наружной стороны раздаются один за другим четыре разрыва, после которых в стене 
появляются просветы, а на нас сыпется глиняная обмазка потолка. На этом обстрел 
сарая на некоторое время прекращается, и «духи» переносят огонь безоткатки по 
СПС, оборудованным первой группой вокруг «узла связи». После прямого попадания 
снаряда в одно из сооружений погибают переводчик роты старший лейтенант Розиков 
и радиотелефонист рядовой Якута, а чуть позже получает смертельное осколочное 
ранение в живот рядовой Виктор Эйнорис. Не имея возможности противостоять огню 
безоткатных орудий, 1-я группа частью сил отходит к расположенному ниже по 
хребту скальнику. При отходе погибает рядовой Егоров, пытаясь прикрыть дымами 
отход товарищей...

«Духовское» СПС, которое я приспособил утром под свой КНП, скорее всего, был 
подготовленной позицией БО-82, а само орудие и боеприпасы, вероятно, находились 
в одной из построек, которые мы обнаружили с рассветом недалеко от своих 
позиций. После отхода части 1-й группы к скальнику «духи» снова открыли огонь 
по нашему сараю, и я предлагаю сменить укрытие, перебежав в находящиеся выше по 
склону пещеры, от которых нас отделяет площадка-терраса высотой более одного 
метра. Решение мое рискованное, так как противник простреливает с 30-40 метров 
выход из сарая, который, не имея смотровых отверстий (бойниц), не позволяет 
определить точное местонахождение «духов», которые, как оказалось позже, заняли 
часть оставленных первой группой укрытий. Первым на попытку прорваться к 
пещерам решаюсь сам. При преодолении уступа террасы облако взбиваемой пулями 
пыли и песка и грохот автомата над головой вызывают парализующий ужас — над 
входом в пещеру стоит в полный рост «дух» и расстреливает меня, ведя огонь из 
автомата от пояса. Выпустив непрерывной очередью 10-15 пуль, он резко садится, 
а я, оторвавшись всем телом от земли, буквально влетаю в пещеру. Позже я узнал, 
что вставшего в полный рост «обнаглевшего духа» снял метким выстрелом наш 
снайпер со стороны скальника. Оказавшись в пещере, кричу своим бойцам, чтобы 
оставались в сарае и никуда не дергались, так как сверху над пещерами «духи». 

Мое новое убежище представляет собой узкую расширяющуюся в глубину до полутора 
метров и длиной до четырех метров пещеру, перегороженную железным шкафом-сейфом,
 имеющую высоту немногим более полутора метров. Пол пещеры застлан куполом 
парашюта авиабомбы, на котором разбросаны упаковки с медикаментами, мотки 
телефонного кабеля, небольшие аккумуляторные батареи, а в боковой нише уложены 
в штабель около тридцати 107-мм PC. Реактивные снаряды — имея аккумуляторы и 
провода — можно было бы с успехом применять по «духам», подготовься мы к 
обороне, а не к эвакуации вертолетами...

Осмотрев себя с ног до головы, я обнаружил пропажу боевого ножа, сигнального 
пистолета и антенны радиостанции (вместо последней болтается кусок перебитого 
тросика), а также насчитал в обмундировании и снаряжении три пулевые рваные 
дырки. Вместо антенны вставляю отрезок подобранного на полу кабеля, заклинив 
его в антенном гнезде пулей калибра 5,45 мм (доставая пулю, насчитываю в 
единственном магазине лишь 14 патронов). Найденным в шкафу бинтом перевязываю 
слезящийся после попадания осколка пули глаз — тугая повязка снимает особенно 
резко усиливающуюся в момент моргания боль. Роясь в шкафу, в поисках бинта, 
нашел несколько пачек 7,62 мм автоматных патронов китайского производства и еще 
раз убедился в причине большой популярности 7,62-миллиметрового «Калашникова» 
среди военнослужащих боевых подразделений 40-й Армии, После этого боя «на 
войну» я ходил только с АКМС, применяя в основном трофейные патроны с 
бронебойно-зажигательной пулей, которые мы называли «разрывными». 

Реанимировав свою радиостанцию, прислушиваюсь к радиоэфиру, забитому 
несколькими более мощными, чем у меня, радиостанциями — пытаюсь связаться с 
командиром роты или отряда, но моя попытка сообщить о себе и группе даже с 
помощью выброшенного наружу конца «антенны» ни к чему не приводит — село 
питание радиостанции, но некоторое время она еще работает на прием.

Во второй половине дня моджахеды, не имея возможности захватить «узел связи», 
подтянули тяжелое оружие и обрушили на наши позиции шквал огня безоткатных 
орудий и минометов, лишив нас возможности активного сопротивления. В это время 
в небе появились «Грачи» — штурмовики Су-25 и самолеты прикрытия ПВО МиГ-23 
(после появления патрульного вертолета «Пума» не исключалось и появление 
авиации ПВО ВВС Пакистана и зоне боевых действий), Теперь к «духовской» 
канонаде прибавились разрывы авиабомб, которые пилоты мастерски клали в 
двух-трех сотнях метров от наших позиций. Воздушные налеты сменялись 
артиллерийским огнем дивизиона Д-30 и батареи «Град» 66-й отдельной 
мотострелковой бригады, которые прибыли по тревоге в район боевых действий 
после радиоперехвата переговоров моджахедов об их решении «уничтожить всех 
неверных собак». 

Постоянный грохот разрывов, ожидание штурма наших укрытий подошедшими на 
дальность броска гранаты моджахедами и отсутствие каких-либо шансов к активному 
противодействию — вызывает холодящий душу страх, заставляющий думать лишь о 
легкой смерти (очередь в «духов» и...). Не знаю, что чувствуют в такие минуты 
другие люди, но я, уставши от страха, стал испытывать большие, чем страх, 
злость и обиду одновременно, но это отдельная тема, касающаяся психологии 
экстремальных ситуаций.