Мины замедленного действия - размышления партизана-диверсанта
Илья Старинов




Старинов Илья

Мины замедленного действия - размышления партизана-диверсанта



Илья Старинов 

Мины замедленного действия: размышления партизана-диверсанта 

КНИГА ВТОРАЯ 

Альманах "Вымпел" 

Москва 1999 

Илья Григорьевич Старинов и редакция альманаха "Вымпел" благодарят ветеранов 
подразделения специального назначения КГБ СССР "Вымпел" за помощь в издании 
альманаха 

(Старинов И.Г. 

(Редакция альманаха "Вымпел", 1999 

Альманах "Вымпел". No 1. 1999 

Главный редактор 

Александр Юрьевич Дроздов 

Редакционная коллегия 

Юрий Иванович Дроздов 

(председатель редколлегии) 

Ирина Ильинична Комарова 

(зам. главного редактора) 

Александр Иванович Гвоздков 

(отдел политики и экономики) 

Эркебек Сагынбекович Абдулаев 

(отдел публицистики) 

Валентин Юрьевич Шехов 

Телефоны редакции: 238-3042. 

Альманах зарегистрирован в 

Государственном Комитете по печати РФ 

Регистрационный номер 

No 015243 от 03.09. 1996. 

Особую благодарность хочу выразить 

Ирине Сергеевне Бородычевой, 

Игорю Викторовичу Волошину, 

Александру Дюкову. 

Анатолию Евсеенко 

Валентину Ивановичу Кикотю, 

Людмиле Петровне Лаврухиной, 

Борису Андреевичу Плешкунову 

Николаю Григорьевичу Смирнову. 

Без них эта книга никогда бы не получилась. 

Илья Старинов 

МИНЫ ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ: 

РАЗМЫШЛЕНИЯ ПАРТИЗАНА-ДИВЕРСАНТА 

КНИГА ВТОРАЯ 

Колонка редактора 

Уважаемый читатель! 

Весной 1997 года Альманах "Вымпел" предложил твоему вниманию книгу Ильи 
Григорьевича Старинова "Записки диверсанта". 

Воспоминания И.Г. Старинова, которому идет девяносто девятый год, привлекли 
внимание общественности у нас в России и многих наблюдателей за рубежом. В 
течение 1997-1998 годов в редакцию систематически поступали телефонные звонки 
от читателей: когда выйдет вторая книга? 

И.Г. Старинов, превозмогая все трудности и преграды, упорно работал над своим 
архивом и другими источниками, проверяя достоверность событий, правильность 
своих суждений и выводов. Его суровые оценки действий И.В. Сталина, Г.К. Жукова,
 К.Е. Ворошилова и других по подготовке и руководству партизанским движением в 
Годы Великой Отечественной войны оправданы огромными жертвами нашего народа и 
звучат как предостережение и справедливый урок нынешнему руководству России. 

Если мы хотим сберечь свое Отечество, необходимо помочь Президенту и 
правительству осознать всю глубину и опасность стратегического перенапряжения 
страны, восстановить социальный контакт с вооруженными силами, стать 
подотчетными народу, преобразовать стиль и структуру управления страной и 
армией в новой геополитической ситуации и преодолеть ведущий к взрыву застой в 
военной реформе. 

Предлагая вниманию читателя вторую книгу размышлений старейшего 
партизана-диверсанта И.Г. Старинова "Мины замедленного действия, редколлегия 
полагает что читатель еще раз вернется к первой книге, внимательно прочтет 
вторую и новыми глазами будет смотреть на прошлое своих отцов и дедов, не 
вернувшихся с войны домой. 

Будь внимателен, читатель, тебя еще многое ждет впереди! 

Редколлегия Альманаха "Вымпел". 

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 

Бог диверсий 

Да, именно так - "Бог диверсий", характеризовали Илью Григорьевича Старинова 
югославские газеты, когда он в августе 1967 года побывал в этой стране. 
Старинова тогда встречал его друг и ученик, национальный герой Югославии Иван 
Хариш, принимал Иосип Броз Тито, на югославский язык была переведена его книга 
"Мины ждут своего часа", разошедшаяся весьма солидным тиражом в 200 тысяч... 
Как это ни печально, историческая память югославского народа оказалась гораздо 
менее склеротичной, чем наша. 

Даже краткое перечисление событий, наполняющих долгую биографию Ильи 
Григорьевича Старинова, впечатляет. Он родился 2 августа 1900 года в семье 
железнодорожника. Неизвестно, кем бы он стал, если бы не взбаламутившая всю 
страну революция, но мне лично кажется, что свой путь он бы нашел и тогда. И 
едва ли этот путь сильно отличался бы от действительно пройденного. Ведь как бы 
не называлась страна, какой бы строй не провозглашался в ней, всегда должны 
быть люди, которые будут ее защищать. За революцией неотвратимо последовала 
Гражданская война и Илью Григорьевича мобилизовали в Красную Армию. Воевал он 
честно, был ранен, и после окончания войны предпочел остаться в вооруженных 
силах. В 1922 году окончил школу военно-железнодорожных техников, в 1935 - 
Военно-транспортную академию. Все это, наверно, не так интересно, как 
выражались раньше, "широкому читателю", но необходимо. Именно в это время в 
советских вооруженных силах появился особый вид войск, которому Илья 
Григорьевич посвятил всю свою жизнь диверсионно-партизанские подразделения. 
Начиная с середины 20-х годов и вплоть до 1933 года подобные подразделения были 
такой же не маловажной частью обороны страны, как и "Линия Сталина" - полоса 
укрепрайонов. В случае вражеского вторжения армия противника оказалась бы при 
такой системе обороны как бы зажатой между УРами и Красной Армией, с одной 
стороны, и действующими на коммуникациях противника партизанами-диверсантами, - 
с другой. Подготовкой диверсантов по линии IV (разведывательного) Управления ГШ 
РККА и занимался Илья Григорьевич. (Тогда же пришлось ему обучать и ряд 
руководителей европейского "рабочего движения", среди которых были, например, 
Александр Завадский, Вильгельм Пик, Пальмиро Тольятти, А. Марти...) 

Одновременно с подготовкой кадров, он совершенствовал диверсионные средства. 
Сконструированная им ПМС (поездная мина Старинова) нашла впоследствии широкое 
применение во время боев в Испании и Великой Отечественной войны. Согласно 
отчету Центрального штаба партизанского движения эта мина по популярности и 
эффективности занимала первое место. 

В 1936 году началась гражданская война в Испании. Советский Союз оказывал 
республиканскому правительству Испании военную помощь как техникой, так и 
специалистами, одновременно пользуясь возможностью испытать в реальной боевой 
обстановке свои военные методы и концепции. В случае с диверсионно-партизанской 
войной советская методика полностью себя оправдала - разведывательная группа, к 
которой был прикомандирован военный советник Илья Григорьевич Старинов, путем 
слияния с такими же небольшими диверсионными отрядами, превратилась в 14-й 
(партизанский) корпус. Практически все испанские диверсионные подразделения 
были, таким образом, объединены в единое целое, нанося при этом тяжелые удары 
фашистским интервентам. Так, например, Старинову и его диверсионным группам 
удалось уничтожить штаб итальянской авиационной дивизии, взорвать большой 
железнодорожный мост без проникновения на него и во время Брюнетской операции в 
июле 1937 года отрезать вражеские войска Южного фронта от войск Мадридского 
фронта. 

В ноябре 1937 года Илья Григорьевич сдал свои обязанности и вернулся на родину 
в самый разгар "Великой чистки". Многие люди, с которыми он подготавливал 
диверсантов, были арестованы и расстреляны по обвинению в подготовке "банд" с 
целью свержения советской власти. Только благодаря заступничеству наркома 
обороны Ворошилова Старинов уцелел. (Возможно ошибаюсь, но мне кажется, что 
защитил его Климент Ефремович, прежде всего, потому, что сам был причастен к 
подготовке т. н. "банд". Если "сдавать" всех, то рано или поздно придут и за 
тобой.) Вместо ГУЛАГовского номера или пули в затылок Илья Григорьевич получил 
звание полковника. Больше его в звании не повышали. 61 год полковником - это, 
наверно, рекорд в отечественных вооруженных силах. 

Потом была недоброй памяти Зимняя война с финнами. Вражеский снайпер такой же 
диверсант, как и те, кого обучал Старинов, - ранил его в руку, обеспечив 
инвалидность. Но о том, чтобы уйти из армии, Илья Григорьевич не хотел и думать.
 Так и остался в строю - инвалидом. Стрелять из винтовки он уже не мог, да это 
и не было нужно - как это ни парадоксально, но за четыре, пройденных войны он 
ни разу не видел, что убил человека. Только слышал отголоски взорванных мин. 

И, наконец, - Великая Отечественная. Илья Григорьевич принимал участие в 
подготовке и ведении партизанской войны с первых ее дней - в качестве 
начальника специальной школы, командира 5-й отдельной инженерной бригады, 
минеры которой действовали в тылу противника, начальника Высшей оперативной 
школы, помощника начальника Центрального штаба партизанского движения по 
диверсиям и заместителя начальника Украинского штаба партизанского движения, 
опять-таки, по диверсиям. При этом, созданная по его инициативе и под его 
руководством диверсионная служба при Украинском штабе, способствовала резкому 
повышению эффективности действий партизан-диверсантов. В самом начале войны 
Старинову удалось уничтожить в Харькове взрывом радиоуправляемой мины штаб 68-й 
пехотной дивизии противника во главе с ее командиром генерал-лейтенантом 
Георгом фон Брауном. 

* * * 

Таково вкратце содержание "Записок диверсанта"1. Книга, которую вы держите в 
руках, согласно авторскому замыслу, составляет с ней единое целое и начинается 
там, где заканчивается предыдущая - во время перехода Ильи Григорьевича из 
Украинского штаба партизанского движения в Польский. Кроме мемуаров в состав 
книги включено историческое исследование "Упущенные возможности", где автор, 
используя большой фактический материал, на собственном опыте показывает 
развитие партизанского движения в годы Второй Мировой войны в Советском Союзе и 
европейских странах. 

Здесь следует отметить одну деталь, основополагающую для понимания этого 
исследования. Илья Григорьевич в оценке партизанских действий и их организации 
исходит из того, что они должны быть не самодеятельностью, а организованными 
операциями, проводимыми специальными партизанско-диверсионными соединениями. 
Подобная точка зрения не является единственной; так во время войны союзники 
замечали, что у нас в тылу действуют не партизаны, а практически войсковые 
части, понимая под партизанами прежде всего народные массы, ведущие борьбу 
против оккупантов, как это было, например, в захваченной Италией Абиссинии и 
ряде других стран. Не являясь специалистом в данном вопросе, я, однако, хочу 
отметить, что здесь мы имеем дело с вечным спором о преимуществах войскового и 
повстанческого партизанства. Как показывает история локальных конфликтов 
последних десятилетий обе эти формы партизанства продолжают существовать и по 
сей день, не собираясь отмирать. 

В тех же югославских газетах, где Илью Григорьевича Старинова прозвали "Богом 
диверсий", о нем писали: "дважды Герой Советского Союза". Югославы просто не 
могли понять, как такой человек, человек-легенда, - и не Герой. Но, как 
известно у "советских собственная гордость". 

Илья Григорьевич, увы, не Герой. И полковником, как видно, ему оставаться 
навсегда. Что ж, другого такого полковника нет и не будет. 

Александр Дюков. 

"Успешный ход наших наступательных операций поддерживался героическими 
действиями партизанских сил Советского Союза, которые более трех лет не давали 
врагу передышки, разрушая вражеские коммуникации и терроризируя его тыл". 

"Командованию вражеских войск пришлось у себя в тылу практически создавать 
второй фронт для борьбы с партизанами, на что отвлекались крупные силы войск. 
Это серьезно отразилось на общем состоянии германского фронта и в конечном 
счете на исходе войны". 

Жуков Г.К. "Воспоминания и размышления". М. 1971. С. 658. 

ЧАСТЬ I. ПАРТИЗАНЫ ИДУТ НА ЗАПАД 

Глава 1. Украинский штаб партизанского движения 

В разгар развертывания партизанской борьбы в 1944 году в соседних странах 
Украинский штаб партизанского движения (УШПД) фактически превратился в 
интернациональный. В те апрельские дни мы подводили итоги результатов 
руководимой мною диверсионной службы Украинского штаба. Количество диверсий за 
год его деятельности увеличилось больше чем в 10 раз. Если в 1942 году 
украинские партизаны пустили под откос 202 поезда, а за первую половину 1943 
года - уже более 500; то за вторую половину 1943 года, когда была создана 
диверсионная служба, - около 3 тысяч. Количество их могло быть значительно 
больше, если было бы достаточно взрывчатки. 

Излишне, наверное, говорить, что в силу специфики войны на Восточном фронте 
перед противником крайне остро стояла проблема снабжения действующих войск. 
Многомиллионная армия постоянно нуждалась в пополнении живой силой, боевой 
техникой, боеприпасами, горюче-смазочными материалами и другими видами военного 
снаряжения. Пространственный размах операций требовал постоянного расширения 
масштабов оперативно-стратегических перевозок и обеспечения их безопасности. По 
этим причинам основные пути сообщения гитлеровской армии, особенно железные 
дороги, становились главными объектами для ударов партизан. 

В первые месяцы войны и зимой с 1941 на 1942 год партизанское движение 
столкнулось с рядом трудностей, обусловленных уничтожением системы партизанских 
мероприятий, однако даже в таких крайне неблагоприятных условиях партизанская 
деятельность сильно обеспокоила противника. В ряде директив и приказов 
фашистского командования обращалось особое внимание на защиту коммуникаций 
Вермахта, содержались многочисленные рекомендации по охране железнодорожных 
линий и станционных объектов. 

Следует отметить, что зимой 1941-1942 партизанами было подорвано 224 эшелона и 
сожжено около 650 мостов. До размаха 1943 года было еще далеко, однако 
незнакомому с партизанским сопротивлением Вермахту подобные булавочные уколы 
были весьма неприятны. Партизанам же не хватало практически всего, начиная от 
квалифицированных минеров, и кончая взрывчаткой... 

Весной 1942 года советским командованием были предприняты меры по повышению 
эффективности партизанской борьбы. Постановлением Государственного Комитета 
Обороны (ГКО) от 30 мая 1942 года были созданы Центральный и региональные штабы 
партизанского движения, основной задачей которых являлось "разрушение 
коммуникационных линий противника". Очевидно, что эта задача была невыполнима 
без широкого применения диверсий, эффективность которых во многом зависела от 
наличия в составе партизанских отрядов специальных подразделений и правильного 
их использования. 

Вполне сознавая это, Украинский штаб партизанского движения в середине августа 
1942 одобрил меры А.Н. Сабурова2 по созданию в его соединении 25 диверсионных 
групп, перед каждой из которых было поставлено задание систематически 
организовывать диверсии на закрепленных за ними участках железных дорог. 
Одобрение это выразилось, помимо всего прочего, и в предложении командирам 
других партизанских соединений организовать такие же группы. 

Проведенные УШПД мероприятия в целом способствовали активизации диверсий, 
однако борьба на вражеских коммуникациях еще не имела размаха, отвечающего 
поставленным задачам. По сути, партизанские действия не оказывали существенного 
влияния на дезорганизацию транспортного сообщения Вермахта. 

Сложившееся положение объяснялось рядом причин. Во-первых, к этому времени в 
УШПД, как и в ряде других штабов не существовало специального отдела для 
своевременного анализа и обобщения диверсионных действий партизан, разработки 
тактики и техники диверсий, постановки перед формированиями конкретных задач. 
Во-вторых, в 1942 году штаб не мог организовать регулярное снабжение партизан 
минно-подрывными средствами. В-третьих, подготовка специалистов партизанской 
борьбы в спецшколе УШПД еще не обеспечивала растущих потребностей отрядов. 
В-четвертых, не был решен вопрос о положении диверсионных подразделений в 
структуре партизанских соединений, а некоторые командиры недооценивали значение 
диверсий на коммуникациях противника. 

В планах советского командования на летнюю кампанию 1943 года придавалось 
большое значение операциям на путях сообщения вермахта. Поэтому УШПД разработал 
план боевых действий партизанских отрядов Украины на весенне-летний период 1943 
года, составной частью которого стали мероприятия по выводу из строя важнейших 
железнодорожных узлов, крупных железнодорожных и шоссейных мостов. В 
соответствии с этим в апреле 1943 в УШПД оформился технический (т. е. 
диверсионный) отдел. Одновременно была введена должность заместителя начальника 
УШПД по диверсиям, которую с мая пришлось занимать мне. 

На технический (диверсионный) отдел возлагались задачи разработки планов 
диверсионных операций, форм и методов их проведения, борьба с противодействием 
противника в организации диверсионных актов, конструирование и 
совершенствование технических средств, разработка инструкций и указаний по всем 
видам диверсионной работы, контроль за хранением минно-подрывного имущества на 
складах и базах. 

Через некоторое время УШПД официально оформил правовое положение партизанских 
спецслужб. В соответствии с приказом начальника УШПД от 14 июля 1943 года 
начальники спецслужб в обязательном порядке утверждались УШПД и непосредственно 
подчинялись командиру партизанского формирования. 

Таким образом, к середине 1943 года УШПД в основном осуществил комплекс мер, 
направленных на централизацию руководства диверсионными действиями. Организация 
"технического" отдела в Украинском штабе, создание спецслужб и диверсионных 
подразделений в партизанских соединениях и отрядах подняли на новый уровень 
диверсионную деятельность партизан, способствовали повышению ее эффективности. 

Партизанская война на территории Украины заканчивалась. Заместителю по диверсии 
оставалось только подводить итоги и заниматься подготовкой кадров для работы за 
рубежом. 

Центральный штаб занимался делами партизан, действующих не только в 
неосвобожденных областях Прикарпатской Украины, но также в Польше, Чехословакии,
 Венгрии и Румынии. Он руководил подготовкой кадров для партизанских действий в 
этих странах, вооружал и снабжал их, поддерживая с ними постоянную связь. 

Успешно действовала Украинская школа партизанского движения. В школе мы 
сосредоточили внимание на подготовке командиров и высококвалифицированных 
специалистов, способных вести боевые действия не только на советской территории,
 но и далеко за ее пределами. Значение этой работы проявилось во все большей 
эффективности ударов, наносимых украинскими партизанами, особенно по 
коммуникациям. Партизанские отряды и соединения действовали все более 
согласованно. Главным образом потому, что между ними была налажена радиосвязь. 

В школе учились поляки, чехи, словаки, румыны и представители других народов. 
Разными путями они приходили в школу: одни из Красной Армии, другие поступали 
из отрядов ранее сформированных в тылу врага. 

Глава 2. Встреча с Завадским 

В двадцатых числах апреля 1944 - точной даты не помню - Тимофей Амвросиевич 
Строкач3 - начальник школы - попросил меня зайти по неотложному делу. Он был не 
один. У письменного стола сидел человек в форме генерал-майора Войска Польского.
 

- Знакомьтесь,- сказал Строкач.- Полковник Старинов - заместитель главкома 
Войска Польского генерал-майор Завадский. 

Мы пожали друг другу руки. У Завадского было приветливое, с тонкими чертами 
лицо, голубые глаза, аккуратно подстриженные вьющиеся волосы. 

- Создается Польский штаб партизанского движения,- сообщил Строкач. Нужно 
решить, чем можно помочь польским товарищам. 

Помочь следовало прежде всего инструкторами и техникой. Об этом и пошла речь... 


Собственно говоря, Украинский штаб партизанского движения, украинские и 
белорусские партизаны оказывали польским товарищам помощь уже давно. В 
специальной школе УШПД, которую возглавлял Павел Александрович Выходец4, к 
весне сорок третьего уже учились вместе с добровольцами из других стран 
Восточной Европы и добровольцы из Польши. В сентябре 1943 года, например, 
соединение А.Ф. Федорова5, установив контакт с отрядами Армии Людовой в 
Люблинском воеводстве, передало им значительное количество вооружения. Ближе к 
зиме наш штаб направил в эти отряды девять транспортных самолетов с оружием и 
боеприпасами. 

На территории Польши самостоятельно возникли смешанные польско-советские 
партизанские отряды, пользовавшиеся поддержкой как белорусских, так и 
украинских партизан. А в феврале 1944 года, 1-я Украинская партизанская дивизия 
П.П. Вершигоры6 совершившая рейд через четыре польских воеводства, и 
партизанское соединение генерал-майора М.И. Наумова7, сделавшее бросок к 
Сандомиру, помогли жителям польских сел и городов создать собственные 
партизанские отряды, поделились с ними оружием и взрывчаткой, научили их 
подрывать вражеские эшелоны. 

В ходе беседы я заметил, что Завадский неплохо разбирается в минно-подрывном 
деле, и спросил, не доводилось ли ему воевать в Испании. 

- Нет, не довелось,- по-русски, с легким акцентом заметил Завадский.- А вот 
учиться минно-подрывному делу приходилось. И учитель неплохой был. Жаль только, 
не желает признавать бывших учеников! - Голубые глаза его лучились улыбкой. 

Я растеряно уставился на собеседника. Но убей бог, я ничего не мог вспомнить. 
Ничего! 

- А дозвольте, пан капитан, мне самому...- протянув руку ладонью вверх, словно 
хотел принять какой-то предмет, весело произнес Завадский. И вдруг... Вдруг 
томительно запахло июньской листвой подмосковного леса, в открытое окно 
ворвался грохот ломовых телег по булыжнику спускавшейся к реке Сходне улицы. 
Возникли перед глазами десятки курсантских лиц, и среди них - совсем молодое, с 
тонкими чертами лицо старшины учебной группы. Старшина любил все делать своими 
руками! 

- Тридцать третий! Школа Сверчевского!8 - вырвалось у меня. 

- Вспомнили, наконец! - широко улыбнулся Завадский.- Да, десять лет прошло. Как 
у Дюма. 

Строкач перевел взгляд с меня на Завадского, с Завадского снова на меня, вырвал 
из блокнота листок бумаги и протянул: 

- Пожалуйста, Илья Григорьевич. 

- А... зачем, Тимофей Амвросиевич? 

- Напишите сразу, кого не учили. А то, кто не появится - ваш ученик! 

Они с Завадским рассмеялись. 

- Ну, делу - время, а потехе - час,- прервал Строкач.- Давайте обсудим, кого из 
наших работников и инструкторов можно командировать в штаб партизанского 
движения Польши. 

Обсудили несколько кандидатур. Одними из первых были названы фамилии бывшего 
начфина Высшей оперативной школы особого назначения (ВОШОН) Алексея Семеновича 
Егорова, командира отряда "Красный фугас", Вячеслава Антоновича Квитинского, 
друга Платона Воронько Александра Романовича Кузнецова, Ивана Николаевича 
Кондрашова, начальника технического отдела, которого я привез с Воронежского 
фронта (1943). А последней... Последней кандидатурой оказалась моя. Назвал ее 
Завадский. Это было совершенно неожиданно. И для меня, и для Строкача. 

- Центральный Комитет нашей партии и командование Войска Польского убедительно 
просит, товарищ генерал, - настойчиво сказал Завадский, командируйте полковника 
Старинова в Польский штаб партизанского движения хотя бы временно. Пусть только 
работу наладит. 

Строкач покачал головой: 

- С кондачка такой вопрос не решишь. Я доложу о вашей просьбе в ЦК КП(б)У. Да и 
товарища Старинова не грех спросить, как он смотрит на переход в польский штаб. 


- Если речь идет о временной командировке, согласен. 

- Буду разговаривать в ЦК,- повторил Строкач. 

На следующий день Тимофей Амвросиевич сообщил, что, несмотря на его возражения, 
ЦК решил удовлетворить просьбу Завадского и направить меня в Польский штаб 
партизанского движения. 

И вдруг никуда не захотелось ехать. Не захотелось расставаться с моим вдумчивым 
и внимательным начальником. С таким отличным товарищем, как начальник отдела 
связи полковник Ефим Михайлович Косовский, начальник технического отдела Иван 
Николаевич Кондрашов, его заместитель Сергей Васильевич Гриднев. 

Но что поделаешь? Вопрос решен! 

- Новое назначение получите в Москве. Заодно попрошу выполнить несколько наших 
поручений,- сказал Строкач.- А сейчас мне остается поблагодарить вас за работу 
в штабе и пожелать успехов. 

- Спасибо, Тимофей Амвросиевич. Лучше бы я остался. 

- Ничего. Надеюсь, командировка не затянется. 

Предположение Строкача не сбылось: "командировка" затянулась. 

Глава 3. Польский штаб партизанского движения 

Польский штаб партизанского движения тогда дислоцировался северо-западнее 
города Ровно. В его подчинение перешли организованные в СССР пятнадцать отрядов,
 насчитывавшие 1875 человек, оснащенные всем необходимым имуществом и 
радиоаппаратурой. 

Невдалеке от штаба размещалась Польская школа по подготовке партизанских кадров.
 

Александр Завадский, как заместитель главкома Войска Польского, находился в 
расположении штаба армии, более чем в ста километрах западнее штаба 
партизанского движения. Первый раз, когда я явился представиться Завадскому, 
как начальнику штаба, он выглядел усталым и обессиленным. У него отекали ноги, 
а чтобы уменьшить их отечность, он клал их на табуретку. Несмотря на усталость, 
в нем горел огонь бодрости. 

- Трудно! - говорил он. - Много лет народ настраивали против Советского Союза. 

В окне мелькнула фигура ксендза. 

- Опять идет кляузник, - бросил Завадский. 

Вошедший адъютант доложил, что ксендз просит его принять. 

- Просите, - устало согласился Завадский. 

Высокий, дородный, с излишне красноватым, ожиревшим и умиленным лицом ксендз 
вошел, перекрестился, пробормотал что-то непонятное. 

Завадский пригласил его сесть. 

Пастырь сел и выдавив умильную улыбку, сказал по-польски: 

- Я не хочу вам мешать, но у меня очень срочное дело. 

- Пан полковник не понимает по-польски и он нам не помешает, - ответил 
Завадский. 

Ксендз согласно кивнул. 

- Минуточку подождите, а пока посмотрите альбом войска Польского, предложил мне 
Завадский. 

Пока я рассматривал снимки, ксендз жаловался на безбожников и просил их унять. 
Говорил он долго. 

- Ну и иезуит, - заметил Завадский после ухода попа. 

Подали обед. Мы продолжили обсуждение вопросов, касающихся организации 
партизанской борьбы и обстановки на территории Польши, об аковцах9 и о Войске 
Польском. 

Во время работы в Польском штабе партизанского движения я занимался вопросами 
разработки плана действий польских партизан, а затем сосредоточился на 
материально-техническом обеспечении и подготовке диверсионно-десантных групп. 

На территории Польши действовали не только польские, но и польско-советские 
партизанские отряды. Кроме того, советские военнопленные вливались в 
подразделения Армии Людовой. Работу по укрытию и направлению вчерашних 
невольников в партизанские отряды проводили специальные комитеты помощи 
советским военнопленным, созданные польской рабочей партией. 

Одним из крупнейших партизанских соединений, действующим на территории Польши, 
была хорошо вооруженная бригада под командованием Ивана Николаевича Банова. К 
моменту создания Польского штаба она контролировала почти всю территорию от 
Бреста до Вислы. Ее отряды наносили существенные удары по врагу, заставляя его 
выделять для контрборьбы значительные силы, направляя их в первую очередь на 
охрану коммуникаций. 

В феврале 1944 года перешло границу Польши наше партизанское соединение под 
командованием прославленного Вершигоры. Оно прошло всю Польшу через Жешевское и 
Люблинские воеводства, пересекло Варшавское и Белостокское и вышло с территории 
Польши. Появление наших партизанских отрядов в Польше и материальная помощь 
Советского Союза отрядам Армии Людовой усилили там размах партизанской борьбы. 

- Туго нам без помощи Советского Союза, заметил Завадский. Подчас аковцы не 
только не ведут борьбу против гитлеровцев, но иногда помогают им в операциях 
против Гвардии Людовой и партизан. А гитлеровцы продолжают уничтожать поляков. 

После беседы с Завадским мы с группой работников из оперативного отдела во 
главе с И.Н. Кондрашовым засели за составление плана развертывания партизанской 
борьбы на оккупированной территории Польши. 

План был разработан, утвержден, но противник вносил в него свои коррективы. 

Обстановка в тылу врага на территории Польши к лету 1944 года сложилась 
довольно-таки запутанная. 

В начале июня в Яновских лесах Люблинского воеводства сосредоточилось около 
трех тысяч польских и советских партизан, в том числе соединения и отряды 
Чепиги, Шангина, отряды Прокопюка10, Карасева, Неделина и Василенко, 
насчитывавшие около 1800 человек. 

Немецкое командование начало сосредотачивать регулярные войска с задачей 
окружить и полностью уничтожить партизанские отряды на Люблинщине. 

8 и 9 июня в районе Яновских и Липских лесов скопились фашистские силы, 
вдесятеро превосходившие общую численность партизан и имевшие огромное 
преимущество в вооружении. 

К 14 июня гитлеровцам удалось окружить наши отряды. Однако в ночь на 15 июня 
сосредоточенным ударом партизаны прорвали вражеское кольцо и вышли в Сольскую 
пущу. Это давалось не легко. Партизаны несли тяжелые потери, в эти дни погиб 
командир партизанского соединения В. Чепига. Новая попытка немцев предпринятая 
в Сольской пуще также не имела успеха. К вечеру 23 июня партизанские отряды 
вышли из второго кольца и обрушили удары по вражеским тылам в других районах. 

Большую помощь нам оказывали советские военные летчики. Доставляемые ими 
боеприпасы, оружие и продовольствие вдохновляли партизан и помогали отбивать 
атаки врага. 

6 июня наши союзники открыли наконец второй фронт. Но, то ли его очень долго 
ждали, то ли по другим причинам открытие этого фронта не произвело на нас 
впечатления. 

Водитель моей автомашины донской казак Павел Володин, узнав об открытии второго 
фронта в Европе, изрек: 

- Когда нужно воевать, то и следа их не отыскать, а теперь спешат в Германию за 
трофеями. 

Спецшкола 

Работая в Польском штабе партизанского движения, я продолжал проводить учебные 
занятия в школе Украинского штаба партизанского движения (она находилась 
поблизости). Ее начальником являлся П.А. Выходец. Это была хорошо 
организованная школа, где бывалые минеры передавали свои знания добровольцам из 
других стран. 

Учеба включала теоретическую и практическую подготовку. Школа имела все 
необходимые учебные пособия по вопросам организации, тактики партизанской 
борьбы, наглядные пособия по нарушению работы вражеского тыла, а также памятки, 
инструкции, наставления и макеты, различные взрыватели, замыкатели и мины. 

При обучении новых партизан и повышении мастерства мы использовали материалы 
обследования результатов действий. 

Например, П.П. Вершигора во время рейда на Вислу и Сан поставил перед своим 
заместителем майором С.В. Кальницким задачу11: 

- Разрушить водокачку на станции Горынец, где заправлялись водой паровозы, 
ведущие поезда на фронт по линии Рава-Русская-Львов. 

- Будет выполнено! - четко ответил майор. 

Проведя разведку, Кальницкий вместе с напарниками Иваном Тюляковым, Костей 
Егоровым и Леонидом Кожановым появились в комнате дежурного по станции и 
приняли на себя дежурство. Иван Тюляков тотчас побежал к водокачке 
устанавливать автоматические мины. В это время сверкнули огни прибывающего 
поезда. 

- То литерный! - тревожно предупредил дежурный поляк. 

- Закрывай семафор! - приказал ему Кальницкий, и тот послушно выполнил команду. 


Как и предполагал Кальницкий, машинист остановил поезд перед красным светофором.
 Смельчаки успели заминировать водокачку и рельсовый путь, на который прибывал 
литерный поезд. 

- Открывай семафор! - приказал Кальницкий дежурному. Поляк-дежурный уверенно 
открыл семафор и обратился к командиру группы: 

- Подождите, пан, нех их холера тисне, шваба клятого. Я пиду з вами. И пошел. 

Паровоз дал гудок и, набирая скорость, двинулся на станцию Торонец. Вскоре 
послышались взрывы. Рвались автоматические мины под поездом, взлетела на воздух 
и водокачка. 

Результаты подготовки в школе были блестящими. Все инструкции, подготовленные в 
украинской школе, мы использовали и в школе при Польском штабе партизанского 
движения. 

Преподавание вели опытные инструкторы - лейтенанты Прокофьев и Соколов, 
прошедшие подготовку в Высшей оперативной школе особого назначения и 
возглавлявшие потом диверсионную службу в партизанских соединениях Украины. 

Старая гвардия 

В польской школе я встретил знакомых интербригадовцев - инженера по образованию,
 бывшего капрала Польской армии Генриха Торунчика, который нелегально в начале 
1937 года добрался из Лодзи до Испании. Высокий брюнет, Торунчик сражался на 
Мадридском фронте, потом на Арагонском, участвовал в трагической битве под 
Уэской, в наступательной операции под Брюнте. В битве на реке Эбро он стал 
начальником штаба батальона. 

До Испании Генрих Торунчик прошел практическую школу борьбы в Польше. Благодаря 
его способностям и несгибаемой силе воли, ему удалось получить высшее 
образование. Пробовал он учиться и на офицера, но его исключили из школы как 
"недостойного по моральным и политическим качествам". Это было при Пилсудском12.
 После окончания службы в армии его арестовали за коммунистическую пропаганду. 

Снова я увидел его в конце апреля 1944 года, когда он зашел в Украинский штаб 
партизанского движения с письмом Кароля Сверчевского, который просил оказать 
ему помощь. С большим удовольствием мы выполнили эту просьбу. И в школе мы с 
ним встретились как старые знакомые. 

Встретил я в школе и второго "испанца" - Леонида Ефимовича Рубинштейна, тоже 
сражавшегося в рядах интербригадовцев, под командованием Сверчевского. В 1933 
Леон участвовал в операции по срыву празднества в честь Пилсудского в 
Лодзенской филармонии. Одиннадцать отважных хлопцев проникли на празднество. 
Один из них выключил в зале свет. Другие разбросали листовки и выпустили 
голубей. Один из голубей с красным флажком сел на раму с портретом Пилсудского. 
Полиция произвела осмотр выходивших молодых людей из филармонии и без труда 
обнаружила у Леона под полой пиджака следы голубя. 

Леон отсидел в тюрьме. Потом эмигрировал во Францию, там учился и, когда 
началась война в Испании, то в должности командира батальона сражался против 
Франко. 

И вот передо мной вновь Рубинштейнчик. Вспоминаем былое. Говорим по-русски. 
Переходим на испанский. Я понимаю и по-польски. Есть о чем вспомнить. Пришлось 
и мне действовать в Испании вместе с поляками. Выносливые и храбрые люди. 

В школе я встретил много старых знакомых, которые учились в первых партизанских 
школах. Среди них партизанская группа Вячеслава Антоновича Квитинского, бывшего 
командира отряда "Красный фугас" в соединении А. Грабчака-Буйного. Квитинский 
подбирал себе смелых людей различных специальностей. Если командиру будущей 
бригады, успешно действовавшей в Польше и Чехословакии, пустившей под откос не 
один десяток вражеских эшелонов, подорвавшей свыше 100 вражеских автомашин 
стукнуло всего лишь 24 года, то многим минерам его группы не было и 18 лет. 

Квитинский - артиллерист по специальности, попал в окружение. Пытаясь выйти, 
оказался у партизан. Он быстро понял силу мин, стал энтузиастом диверсий в тылу 
врага и вырос в талантливого командира партизанской бригады. 

Встретил я здесь и другого коллегу - Александра Степановича Ефимова. Он стал 
партизаном в 1942 году, когда ему едва исполнилось двадцать лет. По роду службы 
он должен был находиться в нашем тылу, а он рвался в тыл к противнику. Высокий, 
худощавый, неторопливый, вдумчивый, он познакомился с партизанами и "заболел". 
Свою смелость он показал в тылу противника на Кавказе зимой 1943. В феврале 
1944 года он пешком достиг соединения В.П. Чепиги, став его заместителем по 
диверсиям. 

Тяжело пришлось этому соединению в Польше. В Яновских лесах оно попало под удар 
карательной операции противника. Командир погиб. Сержант Ефимов с группой 
бойцов вырвался из окружения, вышел к своим и несмотря на незнание венгерского 
и немецкого языков стал готовиться к переброске в тыл противника на территорию 
Венгрии, затем воевал в Чехословакии. 

В школе я встретил двух Егоровых. Один - Михаил Алексеевич - командир танка, 
попавший 29 июня 1941 года в Минске в плен при выходе из окружения. Он 
использовал первую же возможность для побега и благополучно добрался до своих 
войск. Прошел обучение в специальной школе и не раз выполнял боевые задания 
вначале у Вершигоры, потом - у Федорова. После соединения партизан А.Ф. 
Федорова с советскими войсками, добился направления в школу к Выходцу. Ему 
удалось добраться до Словакии, где он действовал в соединении под командой 
Дибровы, успешно проведя несколько трудных операций по разрушению мостов и 
подрыву воинских поездов. 

Алексей Семенович Егоров вступил на путь партизанской борьбы, сменив должность 
начфина школы на заместителя командира по диверсиям крупного соединения. 

Встретил я в школе и молодого энергичного подрывника Александра Романовича 
Кузнецова. Он стал партизаном в семнадцать лет, окончил специальную школу в 
Москве и участвовал в боевых действиях в тылу противника в Московской, 
Смоленской, Калининской и Орловской областях. 

Вместе с Платоном Воронько, его направили в соединение под командованием С. 
Ковпака13. Во 2-м батальоне соединения он подготовил 38 подрывников. Во время 
Карпатского рейда его ранило, позже его эвакуировали в наш тыл. Выздоровев, он 
обучал курсантов в школе. 

Бандеровцы 

Я столкнулся с бандеровцами14 еще в период работы в Польском штабе. В западных 
районах, близ Ровно, где размещался штаб, несмотря на продвижение Советской 
Армии, они продолжали действовать. 

Кто такие бандеровцы? Чтобы сегодня не говорили, бандеровцы организация 
украинских националистов - являлись по существу немецкой агентурой. Из-за них, 
на Западе Украины до подхода сюда крупных партизанских соединений Ковпака, 
Федорова и Бегмы15 партизанская война не велась. Лишь этим партизанским 
соединениям, несмотря на то, что бандеровцами народ был морально подавлен, 
удалось очистить от бандеровских банд и оккупантов западные области Украины. 
Здесь очень большую роль сыграл отряд Грабчака (Буйного). Его боевики 
внедрялись в ОУН - УПА (Украинской повстанческой армии), знали их "провод" 
вплоть до Мюнхена и Кельна. 

Сельское население жило в постоянном страхе. Бандеровцы приходили по ночам, 
забирая у селян продукты, якобы для партизан, на самом же деле передавая их 
немцам. 

Борьба ОУН-УПА с Красной Армией и советскими партизанами значительно облегчала 
жизнь гитлеровским захватчикам и являлась наиболее эффективной и продолжавшейся 
на протяжении всей войны формой сотрудничества националистов с оккупантами. 
Инициированные националистами схватки с нашей Армией начались с первых дней 
войны. В июле 1941 года отличился в боях под Винницей печально известный 
батальон "Нахтигаль", входивший в армию вторжения. В августе того же года был 
сформирован с разрешения немцев отряд "бульбовцев" для борьбы с советскими 
партизанами и попавшими в окружение красноармейцами. В сентябре была выдвинута 
в качестве первоочередной задача по очистке оккупированных немцами территорий 
от "большевистских агентов", т. е. партизан. В 1942 году националисты 
развернули кампанию по дискредитации советских и польских партизан в глазах 
населения. С созданием УПА осенью 1942 года вооруженная борьба с партизанами 
приобрела систематический характер16. 

В 1943 УПА возглавил Бандера. С этого момента за отрядами националистов 
закрепилось название бандеровцы. 

19 апреля 1944 года состоялось информативное совещание руководителей отделов 
контрразведки немецкой группы армий "Юг", на котором были подведены 
предварительные итоги и определены перспективы сотрудничества с бандеровцами. 
Выступая на совещании, руководитель абверкоманды 101 подполковник Линдхард с 
удовлетворением констатировал, что поступающие от УПА разведматериалы и обширны,
 и довольно ценны, что украинские националисты в совместных с вермахтом боевых 
действиях показали себя надежным союзником. Отряды УПА, заключил он "оказали 
нам в некоторых политических ситуациях неоценимые услуги". Высоко оценил 
сотрудничество с бандеровцами руководитель абверкоманды 202 подполковник 
Зелингер. Без бандеровцев, подчеркнул он, успешная деятельность его команды 
была бы просто невозможна. Лишь руководитель абверкоманды 305 подверг хорошо 
зарекомендовавших себя союзников критике. Он указал, что массовые убийства 
бандеровцами польских специалистов "наносят ущерб экономическим интересам 
Германии".17 

Давайте представим, какой масштаб должны были принять убийства поляков, чтобы 
отнюдь не бывшие кроткими агнцами руководители абверкоманд карательных отрядов 
забеспокоились! С 1943 по 1944 вырезали только на Волыни 80 тысяч поляков, в 
том числе женщин и детей. Бандеровский приказ от 19 февраля 1944 года 
предписывал "ликвидировать польские следы так, чтобы не осталось и признаков, 
что там мог кто-то когда-нибудь жить". Убивали бандеровцы и украинцев, за 
независимость которых, как сейчас часто говорят, они боролись. Известно, что 
лишь за период с 1944 по 1945 ими было убито 30 тысяч человек. Среди них люди 
различных профессий и убеждений, взрослые и дети, мужчины и женщины18. И это 
под конец войны! 

Борьба с бандеровцами не закончилась и после Победы. Уже после войны я 
возвращался из Германии, будучи заместителем начальника Управления 
восстановительных работ No 20 МПС. Переехав границу Польши вечером собирался 
было ехать дальше, но меня остановили пограничники. 

- Опасно! 

Я заночевал в комендатуре, но уснуть не смог, так как пограничная застава 
несколько раз в ночь поднималась по тревоге: были то поджоги, то обстрел со 
стороны оуновцев. Позже мне еще пришлось столкнуться с бандеровцами, но об этом 
- впереди. 

Новая командировка 

Инженерное обеспечение действий партизан, руководимых Польским штабом, зависело 
от поставок вооружения. Тут все упиралось в самолеты. А их выделяли мало. Это 
была беда на протяжении всей войны. 

Пробивая самолеты, я случайно встретился с начальником советской военной миссии 
в Югославии генерал-лейтенантом Николаем Васильевичем Корнеевым, бывшим в 
начале войны начальником штаба двадцатой армии, в полосе которой мы ставили 
заграждения. Генерал Корнеев предложил мне перейти к нему в миссию. Я доложил 
Завадскому. Тот пробовал отговорить меня, но потом дал согласие. 

Война близилась к концу, и мне очень хотелось побывать на Балканах, где условия 
борьбы были более сложными, а горный рельеф чем-то напоминал Испанию. 

- Наверное, до победы не увидимся, высказал я свое предположение друзьям. Я 
тогда не знал, что Ефимова не увижу никогда, а с Сашей Кузнецовым встречусь в 
Румынии (недавно он умер в Измаиле). 

Глава 4. В Румынии 

Начальник штаба 

В августе 1944 года я был назначен исполняющим обязанности начальника штаба 
Советской военной миссии при Верховном Главнокомандующем Народной 
Освободительной армии Югославии (НОАЮ). Начальник Советской военной миссии Н.В. 
Корнеев в тот момент находился в Москве. 

Было решено, что маршал Иосип Броз Тито19 с частью своего штаба временно будет 
дислоцироваться в освобожденном советской армией румынском городе Крайова. 
Здесь же должна была располагаться Военная миссия Советского Союза. 

Первый эшелон Советской военной миссии вылетал 8 сентября. Вместе с нами 
следовал и начальник штаба тыла Красной Армии генерал-лейтенант М.П. Миловский. 
Сборы были недолги. Вылетели в 9.00, а в 18.00 уже сели в Бухаресте. На 
аэродроме до свержения Антонеску20 базировались немецкие самолеты. Покидая 
столицу бывшего союзника, немцы его "отблагодарили" - нанесли по аэродрому 
бомбовый удар. 

После заправки самолета мы продолжили путь и в 19.50 были в Крайове центре 
богатой сельскохозяйственной провинции Румынии. 

Казалось, что война прошла мимо Румынии. Никаких карточек, много мужчин 
призывного возраста на улицах. 

Нашей первой задачей стал поиск помещения для штаба маршала Тито, для всех 
служб Советской военной миссии и подготовка к их приезду. Все вопросы было 
невозможно решить в Крайове, и на следующий день мы с Миловским полетели в 
Констанцу к начальнику тыла 2-го Украинского фронта генерал-лейтенанту А.И. 
Шебунину. Подлетели уже в сумерках. Несмотря на то, что фонари на мачтах 
радиостанции не были зажжены, мы приземлились благополучно. 

С Шебуниным договорились о выделении необходимых материальных средств для 
миссии, в том числе машин, горючего, продовольствия и выехали в Бухарест. 

Генерал Миловский 

За те два дня, которые я провел вместе с Михаилом Павловичем Миловским, у меня 
сложилось о работниках тыла совсем новое представление. Раньше я всегда видел в 
них лишь интендантов. 

Немного ниже среднего роста, кряжистый, всегда чисто выбритый и опрятно одетый, 
генерал Миловский, нигде не терял зря и минуты. Живо всем интересовался. Особо 
его привлекало состояние сельского хозяйства Румынии. Мы заезжали с ним в 
деревни и поместья. Помещики - почти все военные генералы, полковники, майоры и 
даже капитаны. Многие земли принадлежали королю Михаю21. 

При прохождении наших войск мимо поместий или при заходе в них для заготовки 
продовольствия и фуража, охрана разбегалась. Если же нас пускали, то как 
правило в том случае, когда силы были равны. Но, когда в усадьбы, охраняемые 
ротой, приезжала наша автомашина, то румыны не пускали солдат без представителя 
румынских властей. 

Характерно, что охрана поместий короля Михая, была очень плохо одета. 
Изношенное обмундирование, сандалеты на рваной подошве или даже деревянные. В 
помещениях солдат - нары без постельного белья. В резиденциях Михая портреты 
короля и его матери и опять - нары и скамейки. Пищей служили мамалыга и 
невкусный суп. 

- Король-помещик - богат, а разут его солдат! - шутил водитель. 

Бросалась в глаза нищета батраков и крестьян. Уже с раннего утра все 
трудоспособное население работало на полях. В деревнях оставались старые, да 
малые. Дети школьного возраста тоже работали в поле. 

Богатейшая страна Румыния: прекрасный климат, плодородные земли, нефть. В 
больших городах - роскошные особняки-дворцы, которым могла бы позавидовать 
Франция и наряду с этим потрясающая нищета. Мрамор и зеркала, картины и ковры в 
домах богачей, земляные полы и блохи в домах крестьян. Дети знати получали 
высшее образование, знали два-три языка, занимали командные посты в армии и 
администрации. Дети бедняков, особенно девочки, оставались неграмотными. 

Поначалу крестьяне, едва завидев наши машины, пугливо скрывались. Через 
несколько дней, при появлении советских машин в деревнях, на улицу как горох 
высыпали дети и просили их прокатить. Крестьяне обращались с жалобами на 
помещиков и жандармов. Так рождалась наша дружба. 

Бухарест 

Стояла прекрасная жаркая погода. Урожай собран. На полях виднелись лишь поздние 
культуры. 

Мы были в Бухаресте. Остановились на аэродроме Рошиори де Веда. Это был один из 
самых крупных аэродромов Румынии, который мы намечали как базовый для авиации, 
осуществляющей помощь народно освободительным силам Албании, Греции и Югославии.
 

Здесь генерал Миловский обнаружил большие склады пшеницы и муки, а также склад 
сахара. С его помощью я получил у начальника автомобильных войск 2-го 
Украинского фронта генерала Ермилова необходимые нам автомашины и одновременно 
наряд на бензин. 

- Придется заехать в Плоешти, получить бензин, - сказал я сержанту начальнику 
команды выделенных в распоряжение Миссии водителей. 

- Что вы, товарищ полковник! Зачем ехать в Плоешти, когда он есть у нас на базе 
в Бухаресте! 

- У меня наряд на получение в Плоешти, а не в Бухаресте, - ответил я. Наряд на 
две тонны с половиной. Без наряда едва ли отпустят! 

Сержант хитро улыбнулся и сказал: 

- Возьмем для крепости тонны три. Бензин всегда пригодится. 

Мы поехали на "базу" в крупное поместье, где обитали наши водители. Управляющий 
его в свое время долго жил в Бессарабии и хорошо знал русский. При бегстве 
немецких войск из-под Бухареста, он в одну ночь очистил румынский склад с ГСМ, 
охрана которого сбежала. По его словам он "спас важное военное имущество от 
уничтожения врагом". 

Когда мы приехали, то оказалось, что бочек с бензином уже не было. Начальник 
команды шоферов нашел управляющего и поинтересовался, куда делись бочки. 

- Спрятал в подвал, чтобы не забрали водители других машин. 

Когда бензин был получен, один из шоферов спросил его: 

- Куда это исчезли со двора свиньи, индейки и куры? 

- Ваши приезжали, и все забрали, - ответил управляющий и как-то изменился в 
лице. 

- А на чем приезжали наши, - не унимался водитель - бывший шофер совхоза 
"Гигант" сержант Василий Григорьев. 

- На двух больших грузовиках. 

- Видно прямо к свинарнику, - помог ему Григорьев. 

- Да, да! Прямо к свинарнику, и все забрали, - подтвердил управляющий. 

- Ну, вот что. Есть пословица: "Ври, да меру знай". Без нас во двор ни одна 
машина не проезжала, а свиньи угнаны. Это видно по следам. 

Управляющий не нашелся, что ответить. В отсутствие водителей он всю живность 
отдал на сохранность батракам и крестьянам. 

Перемирие 

12 сентября 1944 года в Москве было подписано соглашение о перемирии с Румынией,
 которым регулировалось пребывание и деятельность наших войск на ее территории. 
Этим соглашением предусматривалось участие румынских вооруженных сил в 
совместной борьбе против фашистской Германии. Продавцы газет выкрикивали эти 
новости, предлагали газеты будущего дня. Я поэтому часто путал числа и дни 
недели. 

Румынское правительство обязано было добросовестно выполнять условия перемирия. 
Однако большинство румынских офицеров и генералов вело себя нелояльно по 
отношению к Советской Армии. Многие из них, выступив против гитлеровской 
Германии, рассчитывали, что одновременно им удастся подавить движение широких 
народных масс в Румынии, сохранив старые буржуазно-помещичьи порядки. 

Король Михай и его "мама" по существу "примазались" к восстанию патриотических 
сил, которое смело диктатуру Антонеску. Под давлением народных масс король 
пошел на разрыв с Германией, но реакция не теряла надежд на помощь западных 
союзников. 

Румынская армия, при поддержке населения, рабочих дружин, начала боевые 
действия против находившихся в их стране немецко-фашистских войск и нанесла им 
значительные потери, при этом тысячи вражеских солдат и офицеров были взяты в 
плен. 

В генеральном штабе большинство офицеров знали русский, и поэтому я мог 
разговаривать с ними без переводчиков. В румынском языке много слов одинаковых 
с испанским, и я кое-что понимал из их разговоров. 

Аэродром 

И вот мы с представителем штаба тыла фронта ведем переговоры с румынским 
генералом по вопросу об использовании нами румынских аэродромов в Крайове и в 
Рошиори де Веда. Генерал еще молод, хотя волосы уже поредели. Он интересуется, 
для какой цели нам нужны помещения. 

- Цель одна - победа над фашистской Германией. 

- К сожалению, все сейчас занято. Мы подумаем, что можно освободить, и завтра 
дадим ответ. 

- Господин генерал! Мы уже осмотрели помещения и надеемся, что вы согласитесь 
освободить эти склады и один ангар. - И я показываю объекты на схеме аэродрома. 
- Они полупустые. 

Генерал меняется в лице. Еще бы! Мы осмотрели все сооружения без его согласия. 

- Хорошо! Я согласуюсь с начальником Генерального штаба, - ответил он 
недружелюбно. 

- Господин генерал! Нет времени ждать. Мы начинаем работу завтра. 

У генерала на лбу выступила испарина. 

- Хорошо. Я сегодня отдам приказ о выделении вам помещений на аэродромах. - И 
он вымученно улыбается. 

Над его головой одиноко висит портрет короля Михая, а рядом пятно от снятого 
портрета Антонеску. 

Перед уходом я задал генералу вопрос: 

- Скажите, господин генерал, как это получилось, что немецкая авиация бомбила 
столицу своей бывшей союзницы с предоставленного ей аэродрома в Бухаресте. 

Он задумался, а потом сказал: 

- Трудная была для Румынии ситуация, но наш король, как только создались 
условия, смело повернул оружие против гитлеровских войск. Все готовилось втайне.
 Переворот был невозможен до окружения немецких войск в Бессарабии, иначе немцы 
оккупировали бы Румынию. Даже в условиях советского наступления 24 августа 
немецкие войска под командой генерала Герштенберга начали военные действия 
против гарнизона столицы и пытались арестовать короля. Но румынские части 
задержали в районе Плоешти подкрепления противника и спасли Бухарест. 

В действительности, как я уже знал, немецкое командование отказалось от захвата 
Бухареста ввиду быстрого продвижения наступающих войск 2-го Украинского фронта, 
которые 20 августа вышли к Плоешти, а 31 августа вступили в столицу Румынии. 
Когда я сказал об этом генералу, он неохотно признал, что советские войска 
помогли румынам. Затем речь зашла о вечной дружбе наших народов и подлости 
милитаристов. 

- Мудрая политика короля Михая, - продолжал генерал, спасла Румынию от 
ограбления. Король не дал фашистам уничтожить евреев. Если бы Румыния оказала в 
начале войны сопротивление Гитлеру, то была бы оккупирована и все ее 
материальные ресурсы были бы использованы Германией. 

- Конечно, - продолжал он, - Антонеску принес много вреда и страданий 
румынскому народу, но он мог бы сократить только долю участия Румынии в войне, 
не больше, - закончил свое объяснение генерал. 

Это все в прошлом. Сейчас мы должны общими усилиями покончить с общим врагом, - 
заметил генерал Миловский. 

Пока мы разговаривали, адъютант генерала принес все нужные бумаги. Мы 
распрощались. 

По дороге в Крайову опять проезжали мимо многочисленных поместий. Основные 
части советских войск уже были далеко на севере и на западе. В Румынии 
базировался лишь незначительный гарнизон для обеспечения коммуникаций. 

Профашистская администрация по-прежнему оставалась на местах, оставались и 
многочисленные румынские части. Ими руководили все те же помещики в духе 
ненависти к Советскому Союзу. 

В связи с работой нашей авиации в интересах Народной Освободительной армии 
Югославии, я часто бывал на аэродромах и видел, что там царили "королевские" 
порядки, которые были до прихода Красной Армии. Однажды на наших глазах 
румынский офицер ударил по лицу провинившегося солдата. Мы не выдержали и 
подошли. Лейтенант, как ни в чем не бывало, отдал нам честь. 

- Как вы посмели ударить солдата, да еще в нашем присутствии, обратился я к 
нему. Он нагло улыбнулся и ответил: 

- Солдат не выполнил приказ. 

Мы добились удаления офицера с аэродрома. 

Наше заступничество вызвало двоякую реакцию: командир части, хотя и перевел 
куда-то офицера, и якобы наложил на него взыскание по указанию начальника 
румынского гарнизона, на нас стал смотреть еще более косо. Солдаты же были 
полны дружелюбия. 

Мне удалось быть свидетелем следующей сцены. Однажды в центре Крайовы мы стояли,
 ожидая сигнала регулировщицы, перекрывшей движение. Вдруг раздалась автоматная 
очередь. Румынский офицер упал. Оказалось, что мимо него проходил наш 
красноармеец, который не отдал ему чести, полковник ударил красноармейца. Это 
увидела регулировщица и, выпустив очередь в румынского полковника, продолжала 
спокойно работать дальше. 

Дом Василиу 

Для того, чтобы достать необходимое помещение, мне пришлось обращаться к 
румынским властям: коменданту и в Управление полиции. Когда в сопровождении 
одного офицера я появлялся или покидал эти учреждения, на меня обращали мало 
внимания. Пришлось взять себе в сопровождение двух автоматчиков-партизан, 
одетых в форму Красной Армии, со звездами на пилотках. Румынские власти стали 
более податливы. 

Мы присмотрели особняк бывшего министра внутренних дел Румынии, военного 
преступника Василиу. В особняке проживала его жена с челядью. Охрана состояла 
из полицейских и, несмотря на предъявление ордера гражданских властей, нас не 
впустила. Я решил с одним из офицеров Миссии съездить в Управление полиции. 

Работая еще в одном из отделов штаба Украинского военного округа, я имел 
некоторое представление о румынской полиции: жестокой, коварной, состоящей из 
физически сильных и грубых мужчин. Но хозяевами в городе были уже не они. 

Мы вошли в кабинет начальника полиции. Ковры, чистота и тишина... Была вторая 
половина дня, лучи солнца проникали через открытые окна. 

Высокий, в меру тучный, в гражданском костюме начальник полиции подобострастно 
улыбался, когда мы представлялись, как офицеры части ПВО Красной Армии (так мы 
маскировали нашу Миссию в Румынии). 

Я изложил суть дела, и подобострастная улыбка на лице начальника сменилась 
гримасой. 

- Без указания из Бухареста я не имею возможности пустить вас в дом Василиу. Он 
арестован, суда еще не было и я имею указание охранять его супругу. 

- Но нам этот дом нужен для обеспечения противовоздушной обороны города, - 
сказал я. 

- Я готов предоставить вам другой и даже больший, - ответил начальник полиции. 

- Но положение дома Василиу является для нас наиболее удобным. 

- Ничего не могу сделать без указания из Бухареста, отрезал начальник полиции. 

- А вы свяжитесь со своим начальником, и получите нужную вам санкцию, 
посоветовал я. 

- Я вас очень прошу занять другой дом и оставить в покое госпожу Василиу. 
Звонить в Бухарест я не могу, потому что уже получил указание охранять госпожу 
Василиу... 

Напротив меня в сторонке стоял верзила в полицейской форме, вошедший вместе с 
нами. Я решил не продолжать спор. В этом доме начальник полиции чувствовал себя 
еще хозяином. Как охранялось полицейское управление, мы уже успели заметить. Но 
то, что начальник полиции был в гражданском, свидетельствовало о том, что за 
пределами управления, он не чувствует себя спокойно в форме. 

- Хорошо. Мы сами запросим Бухарест, а сейчас готовы осмотреть предлагаемый 
вами дом, - согласился я. 

- Я пошлю с вами нашего представителя. Он нажал одну из многочисленных кнопок у 
себя на столе. В кабинет влетел еще один рослый полицейский. Начальник полиции 
сердито отдал ему приказание и обратился ко мне: 

- Я распорядился показать вам два дома. 

Представитель начальника, еще один полицейский и мы отправились осматривать 
дома. Они были хороши, но хуже, чем особняк Василиу. 

Осматривая второй дом, я передал бойцу из команды Тищенко, чтобы он ехал в 
Миссию, взял еще три-четыре автоматчика и прибыл к дому Василиу. 

На обратном пути остановились у дома Василиу, где уже было четверо автоматчиков 
из группы Тищенко. 

- Прикажите открыть ворота, - передал я через переводчика представителю 
начальника полиции. 

- Не имею права, ответил тот. 

- Тогда открываем в вашем присутствии сами. А если охрана окажет сопротивление, 
мы ее снимем и вы будете отвечать. 

Глядя на хорошо вооруженных и решительных автоматчиков, представитель полиции 
распорядился открыть ворота и мы вошли во двор. 

Вместе с полицейскими и будущей вдовой военного преступника начали осмотр дома. 


В гостиной висел большой семейный портрет королевской фамилии и бывшего 
владельца особняка генерала Василиу. Король на портрете выглядел куда более 
молодым и мужественным, чем на самом деле, когда я его видел совсем близко. 
Основным его качеством была надменность. Лицо же его матери несло на себе 
печать иезуитской хитрости. 

В полуподвале, приспособленном под гараж, мы обнаружили роскошный "бьюик", 
подаренный министру королем Михаем. Машину забрали. Надо сказать, что в городе 
было припрятано множество отличных автомашин. 

В погоне за необходимыми нам автомашинами, партизаны забрали и машину командира 
корпуса румынской армии, дислоцировавшегося в Крайове. Шофера отпустили, но он 
выяснил, что машина попала к нам в гараж. Мне по этому поводу позвонил командир 
корпуса, я обещал мерседес ему возвратить, но просил его помочь мне найти 
другую машину. Что тот и сделал. 

Характерно, что мы с партизанами совершенно свободно ездили в расположение 
штаба корпуса румынской армии, находившегося на территории военного городка. Но 
командир корпуса без сильной охраны никуда из военного городка не выезжал. 
Сколько раз мы приглашали его к нам в Миссию, но он всегда находил причину для 
отказа. 

Летчики 

В гостинице "Амбассадор" я узнал, что наши войска освободили более 100 пленных 
американских летчиков. С некоторыми из них я встретился. Они выглядели хорошо, 
были упитаны, чего нельзя сказать о наших. И на этом я хотел бы остановиться 
особо. 

Мне помниться случай, когда советские летчики были сбиты над Румынией во время 
налета на военные объекты. Пилотам удалось успешно приземлиться и даже 
собраться в полном составе, но они не были знакомы с действиями в тылу врага, 
не умели добывать еду, скрываться и, тем более, вести партизанскую борьбу. 
Когда они вышли за продовольствием в населенный пункт, их схватили. В 
большинстве случаев экипажи сбитых врагом наших самолетов вылавливались 
местными полицейскими и фашистскими отрядами железногвардейцев. 

Американские летчики, имея на руках румынские и другие деньги, а также карты, 
на которые наносились места дислокации партизанских отрядов в Югославии, 
Албании и Греции, успешно уходили к партизанам. Поэтому по сравнению с нашими в 
плен попало так мало американских летчиков, хотя американских самолетов было 
сбито гораздо больше. 

Кстати, нельзя забывать, что в Бухаресте во время войны работали большие 
мастерские Форда по ремонту автомашин. Они ремонтировали военную технику 
Германии и тогда, когда США находились в состоянии войны против Германии. 

Глава 5. В Югославии 

Первой задачей после моего назначения стала подготовка работы в Крайове. Я уже 
был знаком с историей партизанского движения на территории Югославии. С первых 
дней оккупации народ здесь готовился к борьбе. Народные массы горячо 
откликнулись на зов Компартии, ставшей организатором народно-освободительной 
борьбы во главе с Иосипом Броз Тито. Тито имел солидную партизанскую подготовку,
 понимал, что борьба с оккупантами может быть эффективной только при поддержке 
народа, а также если сопротивление будет хорошо организовано и начнется 
внезапно. 

Нападение Германии на СССР ускорило подготовку вооруженного восстания. Уже 27 
июня 1941 года был сформирован Главный штаб народно-освободительных 
партизанских отрядов Югославии, который возглавил Тито. 

4-го июля ЦК КПЮ принял решение о вооруженном восстании. 7 июля организованные 
и подготовленные партизанские отряды внезапно напали на оккупантов в Сербии и 
освободили от захватчиков значительную территорию. 13 июля одновременно по всей 
территории вспыхнуло восстание в Черногории. Итальянские оккупанты потеряли 
около четырех тысяч человек, и почти весь край был освобожден. 

Сложнее, но тоже с участием русских, развивались события в Словении и Хорватии. 
Надо учитывать, что в это время немцы пытались осуществить свой блиц-криг в 
СССР, и войска Красной Армии, неся тяжелые потери, с боями отходили, не 
оправившись от внезапного нападения. К осени 1941 года фашисты сосредоточили в 
Югославии 80-тысячную армию, но ликвидировать партизанские отряды не смогли. 
Тяжелой была борьба народов Югославии. Только мужество и отвага партизан, 
широкая поддержка их народом и компетентное военное руководство партизанскими 
силами сорвали все попытки врага подавить сопротивление. Подробнее я расскажу 
немного позже. 

НОАЮ 

В ходе войны партизанские силы превратились в могучую Народно-освободительную 
армию Югославии (НОАЮ). 

Обороняя освобожденную территорию, НОАЮ совместно с партизанскими отрядами вела 
боевые действия на контролируемой противником территории, нанося урон врагу, в 
основном, минами различного назначения. 

Партизанские отряды и НОАЮ создавались в очень сложных условиях. Оккупантам 
помогали вооруженные сербские четники и хорватские усташи. Сбежавшее из стра-ны 
королевское правительство так же тормозило усиление НОАЮ. И все же США и Англия,
 а особенно СССР помогали НОАЮ вооружением и минно-взрывными средствами. 

В период времени, о котором идет речь, НОАЮ насчитыва-ла около 400 тысяч 
человек и состояла из 15 армейских корпусов (50 пехотных дивизий) и 2-х 
оперативных групп, 16 от-дельных пехотных бригад и 130 партизанских отрядов. 
При этом численность дивизий колебалась от 2 до 12 тысяч человек. НОАЮ не 
хватало оружия, особенно артиллерийского. 

Глава 6. Беседы с Тито 

В середине сентября 1944 года в город Крайова прибыл маршал Иосип Броз Тито. 

Я о нем слышал уже много. Говорили о его мужестве и авторитете. Тито один из 
немногих крупных партийных работников, которые непосредственно действовали в 
тылу врага. 

На Тито была маршальская форма. Выглядел он довольно молодым и энергичным, но 
мне показалось, что был чем-то недоволен. 

Он вышел из автомашины, не обращая никакого внимания на находившихся поблизости 
людей, и отправился к себе. 

Позже я был представлен ему руководителем нашей Военной миссии. Крепко пожав 
мою руку, Тито сказал по-русски. 

- Наконец-то я воочию вижу Вас, Рудольфо! (Под этим псевдонимом меня знали в 
Испании). - Надеюсь, что наша совместная работа будет полезной. Можете, кстати, 
связаться с Вашим другом Иваном Харишем. 

Он пригласил меня в свои апартаменты. Мы поднялись на второй этаж, где он жил 
со своей женой и ребятишками. Ранее дворец, в котором расположился Тито 
принадлежал высокопоставленному румынскому чиновнику, бежавшему вместе с 
немцами. 

Этот особняк охранялся сотрудниками так называемой "десятки" - той, которая 
охраняла Сталина и его соратников. Позднее, когда Тито узнал об этом, он был 
явно озадачен. 

Я видел как Тито тяготился приставленным к нему подразделением чекистов под 
начальством заместителя начальника охраны Сталина. Соратники Тито, которых я 
знал по войне в Испании, жаловались мне, что наши территории Югославии 
продолжали так оберегать Тито, что к нему можно было попасть только пройдя 
через советскую охрану. Тито тяжело переживал такую изоляцию и при встрече в 
Загребе в августе 1967 году вспоминая об этом, он говорил, что только 
избавившись от нашей охраны, смог спасти Югославию от насильственной 
коллективизации, которую ему навязывал Сталин. 

В дальнейшем мы встречались в рабочем кабинете без переводчика. Тито хорошо 
говорил, по-русски, так как жил и учился в России. 

*** 

Наедине Тито становился простым. Не давал почувствовать, разницы в званиях. Он 
живо интересовался особенностями партизанской борьбы в тех горных районах, в 
которых мне довелось действовать. 

Как-то в одной нашей беседе, Тито высказался отрицательно о деятельности 
руководства румынской и венгерской компартий. Резкость его поразила меня. 

- Нельзя руководить борьбой, сидя в Москве. Победу на блюдечке не получишь. 
Надо было организовать базы в горах и оттуда направлять всю деятельность. Такие 
горы есть и в Болгарии, и в Румынии, и в Чехословакии. 

Немного выждав, я осмелился заметить: 

- Но, товарищ маршал, ваш народ сражается против оккупантов, а Болгария, 
Румыния, Венгрия и Словакия были преданы своими правительствами и немцы 
находились там не на правах оккупантов, а на правах так называемых союзников. 

- Не то говорите, полковник! Немецкие войска вступили в Румынию в качестве 
оккупантов еще 12 октября 1940 года, всего через 38 дней после прихода к власти 
Антонеску и установления фашистской диктатуры. А 1 марта 1941 года немецкие 
войска вступили в Болгарию. Только после того, как Германия оккупировала 
Венгрию, Румынию, Болгарию, Чехословакию и заставила капитулировать союзников 
на Западе, только тогда она 6 апреля напала одновременно на Югославию и Грецию, 
а через два месяца после разгрома этих предоставленных самим себе небольших 
стран, она напала на Советский Союз... - Он помолчал и продолжил, - Через 
полмесяца после нападения на Советский Союз, в начале июля, мы в Югославии уже 
подняли народ на вооруженное восстание, чтобы оттянуть часть гитлеровских 
полчищ на себя. 

Мы понимали, что исход войны зависит от результатов сражений на 
советско-германском фронте, а поэтому спешили своими действиями в тылу врага 
оказать вам помощь. А что в это время делали другие? Кричали о преданности делу 
борьбы против фашизма, призывали к борьбе и... сидели за границей, а народ был 
предоставлен самому себе, второстепенным руководителям, которые действовали, 
оглядываясь на тех, кто сидел в комфортабельных гостиницах! 

Вот и получилось, что болгары, венгры, румыны и словаки принимали участие не в 
борьбе против фашистских полчищ, а в войне против поднявшихся на вооруженную 
борьбу народов Югославии. В нашей стране тоже были предатели - четники, усташи 
и другие, но мы их изолировали. 

Что меня поражало в Тито - это знание обстановки в тылу противника. Мне 
приходилось присутствовать, когда ему докладывали о военных действиях. Он 
задавал вопросы или давал указания так, словно сам был там недавно. Прекрасно 
он знал и командный состав. 

Когда я при одной из встреч рассказал Тито о группе Тищенко (о ней речь 
впереди), он заметил: 

- Смотрю я на ваших партизан и радуюсь. Чудесные воины. - Он встал из-за стола. 
- А теперь, как работник штаба партизанского движения, скажите, а не лучше было 
бы штабы партизанского движения иметь не в Москве, не в тылу Красной Армии, а в 
тылу противника? Ведь у вас партизаны занимали такие огромные пространства, 
полностью освобожденные от противника, что там могли бы разместиться целые 
государства, вроде Албании или Бельгии. Вот там бы и быть штабам партизанского 
движения. 

- У нас там и были областные штабы, оперативные группы республиканских штабов, 
наконец, подпольные обкомы партии. 

- Почему подпольные? - удивился Тито. - У вас у власти одна коммунистическая 
партия, а в тылу врага такие огромные районы, занимаемые партизанами, что 
незачем им рисковать, уходя в подполье. Да из подполья труднее руководить. В 
подполье с собой радиоузел не возьмешь. 

- Подпольными у нас называются обкомы в тылу врага, а фактически они находятся 
на освобожденных партизанами территориях, где восстановлена советская власть. 
Члены обкомов не скрывают своей партийной принадлежности перед партизанами и 
населением. Почти все они являются командирами и комиссарами соединений или 
отрядов. 

- Я думал, что ваши обкомы, как в Болгарии, законспирировались в городах. Мы 
имели свое партизанское подполье в городах, но руководство вывели из городов в 
горы и поставили во главе партизанских отрядов, а потом и частей 
Народно-Освободительной Армии, - пояснил Тито. 

К маршалу вошел Эдвард Кардель22. 

- Надеюсь, я не помешал? 

- Нет! Мы с полковником Стариновым беседуем о партизанской войне, вспоминаем о 
партизанах-интернационалистах. Югославы ведь тоже вели партизанскую борьбу в 
Испании, участвуют в партизанской войне во Франции, а советские партизаны 
вместе с нашими орлами воевали в Польше, Румынии, ныне действуют в Чехословакии 
и на оккупированной территории Югославии. 

Особенно хорошо себя проявили советские партизаны в Словакии. Там они сыграли 
роль детонатора. Взрывчатка была: народ и армия были против предательского 
профашистского правительства и, когда начали прибывать советские партизаны в 
Словакию, начались взрывы, народ восстал, восстала и армия. 

- Замечательное восстание! - воскликнул Кардель. 

- Мне товарищ Старинов рассказал, - продолжил Тито, - как они сохраняли опытные 
кадры партизан для боевых действий в Польше, Чехословакии, Румынии и Венгрии. 

Меня восхищают рейды советских партизан, их удары по вражеским коммуникациям, а 
их борьба в тылу врага за рубежом вызывает не только восхищение, но требует 
глубокого изучения и освоения опыта. 

*** 

В своей работе очень много приходилось встречаться с начальником штаба НОАЮ 
генералом Арсо Иовановичем. Это был исключительно обаятельный и работоспособный 
человек. В отличие от Тито, который якобы не замечал советскую военную охрану 
Арсо Иованович здоровался с ними. Мой контакт с Арсо Иовановичем был для меня 
весьма приятен, и я быстро решал все возникавшие вопросы. 

Вршац 

Вскоре после освобождения восточных районов Сербии, Тито с бывшей при нем 
частью Верховного штаба НОАЮ и наша Военная миссия перебрались на территорию 
Югославии в город Вршац. Это был чистенький городок, в котором жило до войны 
много немцев, но ко времени нашего приезда их не осталось ни одного. 

Во Вршаце я впервые увидел полки Народно-Освободительной Армии Югославии, 
дисциплинированные, боеспособные, хотя и плохо одетые. А комендант города 
вообще ходил в рваных башмаках. 

В подразделениях НОАЮ - у вчерашних партизан - имелось самое разнообразное 
оружие: итальянское, английское, болгарское, румынское, немецкое. У одних - 
винтовки, карабины, у других - автоматы, пулеметы и минометы, но недоставало 
боеприпасов. По пестроте вооружения легко было представить источники его 
пополнения: трофеи, остатки вооружения регулярной армии Югославии и помощь 
Советского Союза и союзников. 

20 октября 1944 г. наши войска совместно с частями югославской армии освободили 
Белград. 

Жители столицы, воины НОАЮ и бойцы Советской Армии радовались победе. Нельзя 
забыть здравицы в честь советских воинов, от всей души подхваченные 
присутствующими "живели русские войницы", "живела Црвена Армия". 

Дружба между нашим и югославским народами имела глубокие корни, и советским 
войскам оказывали всемерную помощь. 

Если нам требовались помещения, их предоставляли в тот же момент, с 
максимальными по тому времени удобствами. Мы чувствовали себя в Югославии как 
дома. 

Если требовалось мобилизовать население и командование обращалось к местным 
жителям, то, как правило, их собиралось гораздо больше и намного раньше 
назначенного срока. Трудились они самозабвенно. 

Трудно описать ту поистине волнующую картину, которая возникала на улицах 
городов и сел Югославии при появлении советских воинов. Приветствовать их 
выходило поголовно все население. Даже в небольших городках и селах народ 
заполнял все улицы. 

Проходящие части Советской Армии народ забрасывал цветами. Стоило колонне наших 
войск остановиться, как гостеприимное югославское население окружало бойцов и 
командиров, им пожимали руки, обнимали и целовали их руки, девушки и дети 
преподносили цветы, часто цветами украшали орудия, боевые и транспортные машины.
 

- Друже! Друже! - восклицали югославы так проникновенно, что чувствовалось 
великое значение этих слов. 

Особенно бурно выражали свою радость дети. Во время гитлеровской оккупации они 
всячески вредили фашистам, а теперь наперебой помогали советским воинам в уходе 
за боевой и транспортной техникой. 

В конце октября 1944 года мне довелось присутствовать на одном митинге, 
стихийно возникшем в районе строительства паромной переправы через Дунай под 
Белградом. На митинге выступали командиры и политработники Советской Армии и 
югославы, которые на смешанном сербско-русском языке приветствовали наших 
воинов и клялись вести борьбу с врагом до полной победы. Митинг закончился 
пением советских и югославских песен. При этом местное население распевало 
"Катюшу". 

После митинга в беседах с местным населением уже не в первый раз пришлось 
слышать такие афоризмы, как например: 

- Советский Союз - родной брат и нас в обиду не даст. 

- Нас с русскими 200 миллионов и нас никому не победить. 

- Россия - наша мать славянская! 

И поневоле вспоминалась старинная югославская пословица. "На небе Бог, на земле 
- Россия". Что здесь можно еще добавить? 

Многие югославские патриоты показывали портреты Ленина, сохраненные ими во 
время фашистской оккупации страны. 

Помощь союзников 

Насколько хорошо относились югославы к нам, настолько холодно к американцам и 
англичанам. 

Характерно, что американское и английское командование часто мешало нам в 
оказании помощи Народной Освободительной Армии Югославии (НОАЮ), чиня всякие 
препоны для того, чтобы мы не могли через базы, расположенные на занимаемой ими 
территории доставлять оружие и боеприпасы. 

Сначала они снабжали Михайловича и его четников, по сути, боровшихся с 
партизанами. Д. Михайлович был даже назначен эмигрантским югославским 
представительством в Лондоне военным министром. Но, когда англичане поняли, что 
перспектив у последнего нет, и помощью четнику они только дискредитируют себя 
перед югославами, то стали помогать Югославской Народной Освободительной Армии. 
Сбрасывали ей большое количество взрывчатых веществ, что давало возможность 
проводить крупные операции по разрушению коммуникаций оккупантов, давали 
некоторое количество продовольствия, даже обмундирования, но плохо снабжали 
стрелковым и тем более артиллерийским вооружением. Они хотели иметь не сильную 
НОАЮ, а партизанские отряды, способные добывать разведывательные данные и 
совершать диверсии. 

Снабжая югославов большим количеством взрывчатых веществ, союзники стремились 
руками югославов проводить значительно больший объем разрушений, чем нужно было 
для вывода из строя коммуникаций. И действительно, многие железные и 
автомобильные дороги, разрушенные самими югославами и американской авиацией, 
вышли из строя на столь длительное время, что некоторые из этих участков 
приходилось восстанавливать потом нашим войскам, а некоторые рокадные линии 
югославы не могли восстановить в течение 3 - 5 лет после окончания войны. 

Англо-американские союзники, помогая НОАЮ, преследовали далеко идущие цели - 
поставить народное хозяйство страны в возможно большую зависимость от помощи 
извне. 

Негативное отношение югославов к союзникам в значительной мере объяснялось 
варварскими налетами авиации на югославские города. Эти бомбардировки наносили 
урон населению, народному хозяйству Югославии, и почти не причиняли вреда 
противнику. 

О холодности отношения свидетельствует один факт. В ноябре 1944 года я ездил на 
аэродром в Земун. Находившиеся на нем горожане, ликвидировавшие разрушения, 
бурно приветствовали советских людей. Американские представители, прибывшие 
вместе с нами, буквально игнорировались местным населением, хотя ростом они 
были повыше. Ни одного приветствия в их адрес. 

Представитель Военной миссии США прокомментировал это так: 

- Вы братья по крови. Славяне. А мы и им, и вам помогали. Вы и на аэродром-то 
приехали на американской машине. 

Белград 

После освобождения югославской столицы Тито со своим штабом и наша Военная 
миссия переехали в Белград, Здесь мы расположились в королевском дворце. 

Помещения были излишне роскошными. Экс-королева и члены королевской семьи, 
оставшиеся в живых, сами полностью себя обслуживали. 

В первые недели после освобождения Белграда в нем недоставало продовольствия, 
не хватало угля, электричества, транспорт фактически не работал. Правительство 
не имело возможности предпринять какие-либо эффективные меры. 

Тито приходилось работать в очень сложной обстановке. Война на освобожденной 
территории и в тылу противника сочеталась с работой по становлению новой 
Югославии, а тут еще внутренние подводные течения - так называемые союзники, 
которые в начале помогали врагам новой Югославии, боровшимся против народа с 
оружием в руках, а потом стали помогать королю и его ставленникам захватить 
власть в стране. 

Работал Тито и рано утром, и поздно ночью. Потому-то он, возможно, казался 
многим нелюдимым. 

Иван Хариш 

Последний раз я видел его в конце октября 1937 года, когда отбывал на Родину. 

Весной 1939 года Испанская республика пала. Почти вся ее армия попала в плен, 
за исключением 14-го партизанского корпуса. Основная его часть вышла на 
территорию Франции, где и была интернирована. Небольшая часть уплыла в Алжир и 
попала в СССР. В их числе был и командир 14-го партизанского корпуса уже 
подполковник Доминго Унгрия. Он нашел меня. Но я уже ничем не мог ему помочь и 
командир знаменитого корпуса вместо того, чтобы совершен-ствовать свои знания, 
стал работать слесарем на Харьковском тракторном заводе. При первой встрече с 
Доминго в 1940 году я поинтересовался судьбой Ивана. 

- Наверное, в лагерях во Франции, куда вышли почти все бригады нашего корпуса,- 
ответил бывший комкор. 

- В одну из наших встреч с Тито я поинтересовался судьбой советника и 
инструктора диверсионной бригады 14 парти-занского корпуса республиканской 
армии Испании, бывшего моего переводчика Ивана Хариша. 

На лице маршала засияла радостная улыбка: 

- Он прославился своими диверсиями. Его даже прозвали Ильей Громовником за 
количество подорванных вражеских поездов и мостов. 

- Этот неугомонный крепыш, - заметил я, - пустил под откос не один десяток 
вражеских поездов в Испании, и я не знаю ни одного случая, чтобы, пойдя на 
задание, он его не выполнил. Хотелось бы с ним встретиться. 

- Это очень просто. У нас есть аэродром. Слетайте туда. А пока обменяйтесь с 
ним радиограммами. 

Иван Хариш командовал специальным диверсионным соединением и по существу 
выполнял обязанности замес-тителя Главкома по диверсиям. Я связался с ним по 
радио. 

Вообще получилась странная вещь: выехал я с генералом Корнеевым с целью 
поработать в тылу врага, но меня оставили исполнять обязанности начальника 
штаба. Только однажды я смог вырваться в тыл противника на встречу, но Хариш не 
смог прибыть на аэродром. 

Рождение романа 

Еще во Вршаце, мне доложили, что задержаны несколько человек, называвших себя 
украинскими партизанами. Их обезоружили, когда они самовольно заняли особняк и 
передавали шифрованные радиограммы. Командир группы - Тищенко просил устроить 
встречу с Т.А. Строкачом. 

Мне нужно было проверить действительно ли это партизаны. Войдя в помещение, где 
их содержали, я увидел хорошо откормленных, упитанных людей. Мысль о том, что 
они терпели лишения, не могла придти в голову, поэтому сомнения военных мне 
были понятны. Тем не менее, среди них были люди, которых я хорошо знал. 

Оказалось, что группу забросили в Венгрию. Пять русских должны были соединиться 
с двумя венграми. Однако, венгры на сбор не явились. Русские же не знали ни 
языка, ни местности, но имели трехлетний стаж партизанской борьбы. Семьсот 
километров прошли по тылам врага в форме красноармейцев. 

Первый день отсиделись в лесочке. Никто их не искал, а местные не выдали. Ночью 
решили идти в Югославию. Они знали о наступлении Красной армии. 

Забрали взрывчатые вещества и мины. Вышли к дороге, устроили засаду. Навстречу 
ехал грузовик. Его остановили. Раздели водителей, отобрали документы, связали 
их и отвели в сторону. До рассвета не велели водителям обозначаться. Машина 
была полна колбасы. На дороге их никто не искал глубокий тыл. Доехали до 
железной дороги. Переезд никем не охранялся. Проехали немного и вернувшись к 
переезду заложили две мины замедленного действия, которые должны были 
взорваться через 3-4 дня. Поехали дальше. Начиналась гористая местность. 
Вытащили из машины все, что нужно, в том числе колбасу. Машину спустили под 
откос. 

Переночевали опять в лесочке. Обошли стороной населенный пункт. Вышли на дорогу 
и опять стали ловить машину. Повезло и на этот раз. Захватили легковушку. Сюда 
не все поместилось. Пришлось ловить еще одну. Связав пассажиров и отобрав 
документы, двинулись на юг. Следующий железнодорожный переезд опять 
заминировали. 

Погони за собой не замечали, хотя знали, что ищут. Выручали МЗД. Уж очень умные 
мины. Они взрывались тогда, когда группы уже и след простыл. Сутки-двое, а если 
надо, то и неделю по ним проходили поезда, а они все выжидали, а когда поезд 
летел под откос, группа находилась уже там, где никто и не думал искать. 

На дорогах появилась охрана. Пришлось идти пешком по азимуту. Продукты 
кончились, а взрывчатки поубавилось. 

Зашли в село к помещику. Сказали, что высадился красный десант. Потребовали 
десять овец. Выйдя из села, овец распустили, оставив одну. 

Через месяц вышли, наконец, в Крайово, где действовала Красная армия. Здесь их 
и взяли. 

Вопросам не было конца. Я поинтересовался: 

- Скажите, когда вам приходилось труднее в тылу врага: в начале войны на своей 
территории или в 1944 году в Румынии? 

- Конечно, самым трудным оказалось начало войны и потому, что противник был 
опытный и сильный, а мы не имели ни опыта, ни знаний. Многие гибли. Обидно 
вспоминать, как в начале войны партизанили в тылу: не знали методов и приемов, 
не имели техники. 

В отрядах было много командиров, вышедших из окружения, но и они не умели 
действовать в тылу врага. 

Самое важное, что везде находились люди, которые стремились помочь. 

- Эх, если бы мы так были подготовлены в начале войны, как перед выброской в 
Венгрию, сказал Фалков, - то на своей территории могли бы уже в первые недели 
бить врага, минировать дороги и пускать под откос поезда и тогда много сил 
пришлось бы немцам отвлекать на охрану коммуникаций. Вот это было бы посильней 
второго фронта. Но в начале войны мы не имели нужных навыков и средств и 
гонялись за отдельными полицейскими, а за нами гонялись обученные каратели. 

- Конечно, мы понимаем, что на своей территории не планировали воевать, - 
добавил Тищенко, - но, к несчастью пришлось. В начале войны среди партизан 
объявилось много специалистов, но не было командиров, которые бы знали 
партизанскую тактику, диверсионную технику, а именно они и были нужны. Впервые 
они у нас появились только через полтора года. 

Позвонил телефон и разговор прервался. 

На следующий день я получил радиограмму Строкача: 

"Старинову. Приветствую. Сообщите, где вы и что делаете, как и в каких целях 
хотите использовать Тищенко, повторяю, Тищенко? Меня интересует южная Венгрия, 
повторяю, Венгрия. Прошу организовать набор Тищенко хороший отряд и направить в 
Венгрию - это будет замечательно и вашим вкладом в дело начатого нами 
партизанского движения остальных стран. Жму руку. Жду ответа. Строкач. 11.00.22.
9.44 года". 

К этому времени у меня были исключительно большие возможности забросить группу 
в Венгрию и на самолете, и через линию фронта, в которой были большие бреши. 

Однако выполнить просьбу Строкача я не смог. Некоторые работники из хозяйства 
Берии проявили по отношению к этой группе особую "бдительность". 

- Товарищ полковник, кто вам разрешил держать при нашей миссии этих диверсантов 
и кормить их без аттестата, - таинственно обратился ко мне некто Гавриков. 

- Вы же знаете, что они выброшены в тыл противника Украинским штабом 
партизанского движения. Надо помочь им попасть по назначению. Вот радиограмма 
Строкача, - и я показал ее Гаврикову. 

- А почему они сразу не пошли "по назначению" в Венгрию, а оказались в нашем 
тылу и как раз в месте дислокации нашей миссии? 

- Ошибка и неудача десантирования, - ответил я. 

- Мы не можем вблизи нашего штаба иметь радиопередатчик у неизвестных людей, - 
раздраженно сказал Гавриков. 

- То есть как неизвестных! Я знаю лично всю группу, а некоторых из них даже 
обучал. Это же подтверждает и Строкач. 

- Это нас не интересует. Я получил указание забрать радиостанцию, прервал меня 
Гавриков. 

У партизан вновь отобрали приемник, а без средств радиосвязи выбрасывать их 
было невозможно. Я обратился к более высокому начальству. Оно оказалось 
разумнее и разрешило оставить группу при штабе Советской военной миссии в 
Югославии. Эта боеспособная группа, численностью всего в 7 человек, фактически 
была единственной реальной силой, которой располагала миссия. 

Воевали мы с ними вместе. Это был основной костяк штаба. Тито их очень любил. 
Он все удивлялся как они шли по Венгрии не зная языка. 

То что произошло с ними, то, что испытал я позднее легло в основу романа, 
который я написал в дни вынужденного "безделья" гораздо позже23. 

"Русский" батальон 

Несмотря на то, что Югославия находится на расстоянии многих сотен километров 
от границ Союза, немало наших граждан вело борьбу с врагом на ее территории. 
Многие из них, угнанные немецкими оккупантами на каторгу, а также 
военнослужащие советской Армии, попавшие в плен к противнику, бежали из лагерей,
 расположенных в Австрии и на севере Италии, выходили на территорию Югославии, 
зная, что там действуют части Народной Освободительной Армии и партизанские 
отряды. 

Население Италии и Югославии всячески помогало советским гражданам, бежавшим из 
фашистской неволи, и выводило их в расположение партизанских отрядов и частей 
НОАЮ. 

В частях НОАЮ находились и русские, которые в свое время покинули Советскую 
Россию, как офицеры Белой армии. 

Однажды я встретил бывшего офицера корниловского полка. Мы в 1919-20 годах 
сражались в разных лагерях: я - в Красной Армии, он - в белой. Вместе с 
Врангелем эвакуировался из Крыма и осел в Югославии. В годы Второй мировой 
войны, немцы начали формировать подразделения из бывших белогвардейцев. Вызвали 
и его. Сначала поручик Петр Свечин дал согласие, но поразмыслив, ушел к 
партизанам, а жена его стала хозяйкой конспиративной квартиры. После войны он 
как реликвию хранил Красную звезду партизана. Я был у него на квартире. В вазе 
он хранил русскую землю. 

Особенно меня интересовали действия "русского" батальона под командой Анатолия 
Игнатьевича Дьяченко. А.И. Дьяченко, учился в Харьковской партизанской школе у 
Максима Константиновича Кочегарова, участвовал в партизанской борьбе на Украине.
 После того, как отряд в неравном бою был рассеян, Дьяченко пытался выйти в тыл 
Красной Армии, но его схватили, и он очутился в лагере военнопленных в Италии. 

Ему с группой удалось бежать. Опыт и знания Дьяченко весьма пригодились. В 
начале 1944 года он командовал русским партизанским батальоном в составе 18-й 
ударной бригады НОАЮ. Этот батальон вырос из роты до 400 человек, пополняясь за 
счет таких же беглецов. У него на вооружении кроме винтовок и автоматов 
находились ручные и станковые пулеметы, ПТР, ротные и батальонные минометы. 

Весть о делах советского (русского) батальона разносилась не только по 
Словенскому Приморью, но и за его пределами. В составе 18-й бригады он успешно 
совершал рейды даже по северо-западным районам Италии. 

Опыт действий советского партизанского батальона, выросшего в ударную бригаду 
на территории Югославии и Италии, показал, как велики были возможности в борьбе 
с врагом в его тылу24. 

Приемы 

Настоящим бедствием для меня стали приемы, устраиваемые Военными миссиями 
Англии, США, СССР. Чего стоила одна только подготовка к этим приемам. Я уже не 
говорю о том, как надо было ловчить, чтобы поменьше пить. 

Я пил мало и только тогда, когда уже совсем нельзя было отказаться, прибегая к 
различным ухищрениям, чтобы вместо спирта пить минеральную воду. 

В Белграде на одном из таких банкетов, устроенном Тито, я оказался вместе с 
сыном Черчилля, который все удивлялся, что я не пью водку. 

Первый тост. Я выпил меньше половины бокала и сразу долил минеральной водой. 
Второй тост я запивал разбавленной водкой. Потом долил в бокал еще минеральной 
воды. 

- Полковник! Все пьют водку, коньяк и вино. Вы комбинируете и уклоняетесь от 
выполнения своего гражданского долга. Видите, я выпиваю свой бокал полностью, - 
заметил Рэндольф Черчилль. 

- Свою норму я выпил, - ответил я. 

- Что за счеты, было бы охоты, - ответил он и тут же налил водку себе и мне. 

Слева от меня сидел заместитель начальника Советской миссии генерал-майор 
Мельников, спокойный в самых трудных условиях, обаятельный, чуткий и знающий 
начальник. У него можно было поучиться такту в обращении с иностранцами. Я 
налил ему в бокал минеральной воды, а потом поменялся с ним. Не знаю, заметил 
ли он, но Черчилль не заметил. 

Кто еще тяготился приемами, так это начальник Верховного штаба НОАЮ генерал 
Арсо Иованович. 

- Сегодня опять прием и опять бессонная ночь! - как-то посетовал он. 

С Арсо Иовановичем мне приходилось много работать, так как оба мы были 
начальниками штабов. Нам необходимо было лучше чем кому-либо знать обстановку в 
тылу противника, разрабатывать планы операций, оказывать помощь материальными 
средствами, составлять сводки донесений. 

В Москву 

В середине ноября 1944 года меня и начальника миссии генерал-лейтенанта Николая 
Васильевича Корнеева отозвали в Москву. В Югославии мы сильно проштрафились: 
Корнеев передал часть имущества, захваченного армией штабу Тито. Об этом было 
доложено куда cледует. Так что пребывание мое в Югославии было 
непродолжительным. Мы с Корнеевым остались без работы. 

Выехал я из Белграда в Будапешт, избрав такой маршрут, чтобы проехать по местам 
наибольшей активности партизан. 

Через несколько лет после войны (1948) наступил период, когда Сталин обвинил 
Тито в измене. Начались репрессии. Меня спасло от возможных тяжелых последствий 
только то, что Тито не успел меня тогда наградить. 

Вернувшись в Москву я поступил в распоряжение Разведуправления Министерства 
обороны. Начальник Управления со мной даже не разговаривал после нашей 
"промашки". Меня вызвали в Главное управление кадров. Здесь меня принял маршал 
Филипп Иванович Голиков25, который был также недоволен нашей работой. 

- Не выполняя точных директив, вы проявляете излишнюю торопливость. 

Был конец ноября 1944 года. Наши войска освободили весь Советский Союз. 

- Куда же Вас направить? Вы опоздали. Все должности заняты. Партизанской войной 
вам заниматься уже нечего. Тут, понимаете, штабы сокращаются. Есть запрос 
главного дорожного управления на опытных минеров, которые должны заниматься 
разминированием в тылу наших войск. Короче, наши войска прошли, а в тылу 
осталось большое количество немецких мин. Они продолжают взрываться и наносить 
урон. Вот организуйте себе такую команду и идите в распоряжение начальника 
дорожных войск. 

Так поздней зимой сорок четвертого года получил назначение в Главное дорожное 
управление Советской Армии для организации разминирования автомобильных дорог 
на территории Германии к Кондратьеву Захару Ивановичу (начальник 
дорожно-транспортного управления). 

Глава 7. Разминирование: найти и обезвредить 

Минная война 

Война в Испании показала исключительно высокую эффективность применения мин 
различного назначения в тылу противника. В результате тщательно продуманных и 
соответствующим образом обеспеченных операций противнику наносился значительный 
ущерб практически без потерь для партизан-диверсантов. Будучи начальником 
Центрального научно-испытательного полигона РККА в 1938-1939 годах я уделял 
большое внимание минно-взрывным заграждениям на железных дорогах и их 
разминированию. С этой целью велись экспериментальные работы по улучшению 
минно-взрывных средств и их установке, по обезвреживанию мин вероятного 
противника. На полигоне в это время сложился костяк минеров-загражденцев, таких 
как Баркарь, создавший специальный механизм для поточного подрыва рельсов. 
Одновременно совершенствовались средства для минирования войсками и 
партизанами: противопоездные мины, угольные мины и пр. Все это нам потом очень 
пригодилось. 

По мере освобождения нашей территории от врага усилилась минная война. 
Гитлеровцы минировали пути, мосты, станционные устройства, другие 
железнодорожные объекты, а также устроенные завалы и даже открытые подступы к 
важным объектам. На каждом шагу наших воинов, особенно восстанавливавших пути 
сообщения, подстерегала опасность. Хитроумные минные устройства противник 
устанавливал против советских диверсантов, а потом и против поездов. Очищение 
от мин освобожденных железных дорог и близлежащей полосы устроенных противником 
заграждений стало одной из важнейших задач. 

В начале Великой Отечественной войны разминированием железнодорожных участков 
занимались минеры частей, которые их восстанавливали. Для этого с переходом на 
штаты военного времени в составе путевых и мостовых батальонов были созданы 
минно-подрывные взводы (МПВ) в составе 28-36 человек, а батальонах других 
специализаций появились отделения минеров, состоявшие из 8 человек. 

Однако уже первые месяцы войны показали, что для успешного решения задач по 
минированию и разминированию железных дорог штатных минеров было недостаточно. 
Поэтому в начале 1942 года почти во всех железнодорожных частях были созданы 
нештатные минно-подрывные взводы или отделения. Они почти вдвое увеличили 
состав минно-подрывных подразделений железнодорожных войск. 

В Главном управлении военно-восстановительных работ (ГУВВР), Управлениях 
военно-восстановительных работ (УВВР), и Управлении железнодорожной бригады 
вопросами разминирования занимались отделы заграждений. В их составе были очень 
опытные специалисты, которые совершенствовали способы разминирования, 
составляли описания устройства различных образцов немецких мин и взрывателей, 
разрабатывали методы их обезвреживания. Все это очень помогало минерам частей 
разбираться в секретах минной техники противника. Так, например, начальник 
отдела заграждений УВВР-3 военный инженер 2-го ранга В.С. Онуфриев и его 
заместитель капитан П.А. Фролов, которые приобрели саперный опыт в октябре 1941 
года разработали инструкцию по минированию и разминированию железных дорог, 
которая стала руководством и для минеров других фронтов. На ее основе ГУВВР 
разработало "Инструкцию по технике минирования и разминирования железных дорог",
 которая была издана и направлена в железнодорожные части в 1943 году. 

Работа минера 

Работа минера особая. Она сопряжена с немалым риском. Недостаток мастерства, 
пренебрежение к правилам разминирования вело к тяжелым последствиям. Именно по 
этим причинам только за один месяц осени 1943 года было потеряно 50 саперов на 
разминировании только железнодорожных участков. 

Проиллюстрируем это работой минеров, получивших саперный опыт в нашей школе 
Оперативно-учебного центра (ОУЦ) в 1941 году. Капитан Ю.В. Аксенов в составе 
минно-подрывного взвода 60-го железнодорожного батальона разминировал стальные 
магистрали с августа 1942 года до Дня Победы. "Фашисты - вспоминал он, - 
отступая, сжигали все, а что не горело, взрывали и минировали. Работы для 
саперов хватало..."26. 

Даже на чрезвычайно разрушенных перегонах, мостах, станциях противник 
устанавливал мины с целью максимального затруднения восстановительных работ. 
Минировалось земляное полотно, даже полоса отвода. Особенно сильно противник 
минировал железные дороги в районе переднего края своей обороны. Большое 
количество различных мин с "сюрпризами" устанавливались на подходах к мостам, 
возле различных сооружений, на дорогах, ведущих к ним. 

На перегоне железной дороги Лиозно-Витебск Ю. Аксенову и его боевым товарищам 
предстояло провести минную разведку и расчистить подходы к трубе под 
железнодорожным полотном. Выполнение задачи осложнялось тем, что участок был на 
виду у врага. Стоило появиться саперам на насыпи, как начинался минометный 
обстрел. Поэтому саперы работали по-пластунски. 

Сначала проделали проход, обезвредили противопехотные мины и произвели разведку 
трубы. Повреждений особых не обнаружили. Пробовали прослушать звуки работы 
часового механизма фугаса замедленного действия. Полная тишина. И все-таки 
чутье минера и весь предыдущий опыт подсказывали: мина должна быть рядом: не 
могли гитлеровцы оставить сооружение целым, без "сюрприза". 

Сверху, над трубой копать невозможно, немцы начеку. Решили вскрывать ее сбоку, 
с северной стороны, где саперов было труднее заметить врагу. Три дня впятером 
долбили мерзлую, крепкую как сталь, землю. Наконец показался колодец, обшитый 
тесом, в котором саперы нашли две противотанковые мины и три ящика с толом. 
Аксенов осторожно обезвредил головной взрыватель, затем боковой, а вот над 
третьим, донным, пришлось крепко подумать. Он оказался с ловушкой, рассчитанный 
на саперов. Однако и с ним наши воины справились. Железнодорожное полотно в 
этом место было спасено. 

Зимой 1942-1943 года немецко-фащистские войска стали применять для минирования 
железных дорог мины замедленного действия (МЗД), которые устанавливались в 
основном у искусственных сооружений, за устоями мостов и на подходах к мостам, 
в насыпях у водопропускных труб, в горловинах станций и в различных станционных 
сооружениях, а также в земляном полотне на перегонах и станциях. 

В начале марта 1943 года наши части выбили противника из Вязьмы. Команда 
технической разведки, которой командовал офицер А. Бутенко, по приказу 
командира 1-й железнодорожной бригады полковника А.С. Дугина, прибыла на этот 
крупный железнодорожный узел, чтобы выявить степень его разрушения. 

При обследовании обнаружили, что на станции Вязьма и в ее окрестностях все 
постройки уничтожены немцами. "Эта картина поразила нас, - вспоминал полковник 
в отставке А. Бутенко. - Кругом тишина, лишь хрустит под ногами битое стекло, 
да свистит в развалинах ветер. Сиротливо стоят закопченные печные трубы. 
Станционные пути разрушены. Особенно сильно подорваны стрелочные переводы, 
линии связи". 

Среди ночи в районе бывшего вокзала глухо громыхнуло. Утром военные 
железнодорожники обнаружили на одном из путей свежую воронку диаметром около 
4-х метров. "Возник вопрос - откуда, - пишет А. Бутенко, - она взялась. 
Самолетов в районе Вязьмы ночью не было. Фронт ушел на запад. Сделали вывод - 
взорвалась мина замедленного действия. Необходимо срочно обнаружить остальные 
скрытые фугасы. Как это сделать? Щуп - основной инструмент для обнаружения мин 
применить невозможно. Весенние морозы сковали балласт до прочности бетона. 
Миноискатель тоже бесполезная штука: на путях и вокруг них слишком много 
металла". 

К полудню выглянуло солнце и резко потеплело. Снег и лед растаяли буквально на 
глазах. И тут опытные саперы заметили, что в некоторых местах поверхность 
балласта просела и со всеми предосторожностями приступили к работе, начали рыть 
котловины для обнаружения минных устройств. Вдруг прогремел взрыв. Над одним из 
котлованов встал черный столб земли, в воздух взлетели обломки рельсов и шпал. 
Двое саперов погибли. 

На месте взрыва бойцы обнаружили фигурный кусок пластмассы коричневого цвета. 
Это была часть корпуса невиданной раньше мины. Вновь приступили к работе. 
Трудились с утроенным вниманием: ножами взрыхляя грунт, разгребая руками 
мерзлые комья земли. Через несколько часов минеры извлекли мину с часовым 
механизмом в пластмассовым корпусе и около 20 килограммов взрывчатки. 
Обезвреженная вражеская мина совершенно новой конструкции с донесением о 
происшедшем была немедленно направлена в штаб бригады. Как оказалось позднее, 
таких хитроумных ловушек гитлеровцы устроили немало. Способ борьбы с ними был 
найден своевременно. Заметим, что у немцев, слава Богу, не было таких 
замедлителей как замедлители М. Файнберга, созданные в начале войны и широко 
нами применявшиеся, начиная с Харьковской заградительной операции. 

Большинство обнаруженных мин замедленного действия имели 231-суточный часовой 
механический взрыватель. Реже применялись химические взрыватели, однако с целью 
затруднения обезвреживания мин немецкие саперы применяли ручные гранаты, 
взрыватели натяжного действия, терочные воспламенители и другие устройства. 
Величина зарядов МЗД колебалась от 50 до 2500 кг. В качестве зарядов нередко 
использовались не только различные взрывчатые вещества, но и авиабомбы, 
артиллерийские снаряды, противотанковые мины и другие боеприпасы. 

Мост через Торопу 

С миной, в которой был установлен химический взрыватель, довелось встретиться 
старшему лейтенанту Н. Потатуркину зимой 1943 года. А случилось это так. 

Удар наших войск был неожиданным и стремительным. В спешке, оставляя вооружение 
и технику, гитлеровцы отошли. Не взорвали они и мост через речку Торопу. Но 
саперы, шедшие в голове технической разведки, понимали, что противник мог его 
заминировать. Эта уверенность укрепилась, когда от местных жителей узнали о том,
 что перед самым отступлением фашисты проводили на мосту какие-то работы. 

Выяснить обстановку на мосту решил командир разведчиков старший лейтенант Н. 
Потатуркин. И вот вместе с четырьмя бойцами он тщательно осмотрел каждый метр 
моста, каждое углубление: что и говорить, немцы умели производить скрытое 
минирование. Поэтому приходилось работать с особой осторожностью. Главное - 
проверить опоры. Офицера обвязали веревкой и спустили вниз, прямо на лед. Под 
первой опорой зарядов не оказалось. Обследовал вторую, третью... И вот, наконец,
 обнаружил, что искал. Полтонны тола было сложено в ящиках под центральной 
опорой. Взрывателей нигде не обнаружил. Это обрадовало. Потатуркин осторожно 
поднял первый ящик. Кажется никаких проводов нет. Значит в нем только 
взрывчатка. Бережно, как самую дорогую вещь, перенес его. Главное - не 
торопиться. И вдруг заметил сизый дымок, выползающий из щелей, такой безобидный 
и мирный с виду. "Меня словно жаром обдало, - вспоминал полковник в отставке Н. 
Потатуркин, - химический взрыватель! Как это я сразу не догадался, теперь - 
поздно. Еще несколько секунд и... Нет, сдаваться еще рано. Надо действовать. 
Открыл крышку, нащупал взрыватель. Плавящаяся металлическая пластинка на исходе.
 Еще секунда - и цепь замкнется. Но взрыва не последовало: успел отсоединить 
взрыватель". 

Тогда, зимой 1943 года, за успешное разминирование моста через речку Торопа 
старший лейтенант Н. Потатуркин был награжден орденом Красной Звезды. 

МЗД немецкие саперы устанавливали, как правило, в вертикальных колодцах, причем 
качество установки зависело от конкретных условий. При заблаговременной 
подготовке они устанавливались в колодцы глубиной до 4, 5 метров небольшого 
поперечного сечения и тщательно маскировались. 

Для лучшей маскировки МЗД часто устанавливались у разрушенных устоев мостов, в 
воронках от авиабомб. В обломках разрушенных сооружений. Особенно хорошая 
маскировка достигалась при установке мин до разрешения участка, а в некоторых 
случаях - с применением двухъярусного расположения мин. 

В качестве противопоездных мин мгновенного действия противник использовал 
противотанковые мины, устанавливаемые непосредственно под рельсами. Во многих 
случаях такие мины для повышения разрушительного действия соединялись 
детонирующим шнуром с мощным зарядом взрывчатых веществ, расположенным, 
например, за обратной стенкой устоя мостов. Подобная топорная установка мин 
немцами была прекрасным подарком нашим минерам: такие мины просто невозможно 
было не найти. 

С целью поражения диверсантов, проникающих на железные дороги противника, на 
многих участках применялись противопехотные мины-"сюрпризы". 

До 1943 года в большинстве случаев каждый МПВ разминировал участок своего 
батальона, а после этого использовался на других работах. Это приводило к 
максимальному использованию сил минеров, так как в это время соседний батальон 
не мог полностью развернуть восстановительные работы из-за того, что его МПВ 
встретился с очень большим объемом работ по разминированию. Да и подготовка МПВ 
к предстоящему разминированию велась слабо из-за того, что в подготовительный 
период взвод отвлекался на другие работы. 

Поэтому требовалось перестроить организацию работ по разминированию 
железнодорожных участков. В начале 1943 года руководство работами по 
разминированию было сосредоточено в штабе бригады. Все штатные МПВ или большая 
их часть на период наступления наших войск сводились в нештатные отряды 
разминирования и передавалась в оперативное подчинение отделению службы 
заграждения бригады, которое непосредственно руководило разминированием всего 
бригадного участка. Начальником такого отряда обычно назначался один из 
офицеров службы заграждения. Отделение службы заграждения заранее планировало 
работы по разминированию, распределяло участки между МПВ, в случае надобности 
осуществляло маневр имеющимися силами, чем обеспечивало отыскание минных полей 
и отдельных мин, обезвреживание или уничтожение их, уборку различных 
взрывоопасных предметов. 

В совершенствовании работ по разминированию многое дала предварительная 
подготовка минеров. Накануне летне-осенней