закрывал обзор танку, да и мне не видно было, что там творится. Но ведь у меня 
есть «Тунгуска»!

Запрашиваю экипаж установки:

— Забор видите? Видим.

— Он мне мешает.

— Понятно.

«Тунгуска» не стреляет — плюется огнем. Шар-р-рах! Пыль осела — забора нет.

Начали наши танки бить. Мы тоже подключились. Огневой налет закончился, подошли 
подгруппы захвата. Танк в боксе уничтожили, пошли чуть дальше за МТФ — 
обнаружили гаубицу на огневой позиции. Закопана полностью, маскировка 
изумительная — с дороги не видно вообще. Разведчики на нее чуть ли не свалились.
 Боекомплект на грунт выложен, гаубица готова к бою. Сектор обстрела не больше 
10 градусов, но в секторе изгиб дороги. То есть гаубица накрывает голову 
колонны на пристрелянном повороте, в это время танк начинает долбить саму 
колонну. Гаубица переносит огонь и не даст подойти к подбитым машинам, 
расчистить пути движения.

Прошли чуть дальше — на позиции миномет. Боеприпасы также готовы к бою. Вот вам 
и разведка у пехоты. Неделю уже по этой дороге наши войска ездили — и хоть бы 
кто почесался.

Вернулись мы нормально, без эксцессов. Танкистам наш выход очень понравился. 
Они убедились, что духов можно и нужно бить.




Новогодняя ночь


Проведя разведку маршрутов выдвижения в интересах 8-го корпуса, мы свою задачу, 
по сути, выполнили и 31 декабря должны были возвращаться в Моздок. Связываюсь с 
командованием, а мне сообщают: действие боевого распоряжения продлено до 10 
января, но в город не входить. В 5 утра я прибыл к Рохлину с докладом. Он мне 
сразу:

«Пойдете в Грозный в составе первой штурмовой группы». Объясняю, что мне 
руководство вход в город запретило. Спокойно, без крика и эмоций Рохлин снял 
трубку, тут же все переиграл, и нам уже приказано — идти в Грозный.

Единственное, что я спросил:

— На чем? На «Уралах»?

Мне подтвердили:

— Да, на «Уралах». 

Вот так: штурмовая группа на «Уралах». Правда, пригнали нам потом БТРы, но 
какой же командир отдаст хорошую машину — «На тебе, Боже, что нам негоже!».

Определили нас, к счастью, не в штурмовую группу, а в бронегруппу, как-никак 
люди только из разведки вернулись.

К этому времени и пехоту, и десантников уже били хорошо, первые потери 
появились и в корпусе. На фоне этого поражало отношение армии к войне: ее никак 
не воспринимали всерьез. Что еще хуже, верхние штабы тоже ничего не хотели 
видеть.

Ближайшей задачей был консервный завод, последующей — 2-й больничный комплекс. 
Консервный завод мы проскочили быстро. Я сам на «Урале» ехал, впереди мои парни 
на двух БТРах. По дороге к больничному комплексу по радио приказ: пропустить 
броню, колесные в сторону. А как ее пропустить — улочки-то узкие. Связался со 
своими, говорю: «До перекрестка дойдете, там ждите». В колонне бардак, где тылы,
 где что, непонятно. Машины с боеприпасами друг другу в задницу стоят — одна 
рванет, и всем привет.

Ночка новогодняя! Договорились мы со своими в 24.00 хоть по пять капель, но за 
Новый год выпить. Суета, то да се, но кое-как собрались.

Я говорю:

— Ну, давайте, за праздник!