одну группу на высоте, Абзалимов же уперся и сказал, что взять мы ее всегда 
сможем. Именно с этой высоты нас потом духи долбили из минометов.

...Сидим, кумекаем. Как вдруг прямо над ухом заорал мулла. Сначала не поняли, в 
чем дело, а потом дошло, что это громкоговоритель: наступило время утреннего 
намаза. Нас здесь по-прежнему никто не ждал. 3-я рота пошла на штурм огневых 
точек, выявленных ночью, а мы тем временем стали перекрывать хребет Спина. 
Выдвинулись, закрепились, сидим. Тихо и спокойно. Вскоре вышла на связь 3-я 
рота: «Задача выполнена. Сидим дальше. 

Н. Зубков:

3-я рота захватила бункер с ДШК. ДШК вмурован в пол. Бункер полон цинков с 
боеприпасами, от бункера идут ходы сообщения и траншеи бетонированные. Это была 
суббота, и поэтому духи в основном были у жен в кишлаке... И мы, и асадобадцы к 
4.00 утра 30.03.86 в основном свои задачи выполнили. Результаты оказались 
вполне приличные: захвачены и ДШК, и ЗГУ, и РПГ, и большое количество 
стрелкового оружия. Доложили командиру бригады и запросили дальнейших указаний. 


В. Особенко:

Начинало рассветать. Уходить поздно. Решили закрепиться, то есть действовать по 
прежнему плану. Ближе к концу подъема Зуб (Н. Зубков) передал группу мне, так 
как после желтухи чувствовал себя нездорово. Группу принял я. Посоветовались с 
О. Мартьяновым и решили, что нам лучше выдвинуться на высоту, что на схеме 
Сухолесского обозначена «красная» под цифрой 6. Это уже — территория Пакистана, 
но именно с этой высоты можно было контролировать все подходы к укрепрайону со 
стороны Пакистана. Благо дело, недалеко, метров 700.

Рассвело. Тишина, солнышко припекает. Примерно где-то в 7.30 Вася Войцеховский 
(заместитель командира группы) толкает меня и говорит: «Товарищ лейтенант, 
духи!». Смотрю — точно, из Пакистана прямо на нас поднимаются по тропочке 
мужики, человек сорок. Связываюсь с комбригом: «Идут! Что делать?». Он мне: 
«Бей!». А мужики, кстати сказать, шли расслабленно: кто автомат на плечо 
положил и держал за ствол, у кого и вовсе оружие за спиной болталось. Идут, 
треплются между собой. Они и не думали, что в укрепрайоне может быть кто-то, 
кроме своих. В общем, подпустили мы их метров на 70 и дали из всех стволов. Кто 
попадал, кто успел за камни прыгнуть. Снова тишина. Комбриг запрашивает: «Ну 
что?». Я говорю: «Нормально, человек 15 завалили». В общем, духи соображали 
минут сорок. Смотрю, в Пакистане засуетились. Несколько грузовиков из кишлака 
пошли в сторону хребта, на котором мы сидели. Опять связываюсь с Бабушкиным (по 
приказу комроты я работал напрямую с ним), говорю: «Тут народ собирается». 
Комбриг спрашивает: «Артиллерию навести сможешь?». — «Смогу!». — «Ну, давай!». 
Я и дал. И полетели снаряды на пакистанскую территорию, и вроде бы удачно.

Тем временем «мужики», которых мы вначале пугнули, перегруппировались, 
усилились — и началось... Плотность огня была такой, что головы не поднять. 
Лежим с Войцеховским ничком и чисто наугад, высовывая автомат за камни, 
огрызаемся. Остальные бойцы также.

Наверное, все же есть внутренний голос. Что-то меня заставило посмотреть в щель 
между камнями. А там, метрах в 30 от нас, духовский гранатометчик на колене, 
труба в мою сторону смотрит, а второй номер в трубу гранату заталкивает. Тут 
как что-то подхватило. Высунулся по пояс и ударил из автомата навскидку: к 
счастью, попал.

Дальше — больше. Чувствую, что уже невмоготу становится, патроны тю-тю, огонь 
по нам шквальный. Связался с Мартьяновым, говорю: «Теперь, Олег, я тебя 
понимаю». В феврале 1985 группа Олега была окружена «Черными аистами» и 
практически полностью уничтожена. В живых остались только Олег, замкомандира 
группы и раненый радист. В общем, попрощались мы с ним. Звоню комбригу: «Давай 
артиллерию на меня!». Он мне: «Ты что, обалдел?!». Я ему матом. Секунд 20 в 
эфире тишина, а потом севший голос: «Ну, сынок, лови!». Артиллерия начала 
работать по нам, а мы решили испытать свой последний шанс. Сначала мы с 
Войцеховским перебрались на вершину сопки (до того сидели метрах в двадцати). 
На вершине, само собой, огонь еще сильнее. Добавляют духи с высоты, которую 
асадобадцам так и не удалось взять. Принимаю решение отходить. Говорю 
Войцеховскому: «Васька, бери одного человека и отходи». Он мне: «Нет, Вадим, ты 
первый». Так мы «беседовали» минуты три. Потом вижу, что, если я не пойду, 
никто не пойдет, так здесь все и ляжем. Звоню Олегу: «Прикрой!». А как он может 
прикрыть? До нас метров 700. Короче, побежали мы перебежками. Дистанция 
приличная, да еще на подъем. Где-то на середине по нам уже пристрелялись хорошо.
 Боковым зрением вижу: бойца рядом убили. Помочь ничем не могу. Местность 
абсолютно голая, ни кустика, ни камня крупнее куриного яйца. Так вот и бежал. 
Метров 20-30 пробежишь — падаешь. И не просто, а со всего разбегу, раскинув 
руки, чтобы подумали, что попали... Олег потом рассказывал, что несколько раз 
сам думал: «Все, не встану. Попали». Но все-таки добежал. Олег с еще живым 
тогда переводчиком роты Розыковым (царство ему небесное), укрывшись за каменной 
стеной, как могли, прикрывали мой отход огнем. Я буквально свалился на них.