Опять иду под облака, строю маневр, сжимаюсь в комок и как головой в омут – на 
боевой курс. Нас встречают пораньше и хлещут с еще большей яростью. Идем на 
полном газу с максимальной скоростью. Чернов и Неженцев достреливают последние 
патроны – беречь их нечего: в такую погоду истребители сидят на земле. Земсков 
дает довороты, но сидит тихо, не балагурит.

– Сброс! – кричит он. – Закрываю люки! Уходи, командир!

Ага, теперь и ты кричишь «уходи!». Облака прямо над нами. Скорее туда! Тяну 
штурвал на себя, машина ретиво лезет вверх, но, как назло, влетаем в рваный 
слой облаков, и, на мгновение войдя в них, я снова оказался у всех на виду, но 
теперь уже на сниженной скорости, потерянной в наборе высоты. Казалось, мы 
застыли на месте, и в нас, как в мишень, лупят со всех сторон.

Но вот все осталось позади. Экипаж успел засечь взрывы бомб в той же гуще машин 
и танков. Там валил густой черный дым, сверкали языки пламени.

Выходим за облака, берем курс домой. Пробоин прибавилось и в крыльях, но 
техника работает и тянет пока хорошо.

Значит, сошло и на этот раз. Всегда ли так будет?...

В один из дней майор Тихонов вызвал меня к себе.

– Приготовь машину на ночь. Слетаю с тобой в район аэродрома. Я отозвался 
«есть», а сам дрогнул: ночью давно не летал – могу и напортачить. Но деваться 
некуда.

...Стояла непроглядная, черная темень. Небо закрыли облака. На земле, кроме 
нескольких плошек на старте, – ни огонька. Не увижу их и в воздухе: наглухо 
затемненные города и деревни не выдавали себя ничем.

Задание было несложным – полеты по кругу. Первый из них я сработал, с моей 
точки зрения, вполне прилично – выдержал высоту, скорость, хорошо зашел на 
посадку. Машину в прожекторах посадил аккуратно, почти рядом с «Т». Тихонов в 
управление не вмешивался, весь полет молчал, а в конце пробега дал команду 
заруливать на стоянку. «Чего вдруг? Что-нибудь не так? А что?»... У командира, 
нужно думать, свои мерки в технике пилотирования, и я мог до них не дотянуться. 
Должно было состояться по крайней мере полета три. Ну, два...

На стоянке быстро выключаю моторы, соскальзываю с крыла и встречаю медленно 
сходящего по стремянке из передней кабины командира. Обращаюсь по всей форме с 
вечным и неизменным для таких случаев докладом:

– Разрешите получить замечания.

– Завтра пойдешь на задание ночью, – сказал он и, не торопясь, пошел навстречу 
подходившей к нему группе наших старших командиров.

Это была такая неожиданная для меня радость, что я еле успел, уже вдогонку, 
поравнявшись с ним, спросить: можно ли сделать несколько тренировочных полетов 
самостоятельно?

– Да-вай! – как-то лихо, врастяжку произнес он. В интонации командира звучало 
хорошее настроение. Оно, видимо, передалось и его товарищам, потому что из 
темноты вскоре был слышен оживленный разговор, там замелькали огоньки папирос.

По количеству дневных боевых полетов я уже опередил в полку всех и все еще 
держался не сбитым. Может, ночью будет немного легче?...

От жадности я сделал еще три полета. Пожалуй, не так чисто, как тот, первый, но 
я почувствовал в себе уверенность и готовность к ночной боевой работе. И это, 
на том этапе моей летной жизни, было самым главным.

Не будучи слишком самонадеянным, смею, однако, думать, что мое «низкопородное» 
вкрапление в тихоновскую «элитную сборную» и последовавший затем боевой дебют 
моего экипажа раскрепостили командира полка от предвзятой недоверчивости к 
молодым летчикам и решительно побудили его уже в начале нового года без 
колебаний принять под свое начало молодых командиров кораблей, моих ровесников 
– Ивана Курятника и Гавриила Лепехина, великолепно заявивших о себе в боевых 
делах прямо «с порога» и ни в чем, по правде говоря, не уступавших нашей 
старшей боевой плеяде. Это тоже были молодые инструктора – командиры звеньев, а 
за ними шли новые волны сильных и умелых боевых летчиков: Франц Рогульский, 
Саша Романов, Глеб Баженов, Мишка Орлов... Полк наливался крепкой, «как спирт в 
полтавском штофе», молодой и здоровой силой.

На исходе января мы перелетели в Серпухов, оказавшийся почти на два года нашим 
главным местом базирования. На войне два года на одном месте? Нет, это не 
совсем так. Мы не раз на короткое время покидали Серпухов, перелетая на самые 
разные аэродромы подскока, чтобы приблизиться к районам боевых действий и