него. Рядом с генералом присел полковник Резанов, человек среднего роста, в 
новеньком мундире военно-судебного ведомства.

От него пахло духами, на лице светилась улыбка, делающая его человеком 
«приятным во всех отношениях». Он, я это знал, тоже активно сотрудничал в 
«Новом времени» и частенько помещал на его страницах стишки лирического 
направления. Он был на «ты» с генералом Батюшииым. Мне было с самого начала 
неприятно пребывать в этой компании. Принеся из соседней комнаты листы чистой 
бумаги, полковник стал записывать мои показания.

С первых же вопросов для меня стало ясно, что это допрос «по форме», но не по 
«существу» и сущность дела, по-видимому, мало интересовала и Батюшина и 
Резанова. Расспросив меня, кто я и чем занимаюсь, а равно какие задачи Общества 
сахарозаводчиков, генерал резко заявил: «Я приказал арестовать ваших сахарных 
королей».

На мой вопрос: «Могу ли я узнать, кого именно и за какие преступления?» — 
генерал ответил: «Этого сказать вам пока не могу». Затем еще более резко, с 
нервным подергиванием лица и плеча, генерал спросил: «Скажите, господин 
Цехановский, не были ли вы недавно на завтраке у министра земледелия графа 
Бобринского и не говорили ли о том, что я разоряю сахарную промышленность?» Я 
ответил утвердительно и добавил, что в настоящее время, когда сахарная 
промышленность находится в критическом положении, обыски и выемки в сахарных 
предприятиях, равно как и аресты ответственных работников в этих предприятиях, 
приведут лишь к разорению сахарной промышленности. На это генерал Батюшин сухо 
мне ответил: «Я должен вас предупредить, господин Цехановский, что, несмотря на 
чин действительного статского советника, дарованный государем императором, я 
вынужден буду принять против вас репрессивные меры, если вы будете мешать мне 
заниматься делом».

Твердо веря в силу русских законов, в правоту своих действий и не зная за собой 
каких-либо преступлений, я смело ответил: «Если закон предоставляет вам, 
генерал, право подвергнуть меня аресту без особых к тому мотивов, я буду 
считать своим долгом подчиниться требованию закона». В то время я еще не знал, 
что для генерала Батюшина закон уже не существует и он руководствуется только 
произволом, опираясь на господина Монасевича-Мануйлова и Распутина, близких к 
высочайшему двору, при посредстве фрейлины императрицы А. Вырубовой.

На прощание генерал Батюшки мне сказал, что сахарозаводчики старались подкупить 
за миллион рублей Черныша, но им это не удалось. Господин Черныш был в это 
время отстранен от должности председателя Центросахара и заменен управляющим 
акцизными сборами Киевской губернии Орловым. Как потом выяснилось, Черныш 
состоял сотрудником батюшинской комиссии. Должен заметить, что сахарозаводчики 
не только не старались подкупить Черныша, но не имели в этом никакой надобности,
 так как найденная у них при обыске переписка не дала никаких результатов. Так 
окончилось мое первое и последнее показание в качестве «свидетеля» в комиссии 
генерала Батюшина.

Выйдя в переднюю, я встретил там господина Давыдова, имевшего довольно 
расстроенный вид. Он был вызван также в качестве «свидетеля» по поводу обысков, 
произведенных распоряжением Батюшина в Русском для внешней торговли банке. Мое 
самочувствие после допроса было самое отвратительное. Я не мог допустить ни на 
минуту того, что можно было подвергнуть кого-либо аресту без достаточных к тому 
оснований, а тем более ответственных работников сахарной промышленности во 
время великой войны, когда каждый работник должен был быть на счету. Я не знал, 
кто из сахарозаводчиков должен быть арестован и за что. У меня появилось 
сомнение в той, что, может быть, кто-либо из сахарозаводчиков действительно 
занимался шпионажем. Заявив мне на допросе о том, что арестованы 
сахарозаводчики, генерал Батюшин почему-то солгал, но через несколько дней в 
Киеве действительно были арестованы сахарозаводчики господа Бабушкин и Гепнер. 
Несколько дней спустя в Петербурге был арестован сахарозаводчик А. Ю. Добрый, 
прибывший из Киева Я снова побывал у министров земледелия, торговли и 
промышленности и внутренних дел. Для всех министров Батюшин появился как Deus 
ex machina, и все были бессильны оказать какое-либо содействие, так как все 
было облечено в секрет государственной важности. Министр внутренних дел 
Протопопов предложил мне поехать в Ставку вместе с товарищем министра Бальцом, 
чтобы выяснить причины арестов сахарозаводчиков. После ареста А. Ю. Доброго мои 
сомнения о возможности шпионажа увеличились еще больше. 26 октября 1916 года в 
№ 228 «Правительственного вестника» было сделано следующее официальное 
сообщение:





«Арестованы по распоряжению военных властей на театре военных действий киевские 
сахарозаводчики Израиль Бабушкин, Иоволь Гепнер и Абрам Добрый за 
противодействие снабжения армии сахаром, умышленное сокращение выпуска сахара 
на внутренний рынок империи и злонамеренный вывоз сахара за границу в ущерб 
снабжению воюющей армии и населения».