не приходилось часто не соглашаться 
по существенным вопросам нашей дипломатии и дипломатической политики. Причем 
тов. Литвинов, наверное, не считал, что в этом сквозило мое желание показаться 
оригинальным или какие-либо моменты личного порядка. Никогда я не делал карьеру 
чиновничью. К уходу в 1926 году из Народного комиссариата иностранных дел в 
аппарат ЦК, на низовую работу никто меня не принуждал. К моменту ухода из НКИД 
я занимал должность заведующего вспомогательного бюро. Это бюро было специально 
создано для разработки секретных материалов VIIV и разведуправления Красной 
Армии. Кроме того, на этой должности я имел доступ ко всей секретной переписке 
Народного комиссариата иностранных дел. Я ушел из НКИД, так как на этой работе 
не имел никакого касательства к живому делу. В силу этого мои стремления к 
оперативной работе были очевидны. Я просил ЦК через посредство тов. Литвинова 
пересмотреть решение о направлении меня на работу в Лигу Наций. Через тов. 
Литвинова я, начиная с 1934 года, неоднократно устно и письменно ставил вопрос 
о переводе меня на какую угодно работу внутри Союза.

Работая в Женеве, я был в курсе всех перипетий нашей внешней политики — 
благодаря частым наездам нашей делегации в тот период и благодаря контакту с 
Парижским полпредством. Я домогался освобождения от работы в Женеве, так как в 
основном был лишь в роли наблюдателя среди руководства.

Сознание, что ни в моем настоящем, ни в моем прошлом нет ничего, из-за чего 
меня следовало исключать из партии, побуждает меня еще раз обратиться 
непосредственно к вам, товарищ Сталин».




К этому стоит добавить, что Розенберг совместно с агентом советской разведки, 
корреспондентом ТАСС в Париже В. Кином провели труднейшую работу по выявлению 
реальной позиции фашистского банкира Шахта в отношении к Советскому Союзу. Но 
тем не менее и Кина, и Розенберга, и замнаркома иностранных дел, бывшего посла 
в Берлине Н. Крестинского не миновала трагическая участь. Они были арестованы и 
казнены якобы за шпионаж и измену.

Чудовищные обвинения, предъявленные Крестинскому и Розенбергу в попытке 
установить секретные контакты с немецкими властями, имели под собой тайную 
подоплеку, но руководство страны прекрасно знало, что все обвинения против этих 
людей сплошная фальсификация и вымысел, что все их действия за рубежом 
базировались на неукоснительном выполнении указаний правительства СССР.

Говоря о Розенберге, нельзя не отметить его выдающиеся способности дипломата и 
разведчика. Именно он привлек к сотрудничеству с Советским Союзом известного 
журналиста Женевьеву Табуи, последовательно разоблачавшую прогитлеровскую и 
антисоветскую политику умиротворения фашистской агрессии. Благодаря ей 
советская разведка опубликовала в авторитетной не только левой, 
коммунистической прессе материалы о преступлениях фашистских легионов в Эфиопии 
и Испании. Книга Табуи «Меня называют Кассандрой» принадлежит к числу лучших 
произведений антифашистской публицистики. Табуи также активно участвовала в 
нашей разведывательной работе при подготовке советско-французского договора о 
ненападении, подписанного в 1935 году.

Деятельность и контакты Розенберга получили значительное развитие и в 40-е годы.
 Его доверенное лицо, видный французский общественный деятель, министр 
правительства народного фронта и антифашистской коалиции в 40-е годы Пьер Кот, 
товарищ «Дедал», сыграл большую роль в осуществлении поставок самолетов 
республиканской Испании, в антифашистской борьбе. Помогая Литвинову в США, 
нашему резиденту Зарубину, ведя с нами важную переписку, «Дедал» достойно 
продолжил дело своего соратника и учителя.




Георгий Астахов



И наконец, еще одна достойнейшая личность — Георгий Астахов, советник нашего 
посольства в Берлине с 1938 года, также ставший жертвой репрессий. Именно он 
был тем, кто вынес на своих плечах основную тяжесть в поддержании тайных 
советско-германских отношений и подготовку всех договоренностей, подписанных 23 
августа 1939 года. Несмотря на ведущую роль Астахова в начальной стадии 
переговоров по пакту о ненападении и то, что он был принят на высшем уровне, 
его осенью 1939 года отстранили от работы в НКИД, а в феврале 1940 года по 
специальному указанию Молотова Астахов был арестован и обвинен в двойной игре.

Георгий Александрович Астахов был, однако, не просто дипломатом. Он первым 
проложил дорогу к советско-германскому пакту о ненападении. С ноября 1938 года 
ему был поручен так же, как Уманскому в США, ряд обязанностей резиден