пролетариатом не прошло бесследно. Пьяница он был запойный. За любовь к 
товарищу Бахусу его сняли с должности и разжаловали. Но мастерство не пропьешь. 
Серега очень толково и методически грамотно все мне объяснил, затем мы 
потренировались вхолостую, и я пошел на огневой рубеж.

По условиям упражнения нужно было с места поразить на вершине холма мишень, 
имитирующую танк. На это давалось три штатных выстрела из орудия «Гром». После 
этого огнем пулемета поразить с ходу и с коротких остановок мишени, имитирующие 
РПТР, пулемет и, кажется, группу пехоты. Я зарядил оружие машины и доложил по 
радио о готовности руководителю стрельбы. На горе появился «танк». Прицелившись,
 я выстрелил и тут же зарядил оружие. Кажется, попал, выстрелил и снова зарядил.
 Кажется, опять попадание. Я увлекся, появился азарт, но «танк», к сожалению, 
больше не поднялся. «Вперед!» — скомандовал я, и машина тронулась. В прицеле 
замелькали то небо, то земля. Вдруг слышу в шлемофоне голос механика-водителя: 
«Товарищ лейтенант! Цель!» По его подсказке ору: «Короткая!». Машина клюет 
носом и замирает. Навожу «кристаллом» на цель спаренный пулемет и жму на 
электроспуск правой рукой. Для тех, кто не знает, поясню. Электроспуск орудия 
находится на правой рукоятке привода, а пулемета — на левой. Увлекшись, я 
перепутал. Раздался выстрел орудия, который удивил меня сначала не менее тех, 
кто наблюдал выполнение упражнений. Стрельба велась боевыми выстрелами. В 
прицел я увидел, как в возникшем взрыве что-то, кувыркаясь, улетело в сторону. 
Безусловно, я попал. Как потом выяснилось, не опознанный мной в полете предмет 
был новым подъемником мишени. Говорят, вопль жалости оператора стрельбища 
переплюнул матюки нашего зампотеха. Из-за поднятой взрывом пыли стрелять дальше 
было невозможно. Машина, как и положено, дошла до конца маршрута, где в 
шлемофоны поступила команда «Разряжай!», которую я беспрекословно выполнил, 
предварительно задрав ствол орудия вверх. Далее машина, поворачивая направо, 
должна была вернуться на исходную позицию. Моя же задача состояла в том, чтобы 
во время разворота машины поворачивать башню так, чтобы орудие постоянно было 
направлено в сторону мишеней. Но что-то случилось. Пройдя немного влево, башня 
остановилась и, как я ни пытался повернуть ее, ничего у меня не выходило.

Как потом мне объяснили, на этой машине было неисправно реле РП-5, отвечающее 
за то, что бы орудие фиксировалось в каком-то определенном положении. Ствол 
орудия моей машины опустился после разряжания и при развороте влево уперся в 
прожектор «Луна». 

Шлемофон взвыл голосом комбата, требуя повернуть орудие назад. Я отвечал, что 
ничего не выходит. На командном пункте началась паника. Шутка ли, машина, 
орудие которой направлено на пункт управления, а в башне сидит явный недоумок, 
мчится на них. Народ с исходного рубежа как волной смыло, когда я все таки 
догадался попробовать развернуть пушку вправо и это у меня получилось. У всех 
было такое впечатление, что я начал целиться на ходу, а уверенности в том, что 
я действительно разрядил пулемет, ни у кого не было. Наконец, я прибыл на 
исходный рубеж и, выбравшись из башни, побежал докладывать. Но кому?

Ни комбата, ни его окружения нигде не было. Подойдя поближе я увидел его, 
осторожно выглядывающего из-за здания пункта управления стрельбой. Это меня 
окончательно развеселило и вместо доклада я, улыбаясь во весь рот, спросил: «Ну,
 как я стрелял?». Комбату видимо тоже было не до устава, поэтому он опустошенно 
выдавил из себя: «Пошел на х. . ! Чтобы у машин я тебя больше не видел!».

Так мудрая судьба определила, что кому. Позже, в Афганистане, я, конечно, 
научился стрелять из БМП-2, но водить ее даже не пытался, твердо уверовав, что 
это не мое.

Пролетело два с лишним года и в июне восемьдесят шестого ко мне приехал 
заменщик, выпускник моего же факультета Генка Огида. Как и положено, за те 
несколько дней, пока собирался и ждал борта на Союз, я постарался максимально 
поделиться опытом с ним. Почему-то тактические аспекты нашей деятельности он 
слушал невнимательно, видимо, полагая, что на курсах «Героев Советского Союза» 
в Чирчике и в училище его научили достаточно. К моему немалому удивлению он 
попросил показать ему парк боевых машин. И сколько я не отговаривал его, 
аргументируя тем, что воевать то он все равно будет в пешем порядке, он меня не 
послушал. Через пару дней после его прибытия я, не увидев его на утреннем 
построении офицеров отряда, поинтересовался у ротного, где мой заменщик. И он 
мрачно сообщил, что в санчасти. Я рванул в медроту.

На койке, с забинтованной головой лежал и глупо улыбался Генка. Оказалось, что 
вчера они выехали на стрельбище, которое находилось километрах в двенадцати от 
бригады, для того, чтобы отстрелять дневную, а затем и ночную стрельбу. Около 
шести вечера Генка упросил ротного разрешить ему покататься на БМП. Ни он, ни 
недавно переведенный к нам в отряд ротный не знали, что дорогу, идущую в 
Пакистан, охраняли подразделения Истмата — афганского «Батьки Махно». Их 
сторожевые посты начинались сразу за стрельбищем, а после семнадцати часов 
начинался комендантский час, и они долбили все, что движется. Генка выскочил 
как раз перед их постом. Истматовцы, как и положено, влупили перед ним 
предупредительную очередь трассерами из ДШК. От неожиданности Генка дал по 
тормозам. Машина резко остановилась и клюнула вперед. Генка, по инерции, 
вылетел на полкорпуса из люка и ударился лбом о «ребристый». После этого машина