одготовлены в начале войны, как перед выброской в 
Венгрию, сказал Фалков, - то на своей территории могли бы уже в первые недели 
бить врага, минировать дороги и пускать под откос поезда и тогда много сил 
пришлось бы немцам отвлекать на охрану коммуникаций. Вот это было бы посильней 
второго фронта. Но в начале войны мы не имели нужных навыков и средств и 
гонялись за отдельными полицейскими, а за нами гонялись обученные каратели. 

- Конечно, мы понимаем, что на своей территории не планировали воевать, - 
добавил Тищенко, - но, к несчастью пришлось. В начале войны среди партизан 
объявилось много специалистов, но не было командиров, которые бы знали 
партизанскую тактику, диверсионную технику, а именно они и были нужны. Впервые 
они у нас появились только через полтора года. 

Позвонил телефон и разговор прервался. 

На следующий день я получил радиограмму Строкача: 

"Старинову. Приветствую. Сообщите, где вы и что делаете, как и в каких целях 
хотите использовать Тищенко, повторяю, Тищенко? Меня интересует южная Венгрия, 
повторяю, Венгрия. Прошу организовать набор Тищенко хороший отряд и направить в 
Венгрию - это будет замечательно и вашим вкладом в дело начатого нами 
партизанского движения остальных стран. Жму руку. Жду ответа. Строкач. 11.00.22.
9.44 года". 

К этому времени у меня были исключительно большие возможности забросить группу 
в Венгрию и на самолете, и через линию фронта, в которой были большие бреши. 

Однако выполнить просьбу Строкача я не смог. Некоторые работники из хозяйства 
Берии проявили по отношению к этой группе особую "бдительность". 

- Товарищ полковник, кто вам разрешил держать при нашей миссии этих диверсантов 
и кормить их без аттестата, - таинственно обратился ко мне некто Гавриков. 

- Вы же знаете, что они выброшены в тыл противника Украинским штабом 
партизанского движения. Надо помочь им попасть по назначению. Вот радиограмма 
Строкача, - и я показал ее Гаврикову. 

- А почему они сразу не пошли "по назначению" в Венгрию, а оказались в нашем 
тылу и как раз в месте дислокации нашей миссии? 

- Ошибка и неудача десантирования, - ответил я. 

- Мы не можем вблизи нашего штаба иметь радиопередатчик у неизвестных людей, - 
раздраженно сказал Гавриков. 

- То есть как неизвестных! Я знаю лично всю группу, а некоторых из них даже 
обучал. Это же подтверждает и Строкач. 

- Это нас не интересует. Я получил указание забрать радиостанцию, прервал меня 
Гавриков. 

У партизан вновь отобрали приемник, а без средств радиосвязи выбрасывать их 
было невозможно. Я обратился к более высокому начальству. Оно оказалось 
разумнее и разрешило оставить группу при штабе Советской военной миссии в 
Югославии. Эта боеспособная группа, численностью всего в 7 человек, фактически 
была единственной реальной силой, которой располагала миссия. 

Воевали мы с ними вместе. Это был основной костяк штаба. Тито их очень любил. 
Он все удивлялся как они шли по Венгрии не зная языка. 

То что произошло с ними, то, что испытал я позднее легло в основу романа, 
который я написал в дни вынужденного "безделья" гораздо позже23. 

"Русский" батальон 

Несмотря на то, что Югославия находится на расстоянии многих сотен километров 
от границ Союза, немало наших граждан вело борьбу с врагом на ее территории. 
Многие из них, угнанные немецкими оккупантами на каторгу, а также 
военнослужащие советской Армии, попавшие в плен к противнику, бежали из лагерей,
 расположенных в Австрии и на севере Италии, выходили на территорию Югославии, 
зная, что там действуют части Народной Освободительной Армии и партизанские 
отряды. 

Население Италии и Югославии всячески помогало советским гражданам, бежавшим из 
фашистской неволи, и выводило их в расположение партизанских отрядов и частей 
НОАЮ. 

В частях НОАЮ находились и русские, которые в свое время покинули Советскую 
Россию, как офицеры Белой армии. 

Однажды я встретил