Несмотря на отсутствие специальной подготовки, многие из них, послужив 
некоторое время в войсках, становились настоящими спецназовцами. Волею судеб в 
спецназ попадали и выпускники других училищ. В бригадах их в шутку называли 
приемными детьми спецназа. Служба все расставляла на свои места, делая со 
временем из приемных детей родных. Ведь главное в спецназовце — дух, умение 
мыслить дерзко и нестандартно. Именно это успешно воспитывали в Рязани с 
курсантских погон. Остальным приходилось приобретать эти качества, имея 
врожденные задатки. Как любил говаривать один из командиров девятой роты, 
ставший в последующем преподавателем тактики, Иван Фомич Селуков: «Если в 
колхозном саду яблоки воровал и не попадался — будешь спецназовцем». 

Анализ подготовки выпускников военных училищ, проведенный по результатам боевой 
деятельности в Афганистане, показал, что ее средний уровень у выпускников 
десантного училища значительно превосходит уровень подготовки выпускников самых 
прославленных училищ Сухопутных войск.

Закончилась Афганская война, начался развал СССР. Часть военных училищ осталась 
в бывших субъектах некогда «Союза нерушимого». Эта же участь постигла Киевское 
ВОКУ. Для «Сухопутки» это был серьезный урон. Поэтому зревшая некогда идея 
объединить разведфакультет Киевского и спецназовский факультет Рязанского 
училища стала реальностью. В этот же период стали сокращаться политические 
училища. Решено было создать новое училище на базе расформированного 
Новосибирского политического.

В новом училище было создано пять батальонов курсантов. Один готовит 
спецназовцев, один войсковых разведчиков, а остальные обычных командиров 
мотострелковых подразделений.

Как известно, училище готовит офицеров, способных управлять подразделениями до 
батальона включительно. Далее, не продолжив военное образование, продвинуться 
трудно. Эти задачи должна решать Военная Академия. Для офицеров спецназа это 
была Военная Академия имени Фрунзе. Здесь в составе разведывательного 
факультета ежегодно набиралась учебная группа, готовившая будущих комбригов и 
их заместителей. Кроме того, недалеко от Москвы находятся Курсы 
Усовершенствования офицеров разведки — одно из старейших учебных заведений, 
готовившее многие поколения разведчиков. В частности, на этих курсах проходила 
ускоренную подготовку Зоя Космодемьянская. Знания, которые давали на курсах 
офицерам, значительно расширяли понимание задач, стоящих перед спецназом и 
возможностей этого вида разведки. Кроме того, на курсах офицеров знакомили с 
новейшими техническими средствами, направляемыми в войска, и даже еще не 
принятыми на вооружение. Грамотные преподаватели очень хорошо освещали вопросы, 
касавшиеся тактики и стратегии вероятного противника. Офицеры, прошедшие 
обучение на этих курсах, очень высоко ценили полученные знания. Но, к сожалению,
 диплом об окончании курсов в сущности мало влиял на возможность служебного 
роста офицера. Эту возможность давала только Академия. Однако, в отличие от 
курсов, программа обучения в Академии построена, на мой взгляд, в принципе 
неверно. Слушатели первого курса спецназовской группы, как и все слушатели 
первого курса, изучают мотострелковый полк, его вооружение, тактику действий, 
управление и тому подобные вопросы. На втором курсе предмет изучения составляет 
дивизия и только на третьем Армия. Возникает вопрос — для чего слушатели тратят 
время, изучая то, что им никогда не пригодится, поскольку Армия — это то 
минимальное объединение, где в распоряжении его командующего появляется 
отдельная рота спецназ. Бригада же находится в распоряжении командующего 
Фронтом — в мирное время Военным Округом. Но фронт изучают в Академии Генштаба. 
Как утверждают многие сторонники существующей системы обучения, она очень 
полезна для понимания роли спецназа в армейской операции. Стоит ли учиться три 
года только для этого? Кроме того система образования в академии настолько 
костна и инертна, что вряд ли может быть полезна. За год с небольшим обучения в 
Академии я четко усвоил, что любое, даже самое гениальное решение идущее 
вразрез с разработанной тактической задачей, — неверное, поскольку лишает 
преподавателя возможности проводить занятие по ранее намеченному плану. 
Зачастую тактические задачи разрабатывались несколько лет назад и не учитывают 
современной концепции противника. За полгода до поступления в Академию, я с 
отличием и похвальной грамотой закончил курсы усовершенствования, где в 
частности, очень подробно разбиралась не так давно принятая нашим вероятным 
противником концепция «Воздушно-наземной операции — сражения». Помимо того, 
поскольку я был офицером разведки, я довольно неплохо знал и штат и тактику 
действий подразделений и соединений предполагаемого врага. Каково же было мое 
изумление, когда преподаватель тактики рассказывая нам о встречном бое опирался 
на устаревшую концепцию войны. Мое изумление усилилось, когда быстренько сложив 
и сопоставив боевые потенциалы вооружения, имеющиеся у нашего мотострелкового 
полка и у бронекавалериского полка механизированной дивизии США, идущего в ее 
передовом охранении, полковник безапелляционно заявил, что мы громим несчастных 
«Янки» в пух и прах. Преподаватель вообще не учитывал, что согласно порядка 
боевого охранения американской дивизии на марше, впереди, на удалении 
нескольких километров от бронекавалерийского полка действует рота армейской 
авиации, способная раздолбать наш полк вообще без участия наземных сил. Когда я 
обратил на это его внимание, преподаватель ответил, что, коль мы не учитываем 
нашу авиацию, которая толи будет придана, толи нет, то и нечего учитывать 
армейскую авиацию противника. Довод был серьезный. Кроме этого казуса было еще