де приступали к разведывательной 
работе. 
      К 1927 г. Польшу изучили достаточно хорошо. Разведупру была документально 
известна организация ее вооруженных сил, имелись также очень важные и редкие 
материалы, касающиеся мобилизации и предполагаемого стратегического 
развертывания польской армии, и практически вся информация о воздушном флоте. 
      Что же касается конкретных операций советской разведки в Польше в этот 
период, то здесь можно отметить работу Софьи Залесской. Молодую разведчицу в 
1921 г. командировали в Краков с заданием организовать нелегальную резидентуру. 
Успешно справиться с этим заданием ей помогли родственные связи (она 
происходила из дворянской семьи). В результате Залесской удалось быстро войти в 
аристократические и военные круги Кракова и даже завербовать несколько офицеров,
 от которых она получала информацию оперативного характера. В 1922 г., когда 
работа краковской нелегальной резидентуры была налажена, Залесскую направили в 
Берлин. 
      Если говорить о работе легальной резидентуры в Варшаве, то о ней довольно 
интересные подробности рассказывает в своей книге «На путях к термидору» 
советский дипломат-невозвращенец Григорий Беседовский — с ноября 1922 г. 
сначала он был первым секретарем, а затем поверенным в делах УССР, а в сентябре 
1923 г. стал советником полпредства СССР в Варшаве: «В это время, то есть в 
первой половине 1923 г., во главе отдела ЧК и военной разведки при посольстве 
стоял Мечислав Логановский. Это был поляк по происхождению, бывший член 
польской социалистической партии, перешедший затем к коммунистам. Во время 
гражданской войны Логановский отличился на фронте, имел ордена Красного Знамени 
и пользовался личным расположением Дзержинского. Дзержинский, любивший окружать 
себя польскими коммунистами, предложил Логановскому перейти на работу в Чека, и 
Логановский принял предложение. Одновременно с этим он принял также предложение 
Уншлихта быть резидентом Разведывательного управления (Разведупра) в Польше. 
Эта работа давала Логановскому большое политическое влияние, так как Уншлихт 
руководил тогда не только военной разведкой, но и польской секцией 
Коммунистического Интернационала. От Уншлихта, а не от Наркоминдела зависело 
направление советской политики в отношении Польши. 
      Логановский был человеком твердой воли, железной выдержки и зверской 
жестокости. Человеческая жизнь не имела в его глазах никакой ценности. Он готов 
был принести в жертву тысячи жизней, чтобы добиться выполнения какой-либо, 
иногда чисто технической, директивы. Помощником Логановского по отделу Чека 
являлся Казимир Кобецкий, тоже поляк по происхождению и бывший член польской 
социалистической партии. Кобецкий значительно уступал Логановскому по 
политическому развитию и по уму, но зато был блестящим техником, и недаром 
польская газета «Курьер червоный» назвала его в одной из статей о советском 
шпионаже в Польше «королем шпионов». Основной специальностью Кобецкого являлась 
вербовка агентуры вовне посольства. Несмотря на свое официальное положение 
(Кобецкий, как и Логановский, был секретарем миссии), он работал вовне под 
разными вымышленными фамилиями, и надо было обладать действительно блестящими 
способностями, чтобы вести такую двойную жизнь. Информация Кобецкого была 
поставлена блестяще. Он имел десятки осведомителей во всех слоях польского 
общества и еженедельно посылал в Москву обстоятельнейший доклад о внутреннем 
политическом положении Польши. Для этого доклада Кобецкий, впрочем, лишь 
систематизировал сырой материал, который обрабатывался вторым помощником 
Логановского — Карским (Тыщуком по кличке). 
      Карский был несомненно крупным политическим работником. Типичный 
интеллигент, вечно бегающий с книжкой или газетой в руке, близорукий и 
рассеянный, он был похож на учителя провинциальной школы. Он обладал большими 
политическими знаниями, много работал над собой, прекрасно разбирался во 
внутренней польской обстановке, знал всех политических лидеров, со всеми их 
достоинствами и недостатками. Карский считался в Чека 
64 
      «кабинетным» работником, и к нему относились поэтому несколько свысока. 
Оперативная работа ему никогда не поручалась, лишь изредка, когда Кобецкий 
бывал занят, Карский ходил в город на свидания с информаторами, но при этом у 
него бывал такой растерянный, перепуганный и вместе с тем таинственный вид, что 
за несколько километров можно было догадаться, что он идет на конспиративное 
свидание. Однажды Кобецкий вздумал подшутить над ним, и, когда Карский вечером 
возвращался в посольство, в одном из темных переулков к нему подскочила 
какая-то фигура и крикнула: «Арестую вас, как сотрудника ГПУ! Следуйте за мной 
на Братскую улицу!» (на этой улице помещалась политическая полиция). Карский, 
несмотря на свое дипломатическое звание, покорно поплелся за фигурой, не 
попросив даже предъявить какое-нибудь служебное удостоверение. На одном из 
ближайших перекрестков фигура юркнула в подворотню, а перепуганный Карский еле 
живым добрался до посольства и рассказал о своем страшном приключении. Кобецкий 
смеялся до слез, так как неизвестный, «арестовавший» Карского, был одним из его 
агентов... 
По линии военной разведки Логановский имел в качестве помощника офицера 
красного генерального штаба Еленского. Еленский прекрасно наладил разведку, 
пользуясь услугами коммунистов-рабочих на железных дорогах, заводах и фабриках 
и работой Союза коммунистической молодежи в армии. Главной опорной базой его 
работы был Данциг. Там, на территории вольного города, работали в то время 
военные разведки нескольких стран, и там же устроил свою главную квартиру 
Еленский. Польские граждане ездили в Данциг без виз. Это создавало большие 
удобства в работе агентов Еленского, ездивши