. Сам я, будучи министром обороны, помере возможности помогал службе 
безопасности».

Итак, с 1961 года капкан на Веннерстрема был заряжен не только в СЭПО, но и в 
министерстве обороны Швеции…

В июне 19б2-го Веннерстрем должен был встретиться с Петром Павловичем в Вене и 
ждал этого события с особым нетерпением, предвкушая перемену обстановки. Он 
надеялся, что совершенно новая среда, непохожая на старый, привычный город 
Хельсинки, каким-то образом вдохнет в него новые силы и надежды. Все-таки Вена 
оставалась одним из немногих европейских городов, где Стиг еще ни разу не бывал.


Но его упованиям не суждено было сбыться. В начале июня от Петра пришло 
сообщение, которое разочаровало и озадачило: «Встреча в Вене откладывается. 
Некоторое время буду отсутствовать. Продолжай докладывать как обычно. Будь 
внимателен».

Стиг был озадачен: что имелось в виду? В каком отношении быть внимательным? И 
по какой причине отсутствовал Петр?

Однако долго находиться в неведении не пришлось. Разразился кубинский кризис – 
самая серьезная конфронтация периода «холодной войны». Установка на Кубе 
советских ракет среднего радиуса действия с ядерными зарядами была рискованной 
политической игрой, не имеющей себе равных.

Создалась ситуация, которую можно было назвать «звездным часом» разведки, 
потому что все зависело только от ее эффективности. Это касалось обеих сторон. 
Американцы летали над Кубой на У-2 и фотографировали строительные и монтажные 
работы. В Москве сидел Олег Пеньковский и через посредников переправлял катушки 
пленок в Вашингтон. Таким образом, в США точно знали о типе оружия русских. 
По-видимому, это было одним из самых престижных дел ЦРУ. И не оставалось 
никаких сомнений, что новое оружие на Кубе представляло огромную угрозу 
восточному побережью США.

Весь информационный аппарат Центра заработал с высочайшим напряжением сил. 
Вопрос, на который требовался скорейший ответ, звучал так: какой будет реакция 
США?

Частокол ракет – прямо под боком противника. Почему в Советском Союзе вообще 
приняли такое фантастическое решение? Это не соответствовало практике действий, 
предпринимаемых до сих пор. Что за всем этим крылось? Веннерстрем не переставал 
ломать голову. В то, что акция направлена только на поддержку единственного в 
западном полушарии социалистического режима, он не верил. Другая, гораздо 
большая цель должна была лежать в основе – и, кажется, со временем Стиг понял 
ее.

С конца сороковых годов высочайшим приоритетом Советского Союза было развитие 
стратегического ракетного оружия. И теперь, очевидно, считали, что цель – 
равновесие сил – достигнута, то есть США могли быть так же сметены с лица земли,
 как и Советский Союз. Кубинский кризис был актом преднамеренного риска, 
понуждающего к обоюдному признанию баланса сил, который отныне должен был 
определять будущую политику обеих великих держав. Это привело Веннерстрема к 
заключению, что кубинский кризис стал финалом «холодной войны».

С этими мыслями он и стремился раздобыть информацию для необходимого Москве 
большого разведывательного обзора. В МИДе никто не знал, чем занимается Стиг в 
уединении на Фредсгатан, никто не спрашивал о нем и не интересовался им до тех 
пор, пока он не появлялся на совещаниях и не клал на стол требуемую справку. 
Поэтому была возможность в тишине и покое целиком сосредоточиться на кубинском 
кризисе, в результате чего удавалось предоставлять Центру то, что больше всего 
ценилось в критических ситуациях «холодной войны»: упреждающую информацию. Этим 
Веннерстрем по праву мог гордиться. В частности, информацией о морской блокаде 
Кубы – сообщение о ней Стиг отправил заранее, до того как решение вступило в 
силу.

Составляя донесение, агент использовал тайнопись, и тут, составляя тайнописное 
письмо, совершенно случайно совершил фатальную оплошность.