слезоточивым газом в бетонном бункере. Те, кто ухитрился выбросить свои клапана 
из противогазов, сейчас горько плакали, с воплями бросаясь на закрытую дверь 
бункера. Но преподаватель был неумолим, давая им выплакаться вволю, так лучше 
запоминалось. Только на второй день их красные распухшие глаза приобрели 
прежние очертания. Обучение требовало выдержки, закаляло волю.

«Быстрее сволочи, ночку я вам обещаю веселую!» — замкомвзвода ударом сапога 
подцепил последнего бегущего. Курсант во всей амуниции растянулся на дороге, 
ткнувшись носом в камни. «Последние двое, взять „раненого!“. Мы подхватываем 
беднягу под руки и тащим по маршруту марш-броска. Пот с пылью от впереди 
бегущих разъедают глаза. Рюкзак с противогазом и автомат болтаются на спине, 
мешая бежать, а тут еще этот „раненый“. В лесу ни ветерка. Ночь действительно 
была нескучной. „Отбой!“, „Подъем!“, „Отбой!“, „Подъем, скоты!“, — раздавался 
зычный голос Кузина. Он стоял в углу. Высокий и широкоплечий, наделенный 
властью над нами, и с удовольствием ее использовавший. „Ниже, чем на отлично, 
вы у меня марш-броски бегать не будете!“. Каждую воспитательную фразу он 
скреплял непечатными выражениями, которыми так богат наш язык. После подобных 
встрясок отстающих у нас больше не было. После вечерней поверки мгновенно 
засыпали. В глазах крутилась земля, мелькала в оборотах лопинга, виделся плац 
под жарким солнцем.

Сегодня у нас ЧП. После возвращения со стрельб, недосчитались одного автомата. 
Всех погнали на поиски. Вскоре он был найден... под матрасом кровати Петьки 
Лещишина. Хлопец из западной Украины подумал, что автомат теперь его 
собственность, и, сэкономив пару патронов на стрельбе, решил поохотиться 
вечерком. У стажера-выпускника, ведавшего нашей подготовкой, волосы встали 
дыбом. Ну, а наш Петруха в свою очередь три дня не вылезал из туалета, 
выскабливая доски стеклами. С нетерпением ожидаем окончания наших мучений и 
переезда в училище. Туда нас будут везти на машинах, а сюда по Оке мы попали на 
катере.

...Наступил долгожданный день отъезда. Потеряв одного из нас, не выдержавшего 
испытаний этого месяца, рассаживаемся по машинам. Теперь мы уже курсанты. А 
«потеря» едет домой к маме. Не каждому по душе муштра. Вернее она никому не по 
душе, но не каждый способен терпеть. Так что эта потеря у нас не последняя за 
четыре будущих года.




Мечта моя — 9 рота


Отдельная рота спецназначения. 140 человек, подчиненных ГРУ. Она встретила нас 
приветливо, мы теперь одно целое. Всякие замашки наших командиров отделений, 
прибывших из войск, здесь быстро прекратились. Курсанты старших курсов тут же 
провели с ними «воспитательную» работу, отозвав для этого рьяных командиров в 
каптерку. После этого воцарилось полное взаимопонимание. Занятия здесь 
продуманы по-другому. Сразу идет большой поток информации. Не выучить нельзя. 
Получив даже тройку, ты сразу лишаешься привилегий пойти в увольнение, а это 
единственное, что у тебя осталось из личной жизни. Поэтому уровень знаний 
офицера намного превышает уровень знаний, полученных в гражданском ВУЗе. Тут от 
сессии до сессии не отсидишься.

В нашем отделении восемь человек, изучаем китайский. Остальные ребята в 
английском, немецком и французском отделениях. Язык теперь, после ТСП — наш 
основной предмет обучения. Он поможет нам в случае необходимости получить 
нужные сведения в странах своего направления. Позже введут и персидский, 
который будет изучать мой младший брат Вовка. А пока 1974 год.

По два-четыре часа ежедневно, а когда и больше, усиленно выводим кривые палочки 
доселе неизвестных нам иероглифов. Произносим странные для нашего слуха звуки 
китайских слов. Неужели это возможно осилить, и в итоге получить заветный 
диплом переводчика? Как показывала практика, в каждом отделении находился 
кто-то, у кого «ехала крыша». Бедолагу отчисляли из стен училища «по состоянию 
здоровья» и ему приходилось покидать нашу компанию.

...Китайский солдат стоит троих европейских. И хотя по технической оснащенности 
он уступает, его выносливости остается только позавидовать. Получив свою горсть 
риса в день и запив чаем, он способен весь день провести на ногах, совершая 
многокилометровые марши по горам, пустыне, тайге и болотам. Их подготовка для 
нас — идеал, и мы пытаемся к ней приблизиться. Иначе после нашей переброски к 
ним, конец наш может наступить строго по времени, то есть после выполнения 
поставленной задачи, если не удастся самостоятельно выпутаться из «истории». 
Поэтому мы бегаем и прыгаем, стреляем и взрываем, днем и ночью, в дождь и снег. 
Часами учимся, не обращая внимания на комаров и пиявок, неподвижно сидеть в 
болотах, маскируясь от своих же, ищущих нас. Нас учат грамотно убивать, 
используя спецтехнику и бесшумное оружие, подручные предметы, природные яды и 
свое тело в том числе. Высшим баллом оценивается убийство с минимальными 
затратами, физическими и техническими. Снятие часовых превращается в навязчивую