ИМПЕРИЯ ГРУ 
Очерки истории российской военной разведки 
Москва 
«ОЛМА-ПРЕСС» 
1999 
      Авторы выражают свою признательность за помощь в работе Михаилу 
Алексеевичу Алексееву, Евгению Александровичу Горбунову и Валерию Яковлевичу 
Кочику. 
      Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. 
      Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. — М.: ОЛМА-ПРЕСС,
 1999. — ... с.: илл. — ... (Досье) 
ISBN 
      В книге впервые в исчерпывающем объеме собраны сведения об уникальных и 
практически неизвестных операциях российской военной разведки на протяжении 
почти двух веков ее существования, о создании нелегальных резидентур в 20-30-е 
годы, о роли ГРУ в похищении атомных секретов и многом другом. Подробно 
рассказывается о руководителях ГРУ, о структуре управления, спецназе ГРУ. 
      Впервые приводятся имена сотен ранее неизвестных военных разведчиков. 
Книга снабжена документальным приложением и большим библиографическим 
справочником. 
      © А.И.Колпакиди, Д.П.Прохоров, 1999 
      © Издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 1999 

Том 1 
Военная разведка в России до 1917 г. 
      Существует мнение, что разведка — одна из старейших профессий на земле. В 
доказательство этого часто приводят цитаты из Ветхого завета или из шумерского 
эпоса о Гильгамеше. Во многом это утверждение правомерно. Действительно, слово 
«разведка» в своем изначальном смысле предполагает проведение какого-либо 
тайного обследования со специальной целью. Но гораздо важнее другое: то, что 
разведка — это необходимый механизм для решения важнейших государственных задач.
 Это доказано историей, это подтверждает и современность. 
      Говоря о России, надо отметить, что с момента образования Киевской Руси 
разведка была делом государственным и велась на двух уровнях — 
внешнеполитическими и военными ведомствами. Для сбора разведывательных сведений 
использовались русские подданные: послы и сотрудников посольств, направляемых 
для переговоров, с XVII века — члены постоянных миссий за границей, гонцы, 
торговые люди, представители духовенства, жители пограничных областей, крупные 
и мелкие воинские отряды, а также отдельные военнослужащие. Привлекались для 
ведения разведки и иностранцы, в том числе и проживающие на территории русского 
государства (купцы, церковнослужители, сотрудники зарубежных представительств, 
перебежчики и военнопленные). 
      В ХVI веке в России появляются первые органы центрального управления, 
организующие и ведущие разведку, благодаря чему осведомленность руководства 
государства о замыслах и намерениях противника возросла. По мере роста влияния 
России на международные дела возрастала и роль разведки. В 1654 г. по указу 
царя Алексея Михайловича основан Приказ тайных дел, где сосредотачивается 
управление разведкой. Руководителями Приказа — дъяками — были Д.М.Башмаков, Ф.М.
Ртищев, Д.Л.Полянский и Ф.Михайлов. Преображенским приказом (1686-1729), 
осуществлявшим функции тайной полиции, в том числе и разведывательные, 
руководили отец и сын князья Ромодановские — Федор Юрьевич (1686-1717) и Иван 
Федорович (1717-1729). 
      Петр I в воинском уставе 1716 г. впервые подводит законодательную и 
правовую базу под разведывательную работу. 
      Усиление военных действий в конце XVIII — начале ХIХ веков ставит перед 
разведкой новые задачи, а к ее ведению привлекаются все новые силы и средства. 
Это потребовало создания специального центрального органа разведки, особенно 
военной, который соединил бы в себе как добывающие, так и обрабатывающие 
функции агентурной стратегической и войсковой разведок. Решающим же толчком к 
организации постоянно действующего центрального органа российской военной 
разведки послужили кровопролитные войны, которые Россия с 1805 г. вела с 
наполеоновской Францией. На этом периоде истории российской военной разведки мы 
остановимся более подробно. 
      Поражение русских войск в компаниях 1805 и 1806-1807 гг. закончилось 
заключением 25 июня 1807 г. Тильзитского мира с Францией. Но подписание мирного 
договора, во многом ущемляющего русские интересы, вовсе не означало для России, 
что войны с французским императором больше не будет никогда. Это прекрасно 
понимал император Александр I и все русские государственные деятели. В связи с 
этим своевременное получение информации о политических и военных планах 
Наполеона приобрело первостепенное значение. Поэтому, когда генерал М.
Барклай-де-Толли в 1810 г. стал военным министром и приступил к укреплению 
армии, он начал огромное внимание уделять организации военной стратегической 
разведки. 
      Большую роль в создании военной разведки в России сыграл генерал-адъютант 
князь П.М.Волконский, будущий начальник квартирмейстерской части Главного штаба 
русской армии. В 1807-1810 гг. он находился в заграничной командировке, по 
возвращении из которой представил отчет «О внутреннем устройстве французской 
армии генерального штаба». 
2 
      Находясь под влиянием этого отчета, Барклай-де-Толли поставил перед 
Александром I вопрос об организации постоянного органа стратегической военной 
разведки. 
И первым таким органом стала Экспедиция секретных дел при военном министерстве, 
созданная по инициативе Барклая-де-Толли в январе 1810 г. В январе 1812 г. ее 
переименовали в Особенную канцелярию при военном министре. По его мнению, 
Экспедиция секретных дел должна была решать следующие задачи: ведение 
стратегической разведки (сбор стратегически важных секретных сведений за 
рубежом), оперативно-тактической разведки (сбор данных о войсках противника на 
границах России) и контрразведки (выявление и нейтрализация агентуры 
противника)1. Первыми руководителями военной разведки России поочередно 
становились три близких к военному министру человека: с 29 сентября 1810 г. — 
флигель-адъютант полковник А.В.Воейков, с 19 марта 1812 г. — полковник А.А.
Закревский, с 10 января 1813 г. — полковник П.А.Чуйкевич2. 
В том же январе 1810 г. Барклай-де-Толли разговаривает с Александром I о 
необходимости организации стратегической военной разведки за границей и 
попросил разрешение направить в русские посольства специальных военных агентов, 
с тем чтобы собирать сведения «о числе войск, об устройстве, вооружении и духе 
их, о состоянии крепостей и запасов, способностях и достоинствах лучших 
генералов, а также о благосостоянии, характере и духе народа, о местоположении 
и произведениях земли, о внутренних источниках держав или средствах к 
продолжению войны и о разных выводах, предоставляемых к оборонительным и 
наступательным действиям»3. Эти военные агенты должны были находиться при 
дипломатических миссиях под видом адъютантов при послах-генералах или 
гражданских чиновников и служащих министерства иностранных дел. 
      Александр I согласился с предложениями Барклая де Толли, и для выполнения 
секретных поручений в зарубежные командировки были направлены следующие 
офицеры: 
      — полковник А.И.Чернышев (Париж); 
      — полковник Ф.В.Тейль фон Сераскерен (Вена); 
      — полковник Р.Е.Ренни (Берлин); 
      — поручик М.Ф.Орлов (Берлин); 
      — майор В.А.Прендель (Дрезден); 
      — поручик П.Х.Граббе (Мюнхен); 
      — поручик П.И.Брозин (Кассель, потом Мадрид). 
      Разведывательные задачи им надлежало выполнять тайно. Например, в 
инструкции майору Пренделю указывалось: 
«... настоящее поручение ваше должно подлежать непроницаемой тайне, посему во 
всех действиях ваших вы должны быть скромны и осторожны. Главнейшая цель вашего 
тайного поручения должна состоять, чтобы ... приобрести точные статистические и 
физические познания о состоянии Саксонского королевства и Варшавского 
герцогства, обращая особое внимание на военное состояние ... а также сообщать о 
достоинствах и свойствах военных генералов»4. 
Особо отличился на этом поприще полковник А.И.Чернышев, офицер Особенной 
канцелярии квартирмейстерской части Главного штаба. За короткий срок ему 
удалось создать во Франции сеть информаторов в правительственной и военной 
сферах и получать от них, часто за большое вознаграждение, интересующие Москву 
сведения. Так, 23 декабря 1810 г. он писал, что «Наполеон уже принял решение о 
войне против России, но пока что выигрывает время из-за неудовлетворительного 
положения его дел в Испании и Португалии»5. 
1 Очерки истории российской внешней разведки. М., 1996. Т.1. С.111. 
2Алексеев М. Военная разведка России. Кн.1. М., 1998. С.33-38. 
3 Очерки истории российской внешней разведки. М., 1996. Т.1. С.111. 
4 Ламбик С. Люди непроницаемой тайны // Новости разведки и контрразведки, 1996. 
№24. С.15. 
5 Там же. С.15. 
3 
      Вот еще одно донесение Чернышева в Петербург, где он, давая 
характеристику маршалу Франции Даву, выказывает себя внимательным и умным 
наблюдателем: 
      «Даву, герцог Ауэрштадтский, князь Экмюльский. Маршал Империи, 
главнокомандующий войсками на севере Германии. Человек грубый и жестокий, 
ненавидимый всеми, кто окружает Императора Наполеона; усердный сторонник 
поляков, он большой враг России. В настоящее время это тот маршал, который 
имеет наибольшее влияние на Императора. Ему Наполеон более чем всем другим 
доверяет и которым он пользуется наиболее охотно, будучи уверен, что, каковы бы 
ни были его приказы, они будут всегда исполнены точно и буквально. 
Не обнаруживая под огнем особо блестящей храбрости, он очень настойчив и упорен 
и, сверх того, умеет всех заставить повиноваться себе. Этот маршал имеет 
несчастье быть чрезвычайно близоруким»6. 
      Одним из информаторов Чернышева являлся работник военного министерства 
Франции М.Мишель. Он входил в группу сотрудников, которые раз в две недели 
составляли лично для Наполеона в единственном экземпляре сводку о численности и 
дислокации французских вооруженных сил. Копию этой сводки Мишель передавал 
Чернышеву, а тот отправлял ее в Петербург. К сожалению, деятельность Чернышева 
в Париже закончилась в 1811 г. В тот момент, когда он находился в Петербурге, 
французская полиция обнаружила при негласном обыске его парижского дома записку 
М.Мишеля. В результате Чернышева обвинили в шпионаже, и он не смог вернуться во 
Францию, а Мишеля приговорили к смертной казни. 
      Еще одним ценным русским агентом во Франции был, как это не покажется 
удивительным, князь Шарль-Морис Талейран, бывший министр иностранных дел 
Наполеона. В сентябре 1808 г. во время Эрфуртского свидания Александра I и 
Наполеона он сам предложил свои услуги русскому императору. Первоначально 
Александр недоверчиво относился к словам Талейрана, но после конфиденциальной 
встречи его подозрения рассеялись. За огромное по тем временам вознаграждение 
Талейран сообщал о состоянии французской армии, давал советы относительно 
укрепления российской финансовой системы и т.д. А в декабре 1810 г. он написал 
Александру I, что Наполеон готовится к нападению на Россию и даже назвал 
конкретную дату — апрель 1812 г. 
      Но несмотря на то, что переписка Талейрана с Александром велась с 
соблюдением всех правил конспирации, к началу 1809 г. у Наполеона появились 
подозрения в двойной игре Талейрана. В январе Наполеон неожиданно передал 
командование испанскими армиями маршалам, а сам возвратился в Париж. 28 января 
1809 г. произошла знаменитая сцена, многократно приводившаяся в мемуарной 
литературе. Император в буквальном смысле набросился на Талейрана со словами: 
«Вы вор, мерзавец, бесчестный человек! Вы не верите в бога, вы всю вашу жизнь 
нарушали все ваши обязательства, вы всех обманывали, всех предавали, для вас 
нет ничего святого, вы бы продали вашего родного отца!.. Почему я вас еще не 
повесил на решетке Карусельской площади? Но есть, есть еще для этого достаточно 
времени! Вы — грязь в шелковых чулках! Грязь! Грязь!..»7. 
      Однако, у Наполеона не было конкретных доказательств предательства 
Талейрана, гроза прошла стороной, и Талейран до самого начала войны передавал в 
Россию важную информацию. 
      Большое внимание уделял Барклай-де-Толли и агентурной разведке, которую 
вели своими силами командующие полевыми армиями и командиры корпусов. 27 января 
1812 г. Александр I подписал три секретных дополнения к «Учреждению для 
управления Большой действующей армией»: «Образование высшей воинской полиции», 
«Инструкция директору высшей воинской полиции» и «Инструкция Начальнику 
Главного штаба по управлению высшей воинской полицией». Эти документы вобрали в 
себя представления Барклая-де-Толли и его окружения о 
         6 Очерки истории российской внешней разведки. Т.1. С.112-113. 
         7 Тарле Е. Талейран. М., 1992. С.112-113. 
4 
      подходах к организации и ведению военной разведки и контрразведки 
накануне и во время боевых действий. В них особенное внимание обращается на 
ведение агентурной разведки. Так, в дополнении об «Образовании высшей воинской 
полиции» говорилось об постоянном использовании агентуры (п.13 «О лазутчиках»): 

      «1. Лазутчики на постоянном жалованье. Они ... рассылаются в нужных 
случаях, под разными видами и в различных одеяниях. Они должны быть люди 
расторопные, хитрые и опытные. Их обязанность есть приносить сведения, за коими 
они отправляются, и набирать лазутчиков второго рода и разносчиков переписки. 
2. Лазутчики второго рода должны быть предпочтительно обывателями нейтральных и 
неприятельских земель разных состояний, и в числе оных дезертиры. Они приносят 
сведения по требованию и по большей части местныя. Они получают особенную плату 
за каждое известие, по мере его важности»8. 
      Там же давалась классификация агентов, чья задача заключалась «в 
собирании сведений о неприятельской армии и занимаемой ею земли: 
      — 1-е в земле союзной; 
      — 2-е в земле нейтральной; 
      — 3-е в земле неприятельской.» 
      При этом делались следующие разъяснения: 
      «— Агенты в земле союзной могут быть чиновники гражданские и военные той 
земли или от армии посланные. 
      — Агенты в земле нейтральной могут быть нейтральные подданные, имеющие 
знакомства и связи, и по оным, или за деньги снабжаемые аттестатами, паспортами 
и маршрутами, для переездов нужными. Они могут быть равным образом бургомистры, 
инспекторы таможен и проч. 
— Агенты в земле неприятельской могут быть лазутчики, в оную отправляемые и 
постоянно там остающиеся, или монахи, продавцы, публичные девки, лекари и писцы,
 или мелкие чиновники, в неприятельской службе находящиеся»9. 
      А в дополнении к «Инструкции Начальнику Главного штаба по управлению 
высшей воинской полицией» было и такое положение: 
«В случае совершенной невозможности иметь известие о неприятеле в важных и 
решительных обстоятельствах должно иметь прибежище к принужденному шпионству. 
Оно состоит в склонении обещанием наград и даже угрозами местных жителей к 
проходу через места, неприятелем занимаемыя»10. 
      Это положение появилось не случайно. Объяснение ему можно найти в письме 
де Лезера, занимавшегося организацией агентурной разведки на западной границе, 
Барклаю-де-Толли от 6 декабря 1811 г.: 
«Крайняя осмотрительность, — пишет де Лезер, — которая проявляется жителями 
Герцогства (Варшавского княжества. — Прим. авт.) по отношению к 
путешественникам, создает для нас большие трудности по заведению агентов и 
шпионов, способных принести пользу»11. 
      Но невзирая на все трудности, агентурная разведка в войсках перед началом 
войны велась достаточно активно и приносила много информации. Свидетельство 
тому докладная записка командующего 2-й Западной армией князя Багратиона 
Барклаю-де-Толли. Вот выдержка из нее: 
      «А как я намерен в сомнительные места для тайного разведывания делать 
посылки под иным каким предлогом достойных доверенности и надежных людей, то 
для свободного проезда за границу не угодно ли будет Вашему 
Высокопревосходительству прислать ко мне несколько 
         8 Алексеев М. Лексика русской разведки. М., 1996. С.39. 
         9 Там же. С.49. 
         10 Там же. С.77. 
         11 Там же. С.48. 
5 
бланков пашпортов за подписанием господина канцлера, дабы ... удалить могущее 
пасть подозрение»12. 
      Что касается войсковой разведки, то ведение ее практически не подверглось 
изменению. В основном она проводилась по старинке — конными разъездами. 
«Инструкция Начальнику Главного штаба по управлению высшей воинской полицией» 
предписывала вести войсковую разведку следующим образом: 
«Вооруженное шпионство производится следующим образом. Командующий отряжает 
разные партии козаков ... команды сии поручает он самым отважным офицерам и 
дает каждому расторопного лазутчика, который бы знал местное положение ...»13. 
Следует сказать несколько слов и о контрразведывательных операциях, проводимых 
в России накануне войны 1812 г. В архивных документах есть сведения, что в 
период с 1810 по 1812 г. на территории Российской империи было задержано и 
обезврежено 39 военных и гражданских лиц, работавших на иностранные 
спецслужбы14. 
      В результате принятых русским командованием мер к лету 1812 г., несмотря 
на сложные оперативные условия, разведка смогла достичь неплохих результатов. 
Так, ей удалось узнать точное время предполагаемого наступления французских 
войск, их численность, места дислокации основных подразделений, а также 
установить командиров армейских подразделений и дать им характеристики. Кроме 
того, она наладила агентурные связи на территориях, контролируемых неприятелем. 
Но, что следует отметить особо, данные, полученные разведкой, к сожалению, не 
оказали существенного влияния на выработку плана ведения военных действий. 
Оборонительный план Фуля, по которому стратегическая инициатива уступалась 
противнику, не только не соответствовал реальной обстановке, но и полностью 
игнорировал данные разведки. 
      Разумеется, это отразилось на первом этапе боевых действий и привело к 
тому, что для русского командования начало военных действий в 
оперативно-тактическом плане стало внезапным. Так, в Вильно, где находился 
Александр I, о переправе Наполеона через Неман узнали только спустя сутки от 
генерала В.В.Орлова-Денисова, чей полк находился на самой границе. Внезапность 
французского наступления внесла некоторую дезорганизацию в работу русского 
командования и сказалась на управлении разведкой. В дневнике Н.Д.Дурново, 
состоявшего в начале 1812 г. в свите начальника квартирмейстерской части 
Главного штаба П.М.Волконского, есть следующие записи, датированные 27 и 28 
июня: 
      «27. ... Главная квартира его величества осталась в Янчинах, 
Барклая-де-Толли — в Дворчанах, в двух верстах от нашей. Не было никаких 
известий о движении неприятеля. Одни предполагают, что он направился на Ригу, 
другие — что на Минск; я придерживаюсь последнего мнения ... 
28. Весь день прошел за работой. Нет никаких сведений о французах. Наши 
аванпосты проделали двадцать верст от своих позиций, не встретив ни одного 
неприятеля. Евреи предполагают, что Минск занят самим Наполеоном»15. 
      Но вскоре растерянность прошла, и в командование русской армии начала 
регулярно поступать информация от разведки. В течение всей войны командование 
уделяло разведке огромное внимание, понимая всю важность получения 
своевременных и точных данных о противнике. Свидетельство тому, например, 
предписание Кутузова генералу Платову от 19 октября 1812 г.: 
      «При нынешних обстоятельствах мне непременно нужно, чтоб Ваше 
высокопревосходительство доставляли как можно чаще сведения о неприятеле, ибо, 
не имея 
         12 Там же. С.25. 
         13 Там же. С.77. 
         14 Очерки истории российской внешней разведки. Т.1. С.113. 
         15 Дурново Н.Д. Дневник 1812 г. В кн.: 1812 г. ... Военные дневники. М.
, 1990. С.81. 
6 
скорых и верных известий, армия сделала один марш совсем не в том направлении, 
как бы ей надлежало, отчего весьма вредные следствия произойти могут»16. 
      Из всех видов разведки наиболее трудным оказался сбор сведений с помощью 
агентуры, особенно в районе деятельности 3-й Западной армии генерала А.
Тормасова. Связано это было с неприязненным отношением местного населения к 
русским и отсутствием достаточных денежных средств. Вот что пишет по этому 
поводу в своем «Журнале» генерал В.В.Вяземский, командовавший дивизией в 3-й 
Западной армии: 
«30-го (августа). Мы по сю пору еще не знаем, где неприятельские корпусы 
расположены и какое их намерение, — мало денег, нет верных шпионов. Обыватели 
преданы им, жиды боятся виселицы»17. 
      Однако на исконных русских землях, особенно после того, как французы 
заняли Москву, агентурная разведка действовала плодотворно и добывала важные 
сведения. Вот один из примеров. Купец Жданов не успел выехать из Москвы и был 
взят в плен французами. В штабе маршала Даву ему предложили проникнуть в 
расположение главной русской армии и собрать нужные французам сведения, за что 
ему обещали большое вознаграждение. Жданов «согласился». Получив от французов 
список с интересующими их вопросами и оказавшись в расположении русских войск, 
он немедленно потребовал доставить его к генералу Милорадовичу и подробно 
рассказал ему о полученном от неприятеля задании и его положении в Москве. 
Кутузов, оценив его патриотический поступок, принял Жданова и наградил его 
медалью, а генерал Коновницын 2 сентября выдал ему такое свидетельство: 
«Московский третьей гильдии купец Петр Жданов, подвизаем будучи ревностью и 
усердием к своему Отечеству, несмотря ни на какие лестные предложения со 
стороны французов, наклонявших его к шпионству, оставил дом, жену и детей, 
явился в главную квартиру и доставил весьма важные сведения о состоянии и 
положении неприятельской армии. Такой его патриотический поступок заслуживает 
признательности и уважения всех истинных сынов России»18. 
      Не утратила своего значения агентурная разведка и в период перехода 
русской армии в контрнаступление. Вот что пишет об этом А.Ермолов, бывший во 
время войны 1812 г. начальником штаба 1-й, а потом и главной армии: 
«Фельдмаршалу докладывал я, что из собранных от окрестных поселян показаний, 
потвержденных из Смоленска выходящими жителями, граф Остерман доносит, что тому 
более уже суток, как Наполеон выступил с своей гвардией на Красный. Не могло 
быть более приятного известия фельдмаршалу ...»19. 
      Наряду с агентурной разведкой использовались и играли большую роль опрос 
пленных и перехват корреспонденции противника. Данные методы ведения разведки 
применялись постоянно. Так, в период отступления русской армии перед Смоленским 
сражением таким образом были добыты важные данные. Генерал Ермолов описывает 
этот случай так: 
«Атаман Платов, подкрепленный авангардом графа Палена, встретил при селении 
Лешне сильный отряд французской конницы, разбил его и преследовал до Рудни. В 
плен взято: один израненный полковник, несколько офицеров и 500 нижних чинов. 
Полковник сообщил, что о приближении нашем они не имели известия и на то 
особенных распоряжений не сделано, равномерно и в других корпусах никаких 
движений не происходит. Из взятых бумаг в квартире командовавшего генерала 
Себастиани видно было распоряжение для передовых постов и наставление генералам,
 кто из них, для которой части войск и с какими силами должен служить 
подкреплением для сохранения общей связи»20. 
16 Кутузов М.И. Письма, записки. М., 1989. С.376-377. 
17 Вяземский В.В. «Журнал». 1812 г. В кн.: 1812 г. ... Военные дневники. С.210. 

18 Жилин П.А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974. С.251-252. 
19 Записки А.П.Ермолова. 1798-1826 гг. М., 1991. С.236. 
20 Там же. С.157. 
7 
      Еще одним примером получения ценной информации при опросе пленных может 
служить рапорт Кутузова Александру I от 29 августа, написанный после 
Бородинского сражения. В нем Кутузов на основании сообщенных пленными сведениях 
делает выводы о потерях французской армии: 
      «... Пленные показывают, однако же, что неприятельская потеря чрезвычайно 
велика. Кроме дивизионного генерала Бонами, который взят в плен, есть и другие 
убитые, между прочим Давуст ранен ... 
P.S. Некоторые пленные уверяют, что общее мнение во французской армии, что они 
потеряли ранеными и убитыми сорок тысяч»21. 
      Большую пользу приносил и перехват корреспонденции и документов 
противника. Так, отряд полковника Кудашева в день Тарутинского боя 5 октября 
захватил предписание маршала Бертье одному французскому генералу об отправлении 
всех тяжестей на Можайскую дорогу. Это позволило Кутузову принять правильное 
решение об отказе от преследования разбитого авангарда неприятеля под 
командованием Мюрата и сосредоточить основные силы на Калужской дороге, закрыв 
тем самым путь французам на юг. Еще одной иллюстрацией важности перехвата 
неприятельской корреспонденции для принятия русским командованием важных 
решений служит письмо Кутузова командующему 3-й армии адмиралу П.Чичагову от 30 
октября: 
      «Господин адмирал! 
Для большей уверенности посылаю еще раз вашему превосходительству достоверные 
подробности, подчерпнутые из переписки, вплоть до писем самого Наполеона, — 
копии с которых я вам уже отослал. Из этих выдержек Вы увидите, господин 
адмирал, как в действительности ничтожны те средства, коими располагает 
противник в своем тылу в части продовольствия и обмундирования ...»22. 
      По-прежнему важнейшую роль в ходе боевых действий играла войсковая 
разведка, проводимая с помощью разъездов и партий казаков. Специально 
останавливаться на этом виде разведки нет необходимости. Думается, что важность 
его будет видна из донесения Кутузова Александру I от 23 августа: 
«... Касательно неприятеля, примерно уже несколько дней, что он стал 
чрезвычайно осторожен, и когда трогается вперед, то сие, так сказать, ощупью. 
Вчерашнего дня посланной от меня полковник князь Кудашев заставил с 200 казаков 
всю конницу Давустова корпуса и короля неаполитанского несколько часов сидеть 
на лошадях неподвижно. Вчера неприятель ни шагу вперед движения не сделал. 
Сегодня казачьи наши форпосты от меня в 30-ти верстах дороги наблюдают весьма 
рачительно ...»23. 
      Для ведения разведки и сбора сведений о неприятеле использовались все 
возможности. Например, во французскую армию посылались парламентеры. Один из 
них — поручик Михаил Федорович Орлов (впоследствии генерал-майор, будущий 
декабрист) — вернувшись назад, подробно описал все им виденное. На основании 
его донесения Кутузов составил следующий рапорт от 19 августа Александру I о 
численности французской армии: 
      «Кавалергардского полка поручик Орлов, посланный парламентером до 
прибытия моего к армиям главнокомандующим 1-ю Западною армиею для узнания о 
взятом в плен генерал-майоре Тучкове, после 9-ти дневного содержания его у 
неприятеля донес мне при возвращении вчерашнего числа довольно подробные 
сведения. При встрече его неприятельским аванпостом по Смоленской дороге у 
деревни Коровино он застал короля неаполитанского со всею его кавалерией, 
которую полагает он около 20000. В недалеком от него расстоянии фельдмаршала 
Давуста корпус, состоящий из 5 дивизий, имянно из дивизии Моран, дивизии Фриан, 
дивизии Годен, который при сражении у Заболотье ранен и умер, дивизии Дессек и 
дивизии Компанс, силы которого корпуса полагает он около 50000. Потом за оным в 
расстоянии 45-ти верст при 
         21 Кутузов М.И. Указ. соч. С.338. 
         22 Там же. С.403. 
         23 Там же. С.320. 
8 
      деревне Заболотье корпус маршала Нея, составленный из 3-х дивизий, из 
дивизии Ледрю, дивизии Разу и дивизии виртембергских войск, состоящих под 
командую виртембергского принца наследного. Корпус сей он полагает около 20000. 

      Потом в Смоленске он нашел императора Наполеона с его гвардией, в силах 
около 30000 и 5-й корпус, составленный из поляков, около 15000, который корпус 
составлен из дивизий генерала Зайончека и генерала Князевича, следуемые по 
дороге, где отступала 2-я Западная армия, по которой он, Орлов, будучи 
возвращен, не нашел более никого, а слышал только он от французских офицеров, 
что на левом неприятельском фланге по направлению к Сычевке следуют корпусы 
фельдмаршала Жюно и Мортье под командою вице-короля итальянского, не более оба 
как в 30000, что и составило бы 165000. 
      Но по расспросам, деланным нашими офицерами по квартирмейстерской части 
от пленных, полагаю я донесение Орлова несколько увеличенным. 
Генерал от инфантерии князь Г(оленищев) Кутузов»24. 
      Впрочем, рассказ о разведывательных операциях русской армии в 1812 г. не 
был бы полным без упоминания о сборе сведений о неприятеле при помощи 
партизанских отрядов, основная задача деятельности которых была сформулирована 
Кутузовым следующим образом: 
«Поелику ныне осеннее время наступает, через что движения большою армией 
делаются совершенно затруднительными, то и решился я, избегая генерального боя, 
вести малую войну, ибо раздельные силы неприятеля и оплошность его подают мне 
более способов истреблять его, и для того, находясь ныне в 50 верстах от Москвы 
с главными силами, отдаю от себя немаловажные части в направлении к Можайску, 
Вязьме и Смоленску»25. 
      Армейские партизанские отряды создавались преимущественно из казачьих 
войск и были неодинаковыми по своей численности: от 50 до 500 человек. Перед 
ними ставились следующие задачи: уничтожать в тылу противника его живую силу, 
наносить удары по гарнизонам, подходящим резервам, выводить из строя транспорты,
 лишать противника продовольствия и фуража, следить за передвижением 
неприятельских войск и доносить об этом в Главный штаб русской армии. О 
последнем направлении деятельности партизан известный поэт и командир 
партизанских отрядов Денис Васильевич Давыдов пишет следующим образом: 
«Партизанская война имеет влияние и на главные операции неприятельской армии. 
Перемещение ее в течение кампании по стратегическим видам долженствует 
встретить необоримые затруднения, когда первый и каждый шаг ее может быть 
немедленно быть известен противному полководцу посредством партий (партизанских 
— Прим. авт.)»26. 
      Первым армейским партизанским отрядом был отряд подполковника Д.В.
Давыдова, отправленный в тыл французской армии сразу после Бородинского 
сражения. А после занятия французами Москвы такая практика стала постоянной. Об 
этом вполне конкретно говорит в своих воспоминаниях генерал А.Ермолов: 
      «Вскоре по оставлении Москвы докладывал я князю Кутузову, что артиллерии 
капитан Фигнер предлагал доставить сведения о состоянии французской армии в 
Москве и буде есть какие чрезвычайные приуготовления в войсках; князь дал 
полное соизволение ... 
Князь Кутузов был весьма доволен первыми успехами партизанских его действий, 
нашел полезным умножить число партизан, и вторым после Фигнера назначен 
гвардейской конной артиллерии капитан Сеславин, и после него вскоре гвардии 
полковник князь Кудашев»27. 
      И действительно, командиры партизанских отрядов регулярно информировали 
главный штаб русской армии о передвижении французских войск и их численности. 
Так, в одном из донесений Фигнер сообщал дежурному генералу штаба главной армии 
Коновницыну: 
         24 Бородино. Документы, письма, воспоминания. М., 1962. С.80. 
         25 Жилин П.А. Указ. соч. С.245. 
         26 Давыдов Д.В. О партизанской войне. В кн.: Давыдов Д.В. Дневник 
партизанских действий 1812 г.; Дурова Н.А. Записки кавалерист-девицы. Л., 1985. 
С.172. 
         27 Записки А.П.Ермолова. С.212. 
9 
«Вчера я узнал, что Вы беспокоитесь узнать о силе и движениях неприятеля. Чего 
ради вчера же был у французов один, а сегодня посещал их вооруженною рукою, 
после чего опять имел с ними переговоры. О всем случившемся посланный мною к 
Вам ротмистр Алексеев лучше расскажет, ибо я боюсь расхвастаться»28. 
      Важность и необходимость войсковой партизанской разведки наиболее полно 
проявилась в начале отступления французской армии из Москвы, когда Наполеон 
принял решение наступать на южные, не затронутые войной губернии России. Эпизод,
 когда 11 октября Кутузов получил от Сеславина точные данные о движении главных 
сил французов на Малоярославец, приводится в каждой работе, посвященной войне 
1812 г. Пересказывать его нет смысла. Достаточно будет привести выдержку из 
рапорта Кутузова Александру I о сражении при Малоярославце: 
      «... Партизан полковник Сеславин действительно открыл движение Наполеона, 
стремящегося со всеми его силами по сей дороге (Калужской. — Прим. авт.) к 
Боровску. Сие то побудило меня, не теряя времени, 11-го числа октября пополудни 
со всею армиею выступить и сделать форсированный фланговый марш к Малоярославцу 
... 
Сей день есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное 
сражение при Малоярославце повлекло бы за собой пагубнейшее следствие и открыло 
бы путь неприятелю через хлебороднейшие наши провинции»29. 
      Еще одним видом деятельности партизанских отрядов стал захват французских 
курьеров. При этом не только добывались важные сведения разведывательного 
характера, но самое главное — нарушалось управление в неприятельских войсках. 
Правда, некоторые французские участники войны 1812 г., в том числе и сам 
Наполеон, утверждали, что «ни одна эстафета не была перехвачена». Это 
убедительно опроверг Д.В.Давыдов, приведя большое количество конкретных 
доказательств обратного. Вот только часть из них: 
      «В рапорте фельдмаршала к государю императору, от 22-го сентября (4-го 
октября), сказано: «Сентября 11/23 генерал-майор Дорохов, продолжая действия со 
своим отрядом, доставил перехваченную им у неприятеля почту в двух запечатанных 
ящиках, а третий ящик — с ограбленными церковными вещами; 12/24 сентября 
поймано его отрядом на Можайской дороге два курьера с депешами», и прочее. 
      В рапорте генерала Винценгероде к государю императору из города Клина, от 
3/15 октября, сказано: «На сих днях сим последним полковником (Чернозубовым) 
взяты два французских курьера, ехавшие из Москвы с депешами». 
Фельдмаршал доносит также государю императору, от 1/13 октября, о взятии 24-го 
сентября (6 октября) курьера близь Вереи подполковником Вадбольским»30. 
      Поэтому мы не преувеличим, если скажем, что разведывательные операции 
партизанских отрядов существенно дополняли обычные войсковые разведывательные 
операции: агентурную разведку, разведку, проводимую разъездами и партиями 
казаков, опрос пленных и перехват курьеров. А в некоторых случаях информация, 
добываемая партизанами, оказывала решающее влияние на принятие оперативных 
решений (донесение Сеславина 11 октября). 
      Заканчивая разговор о деятельности молодой российской военной разведки в 
Отечественной войне 1812 г., отметим, что опыт проведения разведывательных 
операций русское командование учло и с успехом применяло в заграничных походах 
русской армии 1813-1814 гг. А опыт ведения партизанской войны, в том числе и 
разведки, был собран Д.В.Давыдовым в его книге «1812 г.». Что касается влияния 
данных, получаемых разведкой, на ход военных действий в войне 1812 г., то оно 
достаточно велико. Если откинуть первоначальный период, когда при составлении 
плана обороны они были проигнорированы, все последующее время разведывательная 
информация играла чрезвычайно важную роль в принятии русским командованием всех 
ответственных оперативных и стратегических решений. 
         28 Жилин П.А. Указ. соч. С.248. 
         29 Кутузов М.И. Указ. соч. С.364-365. 
         30 Давыдов Д.В. 1812 г. Указ. соч. С.27. 
10 
      После окончания наполеоновских войн и перехода русской армии к штатам 
мирного времени прошла очередная реорганизация военного министерства. В 
частности, был создан Главный штаб, в состав которого и вошло военное 
министерство. 
Что касается военной разведки, то Особенная канцелярия при военном министре в 
1815 г. была распущена, а ее функции были переданы в первое отделение 
Управления генерал-квартирмейстера Главного штаба. Однако, по сути, оно 
являлось обрабатывающим органом военной разведки, который получал сведения в 
основном от министерства иностранных дел. Впрочем, руководство первого 
отделения делало попытки командировать за границу и своих офицеров. Так, в 
русское посольство в Париже направили полковника М.П.Бутурлина, в посольство в 
Баварии — поручика Вильбоа, нескольких офицеров под прикрытием различных 
дипломатических миссий отправили в Хиву и Бухару31. 
В 1836 г. после очередной реорганизации в составе военного министерства был 
образован департамент генерального штаба, состоящий из трех отделений. При этом 
разведывательные функции возлагались на Второе (военно-ученое) отделение 
департамента генерального штаба. Однако это отделение по-прежнему занималось 
только обработкой поступающей из министерства иностранных дел информации32. 
      Поражение России в Крымской войне заставило руководство военного 
министерства обратить самое пристальное внимание на разведку. И уже 10 июля 
1856 г. Александр II утвердил первую инструкцию о работе военных агентов. В ней 
указывалось, что «каждому агенту вменяется в обязанность приобретать 
наивозможно точные и положительные сведения о нижеследующих предметах: 
      1) О числе, составе, устройстве и расположении как сухопутных, так и 
морских сил. 
      2) О способах правительства к пополнению и умножению вооруженных сил 
своих и к снабжению войск и флота оружием и другими военными потребностями. 
      3) О различных передвижениях войск, как приведенных уже в исполнение, так 
и предполагаемых, стараясь по мере возможности проникнуть в истинную цель сих 
передвижений. 
      4) О нынешнем состоянии крепостей, предпринимаемых новых фортификационных 
работах для укрепления берегов и других пунктов. 
      5) Об опытах правительства над изобретениями и усовершенствованиями 
оружия и других военных потребностей, имеющих влияние на военное искусство. 
      6) О лагерных сборах войск и о маневрах. 
      7) О духе войск и образе мыслей офицеров и высших чинов. 
      8) О состоянии различных частей военного управления, как то: 
артиллерийского, инженерного, комиссариатского, провиантского со всеми их 
отраслями. 
      9) О всех замечательных преобразованиях в войсках и изменениях в воинских 
уставах, вооружении и обмундировании. 
      10) О новейших сочинениях, касающихся до военных наук, а также о 
картах-планах издаваемых, в особенности тех местностей, о которых сведения 
могут быть нам полезны. 
      11) О состоянии военно-учебных заведений, в отношении устройства их, 
методов преподавания наук и господствующего духа в этих заведениях. 
      12) Об устройстве генерального штаба и о степени познаний офицеров, оный 
составляющих. 
      (Статья эта для агента, посылаемого в Турцию, где не устроен еще 
генеральный штаб, заменена следующим пунктом: «О лицах, составляющих военное 
управление Турции, степени их познаний, способности каждого и доверенности к 
нему правительства и подчиненных лиц».) 
      13) О способах к передвижению войск по железным дорогам, с возможными 
подробностями о числе войск и времени окончании ими передвижения между данными 
пунктами. 
         31 Алексеев М. Военная разведка России. Кн. 1. С.38-39. 
         32 Там же. С.40. 
11 
      14) Об улучшениях военной администрации вообще для скорейшего исполнения 
письменных дел и сокращения времени в передаче приказаний. 
      15) Все означенные сведения собирать с самою строгою осторожностью и 
осмотрительностью и тщательно избегать всего, что бы могло навлечь на агента 
малейшее подозрения местного правительства. 
16) Каждому агенту состоять в полной зависимости и подчиненности от начальника 
миссии, при коем находится. Без его разрешения ничего особенного не 
предпринимать, испрашивать наставлений и руководствоваться ими в точности. 
Собранные сведения, в особенности кои могут быть в связи с политическими 
отношениями, прежде отправления их к военному министру предварительно 
докладывать начальнику миссии и в случае экстренно необходимых расходов 
испрашивать от него пособия»33. 
Условно сотрудников военной разведки в то время можно разделить на следующие 
категории: генерал-квартирмейстеры и офицеры генерал-квартирмейстерской части 
(Генерального штаба) военного министерства, генерал-квартирмейстеры и 
находящиеся в их распоряжении офицеры военных округов, гласные и негласные 
военные агенты за рубежом, конфиденты, агенты-ходоки. К последним следует 
отнести офицеров Генерального штаба, отправляемых с секретной миссией за 
границу, и лазутчиков, засылаемых в тыл к противнику во время войны. Если же 
говорить более конкретно, то в 1856 г. за границу были направлены: в Париж — 
флигель-адъютант полковник П.П.Альбединский, в Лондон — флигель-адъютант 
полковник Н.П.Игнатьев, в Вену — полковник барон Ф.Ф. фон Торнау, в 
Константинополь — штабс-капитан Франкини. Одновременно с ними в Италии сбором 
военных сведений занимался полномочный представитель России в Турине 
генерал-майор граф Штакельберг (до этого находился в Вене) и представитель 
России в Неаполе полковник В.Г.Гасфорт34. 
Однако полноценные централизованные органы военной разведки появились в России 
только в сентябре 1863 г., когда император Александр II в виде опыта на два 
года утвердил Положение и Штаты Главного управления Генерального штаба (ГУГШ). 
Разведывательные функции в ГУГШ были возложены на 2-е (азиатское) и 3-е 
(военно-ученое) отделения, которые подчинялись вице-директору по части 
Генерального штаба. При этом военно-ученое отделение занималось сбором военной 
и военно-технической информации об иностранных государствах, руководством 
военными агентами за границей и военно-учеными экспедициями, направляемыми для 
сбора сведений в приграничные районы России и прилегающих к ним стран и т.д. 
Что же касается азиатского отделения, то оно выполняло те же задачи, но в 
граничащих с Россией странах Азии. По штатам в военно-ученом отделении 
предусматривалось 14 сотрудников, а в азиатском — 8. Таким образом, впервые с 
1815 г. была сделана попытка восстановить военную разведку35. 
      Введенная на два года в виде эксперимента новая структура военной 
разведки в целом себя оправдала. Поэтому в 1865 г. во время очередной 
реорганизации военного министерства ее сохранили. 3-е отделение переименовали в 
7-е военно-ученое отделение Главного штаба, а его руководителем назначили 
полковника Ф.А.Фельдмана. Сохранилось и 2-е азиатское отделение, получившее 
название «Азиатская часть». Продолжали свою работу и зарубежные военные агенты 
военно-ученого отделения, более того, их число увеличилось. Так, в Париже 
находился флигель-адъютант полковник Витгенштейн, в Вене — генерал-майор барон 
Торнау, в Берлине — генерал-адъютант граф Н.В.Адлерберг 3-й, во Флоренции — 
генерал-майор Гасфорт, в Лондоне — полковник Новицкий, в Константинополе — 
полковник Франкини. 
      В январе 1867 г. 7-е военно-ученое отделение Главного штаба перешло в 
состав Совещательного комитета, который был образован для руководства «ученой» 
и топографической деятельностью. А 30 марта 1867 г. Совещательный комитет 
преобразовали в 
         33 Очерки истории российской внешней разведки. Т.1. С.152-153. 
         34 Алексеев М. Военная разведка России. Кн. 1. С.57. 
         35 Там же. С.60-61. 
12 
Военно-ученый комитет Главного штаба, в нем на базе 7-го отделения создали 
канцелярию. Именно канцелярия Военно-ученого комитета вплоть до 1903 г. 
являлась центральным органом российской военной разведки. Первым ее 
руководителем стал генерал Н.Обручев, правая рука военного министра Милютина, а 
после него — генералы Ф.А.Фельдман (с 1881 по 1896 г.), В.У.Соллогуб (с 1896 по 
1900 г.) и В.П.Целебровский (с 1900 по 1903 г.). Что касается Азиатской части, 
то она осталась самостоятельным подразделением Главного Штаба, хотя и была в 
1869 г. переименована в Азиатское делопроизводство. Состояло Азиатское 
производство из заведующего, полковника А.П.Проценко, и его помощника36. 
      Серьезным испытанием для российской военной разведки явилась 
русско-турецкая война 1877-1878 гг. Накануне и во время боевых действий 
разведка по-прежнему находилась в ведении командиров соединений и частей, 
начиная с командующего армией. Ее проводили специально подготовленные 
сотрудники. Перед самым началом русско-турецкой войны общее руководство 
агентурной разведки в Турции и на Балканах было возложено на полковника 
Генерального штаба П.Д.Паренсова, офицера «по особым поручениям», признанного 
специалиста разведывательного дела. 
      Так как основная тяжесть предстоящих боевых действий должна была лечь на 
сосредоточенную в Бессарабии мощную группировку российской армии под 
командованием великого князя Николая Николаевича, ее штаб нуждался в свежих 
оперативных данных о турецких войсках, расположенных на территории Болгарии и 
Румынии. Поэтому главнокомандующий лично поставил перед Паренсовым задачу: 
ехать в Бухарест и организовать сбор сведений о турках. 
      В середине декабря 1876 г. Паренсов под именем Пауля Паульсона уезжает из 
Кишинева в Бухарест, где появляется как родственник российского консула барона 
Стюарта. В короткий срок он наладил необходимые связи, создал активную 
агентурную сеть и собрал вокруг себя преданных людей из числа местных жителей. 
Так, наблюдение за перемещениями судов по Дунаю взяли под свой контроль 
скопческий староста Матюшев и воевода Вельк. 
Большую помощь (причем бесплатную) оказал Паренсову болгарский патриот банкир и 
хлеботорговец Евлогий Георгиев, который имел торговых агентов и склады во 
многих городах Болгарии, интересовавших русское командование, что давало 
Паренсову возможность пользоваться готовой и достаточно надежной агентурой. 
Благодаря Евлогию он приобрел ценного помощника Григория Начовича. Образованный 
человек, владевший французским, немецким, румынским языками и прилично 
понимающий русский, он имел большие связи по обе стороны Дуная, был необычайно 
изобретателен в способах добывания информации. Начович помогал русской разведке 
как истинный патриот своего отечества — за все время работы он ни разу не 
принял от русского командования денежного вознаграждения37. 
      В течение всей зимы 1876-1877 гг. резидентура полковника Паренсова 
доставляла исчерпывающие сведения о количестве турецких войск, их передвижениях 
в придунайской Болгарии, кораблях и минных заграждениях на Дунае, состоянии 
укреплений, продовольственных запасах. Так, например, русское командование 
заблаговременно было извещено о прибытии подкрепления из Египета. 
      С началом боевых действий потребовались новые точные оперативные сведения 
о неприятеле. Поэтому Паренсов и его ближайшие помощники, в частности полковник 
Н.Д.Артамонов, стали активно использовать агентов-ходоков. Одним из них стал 
Константин Николаевич Фаврикодоров, грек по происхождению, который не был 
новичком в военном деле. Фаврикадоров участвовал в Крымской войне 1853-1856 гг.,
 храбро сражаясь на бастионах Севастополя как волонтер Греческого легиона, и 
получил награды — Георгиевский крест 4-го класса и серебряную медаль. Внешне 
похожий на турка, к тому же владевший турецким языком, он идеально подходил для 
роли разведчика. 
         36 Там же. 
         37 Очерки истории российской внешней разведки. Т.1. С.168. 
13 
      26 июня 1877 г. полковник Генерального штаба Артамонов посылает 
Фаврикодорова под именем турецкого подданного Хасана Демершиоглу из города 
Систова в глубокий разведывательный рейд по тылам турецкой армии — города Видин 
и Плевну. Оттуда ему следовало отправиться на юго-восток, чтобы выяснить 
количество турецких войск, сосредоточенных в Румелии, а также в крепостях Шумле 
и Варне. 
      Фаврикодоров отлично справился с поставленной перед ним задачей. Он 
побывал в Плевне, крепости Шумле, Варне, Андрианополе, Филиппополе (Пловдиве), 
собрал большое количество ценных сведений о турецкой армии и, вернувшись в 
Главную квартиру русской армии, передал их Артамонову. И это был не 
единственный рейд отважного разведчика. Впоследствии он еще неоднократно 
направлялся в тыл турецкой армии и каждый раз добывал чрезвычайно ценные 
разведывательные сведения. 
Итоги работы Паренсова, Артамонова, Фаврикодорова и многих других офицеров 
русской разведки в годы русско-турецкой войны 1877-1878 гг. в целом отражены в 
оценке, данной в 1880 г. управляющим Военно-ученым комитетом, будущим 
начальником Главного штаба генерал-адъютантом Н.Обручевым: «Никогда данные о 
турецкой армии не были столь тщательно и подробно разработаны, как перед 
минувшею войною: до местонахождения каждого батальона, каждого эскадрона, 
каждой батареи ...»38. 
      Однако, несмотря на столь хвалебное утверждение Обручева, русско-турецкая 
война вскрыла и ряд недостатков в российской военной разведке, что послужило 
причиной очередной реорганизации ее центрального аппарата. В декабре 1879 г. 
утверждается новый штат канцелярии Военно-ученого комитета в составе 
управляющего делами, пяти старших и девяти младших делопроизводителей с четким 
разграничением функций каждого из них. Штаты Азиатского делопроизводства в 1886 
г. увеличили с двух до пяти человек. А в середине 1890-х годов оно состояло уже 
из трех делопроизводств. Первые два отвечали за работу азиатских военных 
округов, а третье занималось непосредственно разведкой за рубежом. Всего же к 
концу XIX века Россия располагала военными агентами в 18 мировых столицах, а 
также морскими агентами в десяти странах. 
      В июле 1900 г. началась очередная реорганизация военной разведки. В 
составе Главного штаба учреждается генерал-квартирмейстерская часть, в состав 
которой включили оперативное и статистическое отделения. При этом на 
статистическое отделение были возложены функции Азиатского делопроизводства, а 
именно ведение разведки в Китае, Корее, Японии и других азиатских странах. А 
полгода спустя, в декабре 1900 г., генерал-квартирмейстерской части передали и 
канцелярию Военно-ученого комитета. 
В апреле 1903 г. объявили новые штаты Главного штаба. Согласно им, вместо 
канцелярии Военно-ученого комитета ведение разведки возлагалось на 7-е (военная 
статистика иностранных государств) отделение 1-го (Военно-статистического) 
отдела Управления 2-го генерал-квартирмейстера Главного штаба. Состояло 7-е 
отделение из начальника, 8 столоначальников и такого же числа их помощников. 
Практически сразу же негласно внутри 7-го отделения выделяется добывающая часть,
 получившая название Особое делопроизводство, в котором работало два офицера39. 
Однако в 7-м отделении по-прежнему не были разделены добывающие и 
обрабатывающие функции разведки и не велась работа по руководству разведкой 
военных округов. Начальником 7-го отделения в 1903 г. назначили генерала 
Целебровского, до этого руководившего Военно-ученым комитетом Главного штаба. 
Он возглавлял военную разведку до 1905 г., когда его сменил генерал Н.С.Ермолов,
 занимавший этот пост до 1906 г. 
      Поражение России в войне с Японией вскрыло существенные недостатки в 
организации военной разведки. Война 1904-1905 гг. наглядно показала 
необходимость не только непрерывной войсковой разведки в период боевых действий,
 но и постоянного агентурного 
         38 Там же. С.169. 
         39 Алексеев М. Военная разведка России. Кн.1. С.84-86. 
14 
      наблюдения за вероятными противниками, чему, по мнению большинства 
офицеров-разведчиков, не уделялось должного внимания. 
      Поэтому военные реформы, которые начали проводить в 1906 г., заставили 
офицеров-разведчиков приступить к коренной реорганизации своей службы. Осенью 
1906 г. в ГУГШ поступили докладные записки нескольких офицеров 
разведывательного отделения с конкретными предложениями по перестройке 
деятельности разведорганов. По их мнению, разведкой следовало заниматься штабам 
приграничных округов под руководством ГУГШ, которое создавало агентурную сеть в 
важнейших центрах предполагаемых противников, тогда как штабы округов — в 
приграничных районах прилегающих государств. Еще одним важным звеном в 
выявлении сил вероятных противников России они считали секретные командировки 
офицеров Генерального штаба для рекогносцировки путей сообщения и укрепленных 
районов в приграничной полосе. 
      В результате в апреле 1906 г. утверждается новая структура ГУГШ. Она 
впервые официально закрепила разделение добывающей и обрабатывающей функций 
военной разведки. Добывающие функции были теперь сосредоточены в 5-м 
(разведывательном) делопроизводстве части 1-го обер-квартирмейстера Управления 
генерал-квартирмейстера ГУГШ. Оно состояло из одного делопроизводителя и двух 
его помощников, один из которых отвечал за восточное, а другой — за западное 
направление разведки. Первым делопроизводителем назначили полковника М.А.
Адабаша, а его помощниками — молодых офицеров О.К.Энкеля и П.Ф.Рябикова. А в 
марте 1908 г. Адабаша сменил полковник Н.А.Монкевиц, руководивший военной 
разведкой до начала первой мировой войны. 
      Обрабатывающие функции возложили на части 2-го и 3-го 
обер-квартирмейстеров: у 2-го — на 2-е, 3-е, 4-е, 5-е и 6-е делопроизводства, а 
у 3-го — на 1-е, 2-е и 4-е делопроизводства. Сотрудниками этих обрабатывающих 
делопроизводств стали работники бывшего 7-го отделения. 
      Впрочем, реорганизации на этом не прекратились, и 11 сентября 1910 г. 
утверждаются новые штаты Главного управления Генерального штаба. 5-е 
делопроизводство преобразовали в Особое делопроизводство (разведки и 
контрразведки) в составе Отдела генерал-квартирмейстера. Подчинялось Особое 
делопроизводство непосредственно генерал-квартирмейстеру, что говорило о 
повышении статуса разведслужбы и усилении роли разведки. В его составе была 
образована журнальная часть для ведения секретной переписки. А всего штат 
Особого делопроизводства включал в себя делопроизводителя, трех его помощников 
и журналиста. 
      Обрабатывающие делопроизводства вошли в состав частей 1-го и 2-го 
обер-квартирмейстеров. Части 1-го оберквартирмейстера занимались западным 
направлением: 4-е делопроизводство — Германией, 5-е — Австро-Венгрией, 6-е — 
Балканскими государствами, 7-е — скандинавскими странами, 8-е — прочими 
странами Западной Европы. Делопроизводство части 2-го обер-квартирмейстера 
занималось восточным направлением: 1-е делопроизводство — Туркестанским, 2-е — 
турецко-персидским, 4-е — Дальневосточным. 
Если говорить о личном состава разведки, то в результате преобразований 
разведывательного делопроизводства в 1909-1910 гг. серьезных изменений в нем не 
произошло. И хотя начальники ГУГШ, как и раньше, менялись слишком часто — 5 
человек за 6 лет: Ф.Ф.Палицын (1906-1908 гг.), В.А.Сухомлинов (1908-1909 гг.), 
Е.А.Гернгрос (1910 гг.), Я.Г.Жилинский (1911-1914 гг.), Н.Н.Якушкевич (с 1914 г.
), однако кадровый состав отделов и делопроизводств практически оставался 
прежним вплоть до начала Первой мировой войны40. Так, в октябре 1910 г. 
полковник Монкевиц был назначен помощником 1-го обер-квартирмейстера ГУГШ, а 
его задачей стало руководство Особым делопроизводством и военно-статистическими 
производствами части 1-го обер-квартирмейстера, то есть добывающими и 
40 Шелухин А. Разведывательные органы в структуре высшего военного управления 
Российской империи начала ХХ в. (1906-1914 гг.) // Вестн. Моск. ун-та. Сер.8, 
История. 1996. №3. С.24. 
15 
обрабатывающими органами разведки по западным странам. Что же касается 
руководителей Особого делопроизводства, то ими были полковник О.К.Энкель (в 
1913-1914 гг.) и полковник Н.К.Раша (в 1914-1916 гг.)41. 
      Рассказывая о конкретных операциях российской военной разведки перед 
первой мировой войной, нельзя обойти историю, связанную с именем полковника 
австро-венгерской армии Альфреда Редля. А поскольку те события во многом 
остаются неясными до сих пор, то на них стоит остановиться более подробно. 
      26 мая 1913 г. все газеты, выходившие в Австро-Венгерской империи, 
поместили на своих страницах сообщение Венского телеграфного агентства, 
извещающее о неожиданном самоубийстве полковника Альфреда Редля, начальника 
штаба 8-го корпуса австро-венгерской армии. «Высокоталантливый офицер, — 
говорилось в сообщении, — которому предстояла блестящая карьера, находясь в 
Вене при исполнении служебных обязанностей, в припадке сумасшествия покончил с 
собой». Далее сообщалось о предстоящих торжественных похоронах Редля, павшего 
жертвой нервного истощения, вызванного продолжительной бессоницей. Но уже на 
следующий день в пражской газете «Прага тагеблатт» появилась заметка следующего 
содержания: 
«Одно высокопоставленное лицо просит нас опровергнуть слухи, распространяемые 
преимущественно в военных кругах, относительно начальника штаба пражского 
корпуса полковника Редля, который, как уже сообщалось, покончил жизнь 
самоубийством в Вене в воскресенье утром. Согласно этим слухам, полковник будто 
бы обвиняется в том, что передавал одному государству, а именно России, военные 
секреты. На самом же деле комиссия высших офицеров, приехавшая в Прагу для того,
 чтобы произвести обыск в доме покойного полковника, преследовала совсем другую 
цель»42. 
      В условиях строжайшей цензуры, действовавшей тогда в Австро-Венгрии, для 
редактора «Прага тагеблатт» это был единственный способ сообщить своим 
читателям о том, что полковник Редль на самом деле застрелился после того, как 
его разоблачили как русского агента. До публикации в пражской газете о 
предательстве полковника Редля знали всего 10 высших австрийских офицеров. Даже 
император Франц Иосиф не был поставлен в известность. Но после 27 мая эта тайна 
стала известна всему миру. 
      Альфред Редль, безусловно один из способнейших разведчиков, родился в 
Лемберге (Львове) в семье аудитора гарнизонного суда. Выбрав для себя военную 
карьеру, он в 15 лет поступил в кадетский корпус, а потом в офицерское училище, 
которое закончил блестяще. Превосходное знание им иностранных языков привлекло 
к молодому лейтенанту внимание кадровиков Генерального штаба австро-венгерской 
армии, и Редль вместо службы в провинциальных частях был зачислен в штат этого 
высшего военного органа страны. Попав в столь престижное место, Редль делал все 
возможное, чтобы на него обратили внимание. И это ему удалось, несмотря на 
царившие в австрийской армии кастовые предрассудки, когда в продвижении по 
службе отдавали предпочтение исключительно дворянам. В 1900 г. он, уже в чине 
капитана, был командирован в Россию для изучения русского языка и ознакомления 
с обстановкой в этой стране, считавшейся одним из вероятных противников. 
Несколько месяцев Редль проходил стажировку в военном училище в Казани, ведя в 
свободное время беззаботный образ жизни и посещая многочисленные вечеринки. 
Само собой разумеется, что все это время за ним велось негласное наблюдение 
агентами русской контрразведки с целью изучения его сильных и слабых сторон, 
увлечений и особенностей характера. Позднее сделанные выводы легли в основу 
следующей характеристики Редля, датируемой 1907 г.: 
      «Альфред Редль, майор Генштаба, 2-й помощник начальника разведывательного 
бюро Генерального штаба ... Среднего роста, седоватый блондин, с седоватыми 
короткими усами, несколько выдающимися скулами, улыбающимися вкрадчивыми 
глазами. Человек лукавый, замкнутый, сосредоточенный, работоспособный. Склад 
ума мелочный. Вся наружность 
         41 Алексеев М. Военная разведка России. Т.2. С.23-25. 
         42 Вудхол Э. История полковника Редля и других. В кн: С риском для 
жизни. М., 1991. С.126. 
16 
слащавая. Речь сладкая, мягкая, угодливая. Движения рассчитанные, медленные. 
Любит повеселиться»43. 
      Вернувшись в Вену, Редль был назначен помощником начальника 
разведывательного бюро Генерального штаба генерала барона Гизля фон Гизлингена. 
Гизль назначил Редля начальником агентурного отдела бюро («Kundschaftsstelle», 
сокращенно «KS»), отвечавшего за контрразведывательные операции. На этом посту 
Редль проявил себя как отличный организатор, полностью реорганизовавший отдел 
контрразведки и превративший его в одну из сильнейших спецслужб 
австро-венгерской армии. Прежде всего это было связано с введением новой 
техники и новых приемов работы. Так, по его указанию комнату для приемов 
посетителей оборудовали только что изобретенным фонографом, что позволяло 
записывать на граммофонной пластинке, находящейся в соседней комнате, каждое 
слово приглашенного для беседы человека. Помимо этого в комнате установили две 
скрытые фотокамеры, с помощью которых посетителя тайно фотографировали. Иногда 
во время беседы с посетителем вдруг звонил телефон. Но это был ложный звонок — 
дело в том, что дежурный офицер сам «вызывал» себя к телефону, нажимая ногой 
расположенную под столом кнопку электрического звонка. «Говоря» по телефону, 
офицер жестом указывал гостю на портсигар, лежащий на столе, приглашая взять 
сигарету. Крышка портсигара обрабатывалась специальным составом, с помощью 
которого отпечатки пальцев курильщика сохранялись. Если же гость не курил, 
офицер по телефону «вызывал» себя из комнаты, забирая с собой со стола портфель.
 Под ним находилась папка с грифом «Секретно, не подлежит оглашению». И редко 
кто из посетителей мог отказать себе в удовольствии заглянуть в папку с 
подобной надписью. Излишне говорить, что папка также была соответствующим 
образом обработана для сохранения отпечатков пальцев. Если же и эта хитрость не 
удавалась, то применялся другой прием, и так до тех пор, пока не достигался 
успех. 
      Редлю, кроме того, принадлежала разработка новой методики ведения допроса,
 которая позволяла достигнуть желаемого результата без применения 
дополнительных «усилий». Помимо прочего, по его указанию контрразведка стала 
вести досье на каждого жителя Вены, который хоть раз посещал основные тогда 
центры шпионажа, такие как Цюрих, Стокгольм, Брюссель. Но главная заслуга Редля 
состояла в том, что он добывал уникальные секретные документы русской армии. 
Эти успехи были настолько впечатляющими, что его начальник генерал Гизль фон 
Гизлинген, назначенный командиром 8-го пражского корпуса, забрал Редля, к тому 
времени уже полковника, с собой в качестве начальника штаба. Таким образом, 
карьера Редля круто пошла вверх, и многие стали поговаривать, что он может в 
будущем занять пост начальника генерального штаба. 
      Отправляясь к новому месту службы, Редль оставил своему преемнику 
капитану Максимилиану Ронге написанный от руки в единственном экземпляре 
документ под названием «Советы по раскрытию шпионажа». Он представлял собой 
небольшую 40-страничную переплетенную книжечку, где Редль подводил итоги своей 
работы на посту начальника отдела «KS» и давал некоторые практические советы. 
Капитан Ронге и новый начальник разведывательного бюро австрийского 
Генерального штаба Август Урбанский фон Остромиц в полной мере воспользовались 
советами Редля. С подачи Ронге в 1908 г. был создан так называемый черный 
кабинет, здесь производилась перлюстрация почтовых отправлений. При этом особое 
внимание уделялось письмам, поступавшим из приграничных районов Голландии, 
Франции, Бельгии и России, а также посланным «До востребования». О том, что 
истинной целью перлюстрации являлась контрразведка, знали только три человека — 
Ронге, Урбанский и начальник «черного кабинета». Всем остальным говорилось, что 
столь строгая цензура введена для борьбы с контрабандой. Отдел главного 
венского почтамта, где выдавались письма до востребования, был соединен 
электрическим звонком с полицейским участком, находившимся в соседнем здании. И 
когда подозрительное лицо приходило за письмом, почтовый служащий нажимал 
кнопку звонка и через пару минут появлялись два сотрудника наружного наблюдения.
 
         43 Очерки истории российской внешней разведки. Т.1. С.215. 
17 
      Именно работа «черного кабинета» и положила начало шпионской истории, 
которую связывают с именем полковника Редля. Первым, кто более или менее 
подробно рассказал о «деле Редля», стал полковник Вальтер Николаи, накануне 
первой мировой войны занимавший пост начальника разведывательного отдела 
германского Генерального штаба. Будучи хоть и косвенным, но участником 
происходивших тогда в Вене событий, он описывает их в своей книге «Тайные силы»,
 вышедшей в Лейпциге в 1923 г. Его версию уточняет Ронге в книге «Война и 
индустрия шпионажа» (в русском переводе — «Разведка и контрразведка», М. 1937) 
и Урбанский в статье «Провал Редля». И хотя все три рассказа не совпадают в 
мелких подробностях, по ним можно реконструировать ход событий. 
      В начале марта 1913 г. в Берлин было возвращено письмо, адресованное до 
востребования в Вену господину Никону Ницетасу. В Берлине его вскрыл немецкий 
«черный кабинет». В письме находились 6000 крон и записка, где сообщалось о 
высылке денег и давался адрес некого господина Ларгье в Женеве, которому 
следовало писать впредь, и еще один адрес в Париже. То, что письмо со столь 
крупной суммой не было объявлено ценным, вызвало определенные подозрения, их 
усиливало и то обстоятельство, что его отправили из пограничного с Россией 
немецкого городка Эйдкунена, а марка на нем наклеена необычным образом. 
Ознакомившись с содержанием письма, полковник Николаи принял решение переслать 
его своему австрийскому коллеге Урбанскому, справедливо полагая, что оно 
связано со шпионской деятельностью на территории Австро-Венгрии. Получив 
послание от Николаи, Урбанский дал распоряжение вернуть письмо на венский 
почтамт и установить личность адресата — господина Ницетаса. Но время шло, а 
таинственный господин Ницетас не приходил за письмом. Более того, в скором 
времени на его имя пришло еще два письма, в одном из них находились 7 тысяч 
крон и записка следующего содержания: 
      «Глубокоуважаемый г. Ницетас. Конечно, вы уже получили мое письмо от 
с/мая, в котором я извиняюсь за задержку в высылке. К сожалению, я не мог 
выслать Вам денег раньше. Ныне имею честь, уважаемый г. Ницетас, препроводить 
Вам при сем 7000 крон, которые я рискну послать вот в этом простом письме. Что 
касается Ваших предложений, то все они приемлемы. Уважающий Вас И.Дитрих. 
P.S. Еще раз прошу Вас писать по следующему адресу: Христиания (Норвегия), 
Розенборггате, №1, Эльзе Кьернли»44. 
      Тем временем австрийская разведка проводила проверку адресов, 
содержавшихся в первом письме. При этом парижский адрес было решено не 
проверять, дабы, по выражению Ронге, «не попасть в лапы французской 
контрразведки». Что же касается швейцарского адреса, то выяснилось, что Ларгье 
— удалившийся на покой отставной французский капитан, работавший в 1904-1905 гг.
 на австрийскую разведку. В результате у австрийской контрразведки возникло 
подозрение, что Ларгье «работает» на разных хозяев. Поэтому на него были 
собраны компрометирующие материалы, которые анонимно передали властям Швейцарии,
 после чего Ларгье выслали из страны. 
      Развязка этого затянувшегося дела наступила в субботу, 24 мая, вечером. 
Сотрудники контрразведки, дежурившие в полицейском участке около почтамта, 
получили долгожданный сигнал, означавший, что господин Ницетас пришел за 
письмами. Несмотря на то, что два сотрудника наружного наблюдения пришли на 
почтамт через три минуты, получатель письма уже успел уйти. Выбежав на улицу, 
они увидели удаляющееся такси. Другого такси или извозчика поблизости не 
оказалось, и создавалось впечатление, что господину Ницетасу удалось улизнуть 
от слежки. Но на этот раз контрразведчикам повезло — такси, на котором уехал 
получатель письма, вернулось на стоянку около почтамта. Шофер сообщил, что его 
клиент, хорошо и модно одетый господин, доехал до кафе «Кайзерхоф», где и вышел.
 Контразведчики направились туда, а по дороге внимательно осмотрели салон 
автомобиля. Они обнаружили замшевый футляр от карманного ножика, оставленный 
последним пассажиром. 
         44 Там же. С.218. 
18 
      У кафе «Кайзерхоф» таинственного пассажира не оказалось, но после опроса 
водителей такси на стоянке возле кафе было установлено, что один высокий и 
хорошо одетый господин недавно нанял такси и поехал в отель «Кломзер». В отеле 
сыщики узнали, что в течение часа в гостиницу вернулись четверо посетителей, в 
том числе и полковник Редль из Праги, проживающий в люксе №1. Тогда они вручили 
портье футляр от ножика и попросили его спросить у своих постояльцев — не 
теряли ли они его? Через некоторое время портье задал этот полковнику Редлю, 
выходившему из отеля. «О, да, — ответил Редль, — это мой футляр, благодарю вас».
 Но уже через минуту он вспомнил, что обронил его в такси, когда вскрывал 
конверты. Его подозрения усилились после того, как он заметил за собой слежку. 
Пытаясь оторваться, он достал из кармана какие-то бумажки и, мелко разорвав, 
выбросил на улицу. Но и это не помогло. Несмотря на поздний вечер, одному из 
сыщиков удалось собрать обрывки и передать их Ронге с сообщением, что 
таинственным господином Ницетасом оказался полковник Альфред Редль. 
      Сличение почерка на разорваных бумажках, оказавшихся квитанциями о 
посылке денег и квитанциями на отправку заказных зарубежных писем в Брюссель, 
Лозанну и Варшаву по адресам, известным контрразведке как штаб-квартиры 
иностранных разведслужб, с почерком на бланке, в обязательном порядке 
заполняемом на почтамте при получении заказной корреспонденции, и почерком 
документа «Советы по раскрытию шпионажа», составленным Редлем, установило, что 
все они написаны одним и тем же лицом. Таким образом Ронге к своему ужасу узнал,
 что его предшественник полковник Редль оказался шпионом. 
      О своем открытии Ронге немедленно сообщил своему начальнику Урбанскому, 
который в свою очередь поставил об этом в известность начальника Генерального 
штаба генерала Конрада фон Гетцендорфа. По его указанию в отель «Кломзер» 
направилась группа из четырех офицеров во главе с Ронге с предложением Редлю 
застрелиться, чтобы смыть позорное пятно на мундире. В полночь они поднялись в 
номер Редля. Он уже ждал их, заканчивая что-то писать. 
      — Я знаю, зачем вы пришли, — сказал он. — Я погубил свою жизнь. Я пишу 
прощальные письма. 
      Пришедшие поинтересовались, были ли у него сообщники. 
      — У меня их не было. 
      — Мы должны узнать масштабы и продолжительность вашей деятельности. 
      — Вы найдете все нужные вам доказательства в моем доме в Праге, — ответил 
Редль и попросил револьвер. 
      Но никто из офицеров не имел при себе оружия. Тогда один из них вышел на 
полчаса, после чего вернулся и положил перед Редлем браунинг. Затем, немного 
замешкавшись, офицеры покинули номер. Проведя всю ночь в кафе напротив, они 
около пяти часов утра вернулись в отель и попросили швейцара позвать Редля к 
телефону. Буквально через минуту швейцар вернулся и сказал: «Господа, полковник 
Редль мертв». При осмотре номера на столе нашли два письма: одно на имя брата 
Редля, а второе барону Гизлю фон Гизленгену, начальнику Редля в Праге. Там же 
лежала посмертная записка: 
      «Легкомыслие и страсти погубили меня. Молитесь за меня. За свои грехи я 
расплачиваюсь жизнью. Альфред. 
1 час 15 м. Сейчас я умру. Пожалуйста, не делайте вскрытия моего тела. Молитесь 
за меня»45. 
      После того как начальнику Генерального штаба доложили о самоубийстве 
полковника Редля, он распорядился отправить в Прагу комиссию, чтобы обследовать 
его квартиру и установить размеры нанесенного им ущерба. Результаты 
обследования оказались сногшибательными. Было обнаружено большое количество 
документов, подтверждающих, что Редль в течение многих лет работал на русскую 
разведку (как впоследствии утверждалось — с 1902 г.). Услуги Редля очень хорошо 
оплачивались. Его квартира оказалась роскошно 
         45 Вудхол Э. Указ. соч. С.135-136. 
19 
      обставленной, в ней описали 195 верхних рубашек, 10 военных шинелей на 
меху, 400 лайковых перчаток, 10 пар лакированных ботинок, а в винном погребе 
обнаружили 160 дюжин бутылок шампанского самых высших марок. Кроме того, было 
установлено, что в 1910 г. он купил дорогое поместье, а за последние пять лет 
приобрел, по меньшей мере, четыре автомобиля и трех первоклассных рысаков. 
      Как уже говорилось, истинные причины самоубийства полковника Редля решили 
сохранить в тайне. Но, как утверждает Ронге, случилась непредвиденная утечка 
информации. Дело в том, что для вскрытия сейфа и замков шкафов, находящихся в 
квартире Редля, пригласили лучшего слесарь Праги некоего Вагнера. Он не только 
присутствовал при обыске, но и видел большое количество бумаг, часть которых 
была на русском языке. Но на беду австрийской контрразведки Вагнер оказался 
ведущим игроком пражской футбольной команды «Шторм 1», а из-за обыска в 
квартире Редля ему пришлось пропустить матч, который его команда проиграла. 
Когда на следующий день капитан команды, он же редактор пражской газеты «Прага 
тагеблатт», стал интересоваться причинами отсутствия Вагнера на игре, тот 
ответил, что не мог прийти ввиду чрезвычайных обстоятельств. При этом он 
подробно рассказал обо всем увиденном на квартире Редля, упомянув о том, что 
офицеры, производившие обыск, были очень сконфужены и постоянно восклицали: 
«Кто бы мог подумать!», «Неужели это возможно!». Редактор, сопоставив сообщение 
Венского телеграфного агентства о самоубийстве Редля и факты, сообщенные ему 
Вагнером, понял, что открыл сенсационную тайну. И, воспользовавшись эзоповским 
языком, он на следующий день поместил в газете заметку-опровержение, из которой 
следовало, что Редль был русским шпионом. 
      Такова общепринятая версия «дела Редля», изложенная основными участниками 
событий. Но при внимательном рассмотрении она вовсе не выглядит убедительной. 
Прежде всего это касается доказательств шпионской деятельности Редля, найденных 
в его пражской квартире. Описывая результаты обыска Ронге сообщает, что 
Урбанский обнаружил в квартире Редля «обширный материал», занимавший целую 
комнату. Сам Урбанский пишет, что у Редля сохранились многочисленные неудачные 
снимки с секретных документов, свидетельствующие о его неопытности в фотографии.
 Кроме того, оба сообщают о том, что вещи покойного Редля были проданы с 
аукциона и некий ученик реального училища купил фотоаппарат, где осталась 
непроявленная фотопленка, на которой были засняты секретные документы. И это 
все. 
      Если принять сказанное на веру, то создается впечатление, что обыск 
проводили дилетанты, ничего не смыслящие в порученном им деле. Иначе казус с 
фотопленкой невозможно объяснить. Более того, никто никогда не называл ни 
одного конкретного документа, обнаруженного в квартире Редля, что тоже довольно 
странно. 
      Также странно, что ни Урбанский, ни Ронге не приводят фотокопию письма, 
пришедшего на венский почтамт на имя Ницетаса, со швейцарским адресом 
французского капитана Ларгье, которого действительно арестовали в Женеве по 
подозрению в шпионаже. Поэтому закрадывается законное подозрение — существовало 
ли вообще это письмо? А если оно и существовало, то непонятно, почему 
профессиональный контрразведчик Редль так надолго затянул получение 
вознаграждения, увеличивая тем самым риск быть разоблаченным. 
      Не менее странным выглядит и то, что Редль хранил при себе квитанции на 
отправку за границу заказных писем и, что совсем непонятно, почему он взял их с 
собой в Вену. А тот факт, что он выбросил их на улице, когда за ним ведут 
наблюдение, а не уничтожил в другом месте, вовсе не укладывается в голове. Еще 
более удивляет ловкость сотрудников наружного наблюдения, умудрившихся вечером 
в полной темноте собрать разорванные и специально разбросанные клочки бумаги. 
      Но что поражает больше всего, так это описание допроса Редля в отеле 
«Кломзер». Быстрота и поверхностность допроса поразительна. Совершенно 
непонятно, почему такой профессионал, как Ронге, удовлетворился ничего не 
значащими словами Редля о том, что он работал в одиночку, и не попытался 
установить важные детали: кто завербовал, когда, как передавались донесения и т.
д. Также непонятны причины, по которым Редлю предложили 
20 
      немедленно покончить с собой. Правда, позднее, видимо, понимая, что 
приведенных доказательств вины Редля явно недостаточно, Ронге поведал о 
добровольном признании шпиона. «Редль был совсем разбит, но согласился дать 
свои показания мне одному, — пишет Ронге. — Он сказал, что в течение 1910-1911 
гг. широко обслуживал некоторые иностранные государства. В последнее время ему 
пришлось ограничиться лишь материалом, доступным пражскому корпусному 
командованию ... Самым тяжелым преступлением была выдача плана нашего 
развертывания против России в том виде, в каком он существовал в упомянутые 
годы и каким в общих чертах оставался в силе ...». А Урбанский, пытаясь 
объяснить причины, толкнувшие Редля на предательство, делает упор на его 
гомосексуальные наклонности. Они, став известными иностранной разведки, 
позволили ей завербовать полковника под угрозой разоблачения. 
      Еще одна странность связана со слесарем Вагнером, оказавшимся близко 
знакомым с редактором газеты «Прага тагеблатт». Неужели в пражском отделении 
контрразведки не оказалось абсолютно надежного слесаря, умеющего держать язык 
за зубами? А даже если дело и обстояло таким образом, то ничто не мешало 
поступить с Вагнером так, как поступил начальник полиции Вены Гайер с лакеем 
Редля И.Сладеком. Когда последний обратил внимание начальника полиции на то, 
что браунинг, из которого застрелился Редль, не принадлежал его хозяину, а 
ночью в номер приходили четверо офицеров, Гайер провел с ним столь внушительную 
беседу, что на другой день репортеры не смогли выудить из Сладека ни слова. 
      Из сказанного можно сделать вывод, что в деле полковника Редля нет 
серьезных улик, доказывающих его измену. И сразу возникает вопрос: был ли Редль 
агентом русской разведки? Чтобы попытаться ответить на него, следует 
ознакомиться с организацией русской военной разведки и ее сотрудниками, 
работавшими против Австро-Венгрии перед первой мировой войной. 
      Разведка против Австро-Венгрии велась как ГУГШ, так разведотделениями 
штабов Варшавского и Киевского военных округов. А военным агентом в Вене до 
1903 г. был полковник Владимир Христофорович Рооп. Именно он завербовал некого 
офицера, занимающего ответственную должность в австрийском Генштабе, в 
дальнейшем поставлявшего ценную информацию русской разведке. 
      В 1903 г., будучи отозванным из Вены и назначенным командиром полка 
Киевского военного округа, Рооп передал все свои венские связи капитану 
Александру Алексеевичу Самойло, бывшему в то время старшим адъютантом штаба 
Киевского военного округа и отвечавшему за сбор разведывательных данных об 
австро-венгерской армии. Воспользовавшись сведениями Роопа, Самойло нелегально 
побывал в Вене и через посредника установил контакт с его источником в Генштабе.
 Тот согласился продолжить сотрудничество с русской разведкой за солидное 
вознаграждение и в течение нескольких лет штаб Киевского округа получал от 
своего неизвестного агента важные сведения. Вот, например, выдержка из рапорта 
генерал-квартирмейстера округа в ГУГШ, датированного ноябрем 1908 г.: 
«За последний год от упоминаемого выше венского агента были приобретены 
следующие документы и сведения: новые данные о мобилизации австрийских 
укрепленных пунктов, некоторые подробные сведения об устройстве вооруженных сил 
Австро-Венгрии, сведения о прикомандированном к штабу Варшавского военного 
округа П.Григорьеве, предложившем в Вену и Берлин свои услуги в качестве шпиона,
 полное расписание австрийской армии на случай войны с Россией ...»46. 
      В 1911 г. Самойло перевели в Особое делопроизводство ГУГШ, и туда же 
передали ценного австрийского агента. В «Записке о деятельности штабов 
Варшавского и Киевского военных округов и негласных агентов в Австро-Венгрии по 
сбору разведывательных сведений в 1913 г.», составленной Самойло, этот агент 
проходит в рубрике «Негласные агенты» под №25. Там же перечислены секретные 
документы, полученные от этого агента в 1913 г.: 
         46 Алексеев М. Агент №25 // Совершенно секретно. 1993. №8. С.21. 
21 
«Krieg ordre Bataille» (план боевого развертывания на случай войны) к 1 марта 
1913 г. с особым «Ordre de Bataille» (план боевого развертывания) для войны с 
Балканами, мобилизация укрепленных пунктов, инструкция об этапной службе, 
положение об охране железных дорог при мобилизации, новые штаты военного 
времени ...». В этой же «Записке» Самойло, подводя итоги деятельности агента 
№25,пишет: «Дело Редля указывает, что этим агентом и был Редль, однако это 
отрицает генерал Рооп, которым агент первоначально и был завербован»47. 
      Из этого следует, что в Вене был обвинен в шпионаже и покончил с собой 
посторонний для русской разведки человек. Это подтверждает и тот факт, что 
перед самой войной в 1914 г. Самойло вновь ездил на свидание с агентом №25 в 
Берн и получил от него интересующие русскую разведку сведения, хотя так и не 
узнал имени своего информатора. Следовательно, можно утверждать, что Редль не 
был русским агентом, так как информация от источника в Вене продолжала 
поступать и после самоубийства полковника. 
      Соответственно, возникает вопрос: почему же в предательстве обвинили 
Редля? Этому можно предложить следующее объяснение. В начале 1913 г. в 
австрийскую контрразведку поступили сведения о наличии в Генштабе тайного 
агента, передающего русским секретные материалы. Однако поиски шпиона не дали 
результатов, что грозило большими неприятностями для руководства спецслужб 
австрийской армии. В конце концов Урбанский и Ронге решили сделать «козлом 
отпущения» Редля, тем более, что руководству контрразведки было известно о его 
гомосексуальных наклонностях. Это обстоятельство делало его уязвимым для 
шантажа и могло послужить объяснением причин «предательства». Контрразведка 
быстро организовала «улики» и таким образом вынудила Редля пойти на 
самоубийство. (Также возможно, что его вообще просто убили.) Это являлось 
необходимым условием «разоблачения» шпиона, поскольку ни о каком суде или 
следствии не могло быть и речи. После смерти Редля информация о его «шпионской 
деятельности» была быстро и аккуратно подсунута журналистам через 
слесаря-футболиста Вагнера. В дальнейшем миф о предательстве Редля старательно 
поддерживался на плаву усилиями Урбанского и Ронге, вовсе не заинтересованных в 
том, чтобы правда об этом деле стала известна. 
      Но, как известно, показные процессы никогда не приносят пользы. Так 
произошло и в случае с Редлем. Убив его, австрийская контрразведка не лишила 
Россию подлинного источника информации, тем самым проиграв тайную войну. 
      Начавшаяся в августе 1914 г. первая мировая война стала серьезным 
испытанием для русской военной разведки. Главной ее задачей явилось вскрытие 
военных планов противника, выявление группировок его войск и направлений 
главного удара. Так, о действиях разведки в период наступления русских войск в 
Восточной Пруссии в августе 1914 г. можно судить по следующему донесению 
генерал-квартирмейстера 1-й армии: 
      «К началу отчетного года район обслуживался агентурной сетью из 15 
человек негласных агентов, из которых трое находились в Кенигсберге, остальные 
— в Тильзите, Гумбинене, Эйдкунене, Инстербурге, Данциге, Штеттине, Алленштейне,
 Гольдапе, и Кибартах. Планировалось насадить еще трех агентов в Шнейдемюле, 
Дейч-Эйлау и Торне. Для содержания сети и ее усиления ГУГШ был утвержден отпуск 
на расходы 30000 рублей в год. 
В течение отчетного года агентурная сеть подверглась серьезным изменениям, 
главной причиной которых — перемена дислокации. В настоящее время на службе 
состоят 53 агента, из них 41 — на местах, остальные высылаются с новыми 
задачами»48. А старший адъютант разведотдела штаба 2-й армии полковник Генштаба 
Лебедев в рапорте от 22 августа 1914 г. указывал, что с начала войны в тыл 
противника для выполнения различных задач было направлено 60 агентов49. 
47 Там же. С.21. 
48 Аптекарь П. Агенты и резиденты // Родина. 1993. №8-9. С.40-41. 
49 Там же. С.40. 
22 
      Однако во время наступления 1-й и 2-й армий донесения разведки во 
внимание не принимались. Более того, в штабе Северо-Западного фронта 
разведданные о возможности нанесения тремя немецкими корпусами флангового удара 
сочли плодом чрезмерно развитого воображения разведчиков. В результате 
передовые части 2-й армии генерала Самсонова были 28-30 августа окружены и 
уничтожены. 
      В 1915 г., когда между русскими и немецкими войсками установилась 
сплошная линия фронта, возможности агентурной разведки сократились. А 
отсутствие централизованного управления разведывательными операциями еще больше 
затрудняло получение объективной и точной информации. В связи с этим в апреле 
1915 г. генерал-квартирмейстер Ставки Главнокомандующего генерал-лейтенат М.С.
Пустовойтенко направил генерал-квартирмейстерам фронтов и армий следующую 
телеграмму: 
«С самого начала штабы армий и фронтов ведут негласную разведку за границей 
совершенно самостоятельно, посылая своих агентов в разные города нейтральных 
стран, не оповещая ни высшие штабы, ни друг друга взаимно. Вследствие этого в 
Бухаресте, Стокгольме и Копенгагене сосредоточилось большое количество агентов, 
работающих независимо и без всякой связи. Агенты эти стараются дискредитировать 
друг друга в глазах соответствующего начальства, иногда состоя на службе сразу 
в нескольких штабах, что часто приводит к нежелательным последствиям. Ввиду 
изложенного обращаюсь в Вашему Превосходительству с просьбой: не признаете ли 
Вы возможным и полезным сообщить мне совершенно доверительно о всех негласных 
агентах штаба фронта (армии), находящихся за границей как с начала войны, так и 
вновь командируемых»50. 
      Однако, как правило, генерал-квартирмейстеры фронтов и армий отказывались 
передавать свою агентуру ГУГШ, и до конца войны единого руководства агентурной 
разведкой наладить так и не удалось. Тем не менее российская военная разведка 
продолжала активную работу, добиваясь порой значительных успехов. 
Успешно действовал в Париже руководитель Русской секции Межсоюзнического бюро 
(МСБ) при военном министерстве Франции полковник граф Павел Алексеевич Игнатьев 
(1878-1931), брат знаменитого Алексея Игнатьева, военного атташе в Париже, 
автора воспоминаний "50 лет в строю". Павел Игнатьев окончил Киевский лицей и 
Петербургский университет, служил в лейб-гвардии гусарском полку, затем окончил 
Академию Генштаба, с начала войны с Германией во главе эскадрона гвардейского 
гусарского полка воевал в Восточной Пруссии, с декабря 1915 г. служил в Париже 
в Русском военном бюро (аппарате военного атташе) под именем капитана Истомина. 
Русскую секцию МСБ П.А.Игнатьев возглавлял с января 1917 по январь 1918 г., 
когда она была ликвидирована французскими военными властями. Он занимался 
созданием агентурного аппарата, несмотря на отсутствие поддержки в Генштабе. Он 
также оказывал помощь солдатам Русского экспедиционного корпуса во Франции 
после его роспуска в 1918 г. Умер П.А.Игнатьев в Париже в эмиграции. В 1933 г. 
в Париже вышли его мемуары, русский перевод которых переиздан в 1999 г. в 
Москве под названием "Моя миссия в Париже"51. 
      Многие военные агенты в нейтральных странах выполняли свои обязанности 
вплоть до весны 1918 г. — до тех пор, пока у большинства русских 
дипломатических миссий не были исчерпаны средства на содержание сотрудников. 
      Впоследствии Н.Ф.Рябиков дал такую оценку русской военной разведке этого 
периода : "Надо сознаться, что постановка разведывательного дела в России не 
носила в достаточной степени государственного характера, не чувствовалось в 
этой отрасли службы достаточного определенного идейного руководства 
правительством, а налицо была лишь скромная 
         50 Там же. С.41. 
         51 Игнатьев П.А. Моя миссия в Париже. М.,1999. Малеванный В. Парижские 
тайны русской разведки./Независимое военное обозрение. 1999. № 45. 
23 
ведомственная работа, сплошь и рядом преследовавшая свои узкие цели и задачи, 
иногда противоположные в разных ведомствах"52. 
      В октябре 1917 г. перед сотрудниками русской разведки встал вопрос: с кем 
идти дальше? Каждый из них сделал свой выбор. А для российской военной разведки 
начинался новый период, продолжавшийся более 70 лет и принесший ей как славу 
побед, так и горечь поражений. 
         52 ГАРФ. Ф.5793. Оп.2. Д.40. 
24 
Рождение советской военной разведки 
(1917-1921 гг.) 
      Захватив власть в результате октябрьского, 1917 г., переворота большевики 
столкнулись со многими трудностями, в том числе и с развалом армии. К концу 
1917 г. разложение царской армии приняло лавинообразный характер. Солдаты с 
фронта дезертировали целыми подразделениями, буквально понимая выдвинутый 
большевиками лозунг «Долой войну!» 
      Сначала Ленин и его соратники шли на поводу у населения России, уставшего 
от кровопролитной войны. Но в то же время они понимали, что для удержания 
власти им необходимо сохранить в своих руках многие рычаги управления страной и 
особенно вооруженными силами. Поэтому, реорганизуя руководящие органы старой 
армии, они оставили в составе преемника военного министерства — Народного 
комиссариата по военным делам — Главное управление Генерального штаба (ГУГШ). 
Последний же включал Отдел 2-го генерал-квартирмейстера, являвшийся центральным 
органом разведки и контрразведки вооруженных сил России. Так что созданная к 
концу 1918 г. советская военная разведка в полной мере может считаться 
правопреемницей органов дореволюционной армейской разведки. 
      Приступая к рассказу об организации первых структур советской военной 
разведки, необходимо отметить, что до самого последнего времени практически не 
было работ, посвященных данной теме. И лишь совсем недавно увидели свет 
публикации Михаила Алексеевича Алексеева и Валерия Яковлевича Кочика, в которых 
период создания советской военной разведки получил наконец должное освещение. 
Поэтому тем, кто заинтересуется этим временем и захочет узнать о нем более 
подробно, рекомендуем обратиться к публикациям данных авторов. 
      После Октябрьской революции сотрудники ГУГШ были поставлены перед 
выбором: бастовать по примеру служащих других учреждений или продолжать 
работать, сохранив военный аппарат. Общее собрание служащих ГУГШ, большинство 
из которых составляли проэсеровски настроенные писари, постановило: «работу 
продолжать и всем начальникам оставаться на местах». Однако не все начальники 
этого хотели. Возглавлявший ГУГШ генерал В.В.Марушевский отказался сотрудничать 
с новой властью. Тогда во главе ГУГШ стал генерал-квартирмейстер Николай 
Михайлович Потапов, о котором следует сказать несколько слов особо, поскольку в 
плеяде профессионалов царской разведки, перешедших на сторону большевиков, ему, 
без сомнения, принадлежит первое место. 
      Николай Михайлович Потапов родился в 1871 г. в Москве в семье чиновника. 
В 1888 г. он окончил кадетский корпус, в 1891 артиллерийское училище, а в 1897 
г. — Академию Генерального штаба. В 1901-1903 гг. он находился в Австро-Венгрии 
в качестве помощника военного атташе, а затем до 1915 г. был одним из 
организаторов и главным инструктором черногорской армии. В 1915-1917 гг. 
Потапов служит в Главном управлении Генерального штаба на должности 
генерал-квартирмейстера. Опытнейший разведчик царской армии, он пользовался в 
Генштабе заслуженным авторитетом, и поэтому его решение сотрудничать с 
Советской властью повлияло и на выбор многих его младших коллег. Правда, по 
некоторым данным, он уже с июля 1917 г. сотрудничал с Военной организацией 
Петербургского комитета РСДРП(б), и если это соответствовало действительности, 
то данное его решение выглядит вполне естественным. 
      В ноябре 1917 — мае 1918 г. Потапов занимал должность начальника Главного 
управления Генштаба, одновременно являясь помощником управляющего Военным 
министерством и управляющим делами Наркомвоена. В июне 1918 г. он становится 
членом Высшего военного совета, а с июля 1919 г. — председателем Военного 
законодательного совета при РВСР. Позднее, в 1920-е гг. он был одной из 
ключевых фигур в проводимой ОГПУ знаменитой операции «Трест». 
      Вскоре после того как начальником ГУГШ стал Потапов, там появился и 
комиссар, тоже бывший кадровый офицер. Впрочем, человек он был тихий и скромный,
 крайне молчаливый, стеснявшийся своего нового высокого положения. К генералам 
он обращался исключительно «господин генерал». Все его функции сводились к тому,
 чтобы ставить печати на документы. 
25 
      Надо отметить, что ни в разведотделе, ни в шифровальном отделе, 
возглавляемом полковником Юдиным, никто из большевиков так и не появился. 
      Накануне Октябрьской революции должность руководителя Отдела 
генерал-квартирмейстера (с декабря 1917 г. — Отдела 2-го 
генерал-квартирмейстера), непосредственно возглавлявшего разведку, занимал Петр 
Федорович Рябиков. После переворота он так и оставался на этом посту. 
Большевики не трогали военную разведку, в отличие от военной контрразведки, 
которую они сразу же разогнали, так как последняя была замешана в 
развернувшейся летом 1917 г. кампании по обвинению большевиков в шпионаже в 
пользу Германии. 
      Первым делом П.Ф.Рябиков отправил телеграммы всем военным атташе с 
призывом продолжить работу. Поступившие ответы в большинстве своем были 
отрицательными — военные атташе не желали сотрудничать с советской властью. 
Рябиков скрыл ответы от комиссара и продолжал руководить разведкой. По-прежнему 
обрабатывались сводки и телеграммы с фронтов и от сохранивших верность своей 
родине части военных атташе, поддерживались отношения с союзниками и т.п. Как 
писал сам Рябиков в своих мемуарах, «раз заведенная машина продолжала катиться, 
но, правда, с уже меньшей скоростью». 
      Однако по мере того как становилось понятно, что новая власть утвердилась 
всерьез и надолго, среди сотрудников разведки началось политическое расслоение. 
Так, правая рука Рябикова — полковник Андрей Васильевич Станиславский 
фактически перешел на службу во французскую разведку, за что позднее получил 
орден Почетного легиона. В то же время среди рядовых сотрудников нашелся некий 
зауряд-чиновник, который выкрал телеграммы военных атташе из шифровальной части 
и передал их большевикам. В результате этого инцидента новое правительство 
приняло решение об отзыве ряда военных атташе — из Швеции, Дании, Англии, 
Италии и Японии. Большевики хотели назначить на эти посты своих людей, но 
генерал Потапов отговорил их, и были назначены «опытные» представители ГУГШ. 
Естественно, все они пошли по пути своих предшественников и вскоре изменили 
Советской власти. 
Не лучше обстояли дела и с агентурной разведкой, оставшейся в наследство от 
старой русской армии. Она тоже разваливалась на глазах. В первую очередь 
рассыпалась агентурная разведка штабов фронтов и армий в связи с демобилизацией 
вооруженных сил и полным развалом полевых штабов всех степеней. Кризис же 
зарубежной агентурной разведки стал необратимым с конца декабря 1917 г., когда 
ГУГШ прекратило высылать деньги за границу. Это привело к тому, что зарубежная 
агентурная сеть начала разваливаться, негласные агенты стали разрывать свое 
сотрудничество с русской военной разведкой и часто по материальным соображениям 
переходили на службу к бывшим союзникам России53. Важную роль здесь сыграло, 
безусловно, неприятие Советской власти большинством военных агентов — основного 
звена по организации негласной агентурной сети. Однако остатки зарубежной 
агентурной разведки сохранились до февраля 1918 г. Так, еще в январе 1918 г. 
военный агент Генерального штаба в Берне генерал-майор Головань продолжал 
сообщать в Центр о крупномасштабных перебросках германских войск с Восточного 
фронта на Западный. Изредка, но приходили информационные телеграммы от военного 
агента в Стокгольме. Разведывательные же сводки от союзников — французской 
военной миссии в Москве — поступали до конца июля 1918 г. 
      О положении в низовых структурах войсковой разведки того времени можно 
судить по свидетельству выпускника Академии Генерального штаба (АГШ), 
штабс-капитана, начальника штаба дивизии Василия Михайловича Цейтлина. В 
1918-1919 гг. он руководил Разведотделом штаба Московского военного округа, был 
консультантом Региструпра РВСР, а затем служил на различных должностях в 
войсках связи. В своей книге «Разведывательная работа штабов», изданной в 1923 
г. в Смоленске, он пишет: 
      «После октябрьского переворота деятельность штабов вообще замерла, в том 
числе и разведывательная служба. После подписания Брестского мира, благодаря 
ликвидации всех 
         53 Алексеев М. Как создавалось ГРУ // Секретное досье. СПб, 1998. №2. 
С.38. 
26 
штабов, разведывательная служба прекратилась совершенно, и хотя всевозможные 
партизанские отряды и вели разведку, но ее никто не объединял и сведения 
пропадали»54. 
      Таковым в общих чертах было положение русской военной разведки к февралю 
1918 г., когда перед страной в полный рост встала угроза долгой и 
кровопролитной гражданской войны. 
Разворачивающаяся в начале 1918 г. полномасштабная гражданская война 
потребовала от большевистского руководства наличия регулярной армии. А 
регулярная армия, как известно, требует централизованного командования. Поэтому 
для руководства боевыми действиями в марте 1918 г. советским правительством 
создается Высший военный совет (ВВС)55. Он создается как орган стратегического 
руководства вооруженными силами для организации обороны государства и 
формирования кадровой Красной Армии. Первоначально ВВС состоял из военного 
руководителя — им являлся бывший царский генерал знаменитый М.Д.Бонч-Бруевич — 
и двух политических комиссаров — К.И.Шутко и П.П.Прошьяна. Управление ВВС 
формировалось из личного состава бывшей Ставки верховного главнокомандующего на 
добровольных началах. По штату, утвержденному 17 марта 1918 г., в управление 
ВВС входили: военный руководитель, его помощник, генерал-квартирмейстер с 
несколькими помощниками по оперативной части и разведке, начальники связи, 
военных сообщений, полевой инспектор артиллерии и другие. 
      19 марта 1918 г. постановлением Совнаркома вводятся следующие должности: 
председателя ВВС (им стал нарком по военным делам Лев Троцкий), членов Совета и 
двух их заместителей. Среди членов Совета был и упоминавшийся выше генерал Н.М.
Потапов. 
В мае того же года при ВВС создаются оперативное и организационное управления. 
В июне ВВС был преобразован. В его управление вошли: военный руководитель — им 
по-прежнему оставался Бонч-Бруевич, начальник штаба и штаб ВВС. Руководящие 
должности в аппарате ВВС занимали бывшие офицеры Главного управления 
Генерального штаба, в том числе и кадровые русские разведчики. Так, 
заместителем одного из военных руководителей назначили бывшего генерал-майора 
Генерального штаба талантливого русского разведчика Александра Александровича 
Самойло. Помощником начальника Оперативного управления Высшего военного совета 
по разведке были сначала полковник Генштаба Александр Николаевич Ковалевский 
(апрель-май 1918 г.), а затем полковник Генштаба, знаменитый впоследствии Борис 
Михайлович Шапошников (май-сентябрь 1918 г.), одновременно являвшийся и 
начальником Разведотделения56. 
      Интересна дальнейшая судьба обоих полковников. Ковалевский вскоре 
переберется на Юг, где возглавит мобилизационное управление штаба 
Северо-Кавказского военного округа. Здесь его вместе с генералом Носовичем 
арестует Сталин, однако по настоянию Льва Троцкого их освободят и Ковалевского 
назначат начальником оперативно-разведывательного отдела штаба Южного фронта. 
После бегства Носовича к белым Ковалевского вновь арестуют и расстреляют. 
      В отличие от своего предшественника, полковник Шапошников честно служил 
Советской власти. Позднее он возглавит Генштаб РККА и станет Маршалом 
Советского Союза. 
      На первых порах ВВС организовывал разведку на базе партизанского движения.
 В рамках Высшего военного совета существовал штаб партизанских формирований и 
отрядов, включавший в себя и разведывательный отдел. Задачей отдела была 
организация широкомасштабной разведки в оккупированных областях и в 
прифронтовой полосе, подготовка тайной агентуры на случай дальнейшего 
продвижения немецких и австро-венгерских войск вглубь России. В качестве 
агентуры предполагалось использовать жителей оккупированной полосы и партизан, 
причем агентов следовало вербовать только из «элементов, социально близких 
советской власти». 
         54 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Свободная 
мысль. М., 1998. №5. С.96. 
         55 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М, 
1987. С.137. 
         56 Кочик В. Указ. соч. С.96. 
27 
      Как вспоминал в уже цитировавшейся книге В.М.Цейтлин, этот штаб 
«объединял действия всех отдельных отрядов, затем постепенно выросли западная и 
северная завесы, составлявшие как бы подвижный партизанский фронт мелких 
отрядов, оборонявших важнейшие направления, железнодорожные и другие пути 
сообщения, узлы железных дорог и т.д. Появились штабы западной и северной 
завесы, штабы отдельных отрядов и районов. В штабах появились разведывательные 
отделения, начали поступать сведения, появляются первые схемы и сводки». 
      Постепенно стали создаваться и разведывательные отделы при штабах военных 
округов. В мае 1918 г. на базе оперативного отдела штаба Московского военного 
округа возник еще один центральный разведывательный орган — Оперативный отдел 
Народного Комиссариата по военным делам (Оперод Наркомвоена). Он объединял всю 
агентурную и войсковую разведку на территории Советской России, а также 
выполнял специальные задания Совнаркома. Его начальником был назначен Семен 
Иванович Аралов. Разведкой в Опероде руководил Борис Иннокентьевич Кузнецов 
(1889-1957), в последующие годы служивший на штабных должностях в РККА (с 1940 
г. — генерал-майор). Вот что писал в своих воспоминаниях С.И.Аралов про 
деятельность Оперода в то время: 
      «Организационное и разведывательное отделение оперода возглавлял молодой 
генштабист Б.И.Кузнецов, окончивший Николаевскую военную академию в 1916 или 
1917 г. Когда отделение разрослось и его функции расширились, Кузнецов занялся 
исключительно вопросами военной разведки. Комиссаром отделения был член партии 
Макс Тракман. Здесь же работала в качестве секретаря Р.А.Крюгер. 
      В.И.Ленин придавал разведке первостепенное значение. Он требовал 
обязательной присылки ему газет, приказов и другого печатного материала из 
вражеского тыла, советовал подробно расспрашивать пленных, предоставлять им 
возможность встречаться с красноармейцами и крестьянами, чтобы те узнавали от 
них о зверствах белых генералов и помещиков. Владимир Ильич поручал добывать 
материалы о снабжении армий противника военной техникой, боеприпасами, 
обмундированием и продовольствием, о моральном состоянии солдат, политическом 
настроении населения района военных действий. 
Всем этим и занимался аппарат отделения Б.И.Кузнецова. Сам Кузнецов всю свою 
жизнь посвятил военному делу. Встретил я его последний раз после Великой 
Отечественной войны в звании генерал-майора»57. 
      К сказанному остается лишь добавить, что и третий центральный орган 
советской разведки — Оперод, как, впрочем, и разведчасть ВВС, не вел серьезной 
агентурной работы, ограничиваясь лишь решением оперативных и тактических задач. 
Однако он был наиболее лоялен к новой власти, его сотрудники, молодые 
генштабисты выпуска 1917 г., по своему социальному происхождению являлись 
выходцами из той же среды разночинной интеллигенции, откуда вышло и большинство 
руководителей партии большевиков (а также и меньшевиков с эсерами). На первых 
порах они пользовались полным доверием со стороны советского руководства. 
      Параллельно с двумя новыми военными разведками продолжает функционировать 
и Отдел 2-го генерал-квартирмейстера. В начале 1918 г. он по-прежнему пытался 
заниматься стратегической агентурной разведкой под управлением все тех же 
начальников. Исполняющий должность 2-го генерал-квартирмейстера П.Ф.Рябиков 
по-прежнему осуществлял общее руководство работой Отдела. Исполняющий должность 
3-го обер-квартирмейстера полковник А.В.Станиславский объединял и согласовывал 
работу разведывательного отделения с работой статистических отделений, отвечал 
за правильность и продуктивность военной разведки и за полное использование 
добытых материалов. 1-е (разведывательное) отделение являлось «добывающим», его 
возглавлял полковник Генштаба Николай Николаевич Шварц. 
      Интересно отметить, что в отличие от перебежавших позднее к белым 
Рябикова и Станиславского, Шварц продолжал честно служить большевикам. В целом 
же 
         57 Аралов С. Ленин вел нас к победе. М., 1989. С.38. 
28 
      дореволюционные разведчики по своим политическим симпатиям разделились 
как раз поровну. В армии белых, на стороне помещиков, капиталистов и 
иностранных интервентов служили М.В.Алексеев, Л.Г.Корнилов, Е.Е.Миллер, С.Л.
Марков, П.Ф.Рябиков, В.П.Агапеев, Н.С.Батюшин, С.Н.Розанов, М.Ф.Квецинский, Д.И.
Ромейко-Гурко, Г.И.Кортацци, М.Н.Леонтьев, И.А.Хольмсен, Н.Н.Стогов, С.Н.
Потоцкий, П.И.Аверьянов, Б.В.Геруа и другие. На стороне же народа, в Красной 
Армии оказались П.П.Лебедев, А.А.Поливанов, Ф.В.Костяев, А.А.Самойло, С.И.
Одинцов, Ф.Е.Огородников, А.А.Балтийский, В.Н.Егорьев, А.Е.Снесарев, В.Ф.
Новицкий, Н.Г.Корсун, Е.А.Искрицкий, Н.А.Сулейман, Е.А.Беренс, Н.М.Потапов, Ф.А.
Подгурский и другие. 
Остальные отделения были обрабатывающими и разделялись по региональному 
признаку. 2-е (германское) отделение отвечало за сбор сведений по Германии, 3-е 
(романское) — за сбор статистических данных по Франции, Бельгии, Италии, 
Швейцарии, Голландии, Испании и Португалии, 4-е отделение являлось 
скандинавским, 5-е — австрийским — по Австро-Венгрии, 8-е (дальневосточное) — 
по Северной Америке, Китаю и Японии58. 
В начале мая 1918 г. была проведена очередная реорганизация органов военного 
управления и на базе подразделений Наркомвоена, в частности ГУГШ, создается 
Всероссийский главный штаб (Всероглавштаб)59. Он ведал формированием, 
устройством и обучением Красной Армии, а также разработкой всех вопросов, 
связанных с обороной республики. Во главе Всероглавштаба стоял совет в составе 
начальника штаба и двух комиссаров при нем. Начальниками штаба были 
генерал-майоры Николай Николаевич Стогов (май-август 1918 г.), Александр 
Андреевич Свечин (август-октябрь 1918 г.), Николай Иосифович Раттэль (октябрь 
1918 — июнь 1920 г.) и Александр Александрович Самойло (июнь 1920 — февраль 
1921 г.). Интересно, что все они, кроме Раттэля, до революции работали в 
военной разведке. За исключением Стогова, ставшего изменником и сбежавшего к 
белым, все продолжали верно служить Советской власти. 
      Вначале в состав Всероглавштаба входили 7 управлений, среди них — 
Оперативное. Именно в нем был создан орган разведки — Военно-статистический 
отдел (ВСО). Данный отдел без существенных изменений сохранил структуру Отдела 
2-го генерал-квартирмейстера ГУГШ. Он включал в себя разведывательную часть в 
составе 7 отделений, регистрационную службу (контрразведку) в составе трех 
отделений, военно-агентское и общее отделения. Военно-агентское отделение 
курировало личный состав военных миссий за границей, назначение военных агентов,
 а также сношения с иностранными военными миссиями в России. Общее отделение 
ведало всевозможной штабной канцелярщиной. Заметим также, что все подразделения 
отдела возглавляли бывшие офицеры ГУГШ. 
      Теоретически ВСО нацеливали на организацию и ведение зарубежной, 
стратегической агентурной разведки, однако развернуть ее отдел не мог, так как 
не имел ни подчиненных штабов, ни негласной агентуры, ни средств на ее 
организацию. Это была все та же голова без тела. Деятельность отдела 
заключалась в аналитической работе, составлении общих разведывательных сводок 
по всему фронту на основании данных, получаемых от штабов войсковых завес, 
Оперода Наркомвоена, а также от штаба военного руководителя Московского района 
и французской военной миссии, которая имела свою агентуру. 
      Таким образом, к лету 1918 г. существовало три независимых центральных 
органа военной разведки — Военно-статистический отдел Всероглавштаба, 
разведчасть ВВС и разведчасть Оперода Наркомвоена, не имеющих общего 
руководства, отсутствовал и аналитический орган, объединяющий и 
систематизирующий добываемые разными структурами материалы, действия разведок 
были разобщены и нескоординированы. Это положение всерьез беспокоило 
остававшихся на службе у большевиков специалистов из Генштаба царской армии. В 
июле 1918 г. по инициативе сотрудников Всероглавштаба и с одобрения Наркомвоена 

         58 Кочик В. Указ. соч. С. 97. 
         59 Гражданская война и военная интервенция в СССР. С.124. 
29 
      создается межведомственная Комиссия по организации разведывательного и 
контрразведывательного дела. 
5 июля 1918 г. комиссия приняла «Общее положение о разведывательной и 
контрразведывательной службе» и «Руководящие соображения по ведению агентурной 
разведки штабами военных округов». Эти документы, хотя и солидно назывались, но 
отнюдь не исправляли главного порока советской разведывательной службы, а 
наоборот, узаконили сложившуюся децентрализованную систему разведывательных 
органов, всего лишь определив сферу деятельности и компетенцию каждого из них. 
На ВСО Всероглавштаба возлагалось ведение заграничной — стратегической 
агентурной разведки как в мирное, так и в военное время. ВВС вменялось в 
обязанность организовывать и вести разведку в районе демаркационной линии, 
организовывать агентурную разведку штабов войсковой «завесы». Опероду 
Наркомвоена поручалось ведение разведки против всех сил, грозивших агрессией 
Советской республике. На Оперод возлагалась также разведка в оккупированных 
германскими войсками областях Украины, Польши, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии, 
Финляндии и в Закавказье60. 
Кроме того, решено было привлечь к организации разведки пограничные военные 
округа — Беломорский, Московский, Ярославский, Орловский, Северо-Кавказский и 
все азиатские военные округа. Округам надлежало вести разведку только в 
сопредельных с ними государствах и территориальных образованиях, появившихся на 
бывших окраинах России. Однако, поскольку с этими районами связь отсутствовала, 
а также катастрофически не хватало сил и средств, объем задач существенно 
сузили. Штабам следовало добывать только сведения, имевшие непосредственное 
отношение к текущим событиям. Этот принцип и положили в основу деятельности не 
только штабов пограничных военных округов, но и всех органов военной разведки61.
 
      С 9 по 11 сентября 1918 г. был сделан следующий шаг в борьбе за 
единоначалие в разведке. По инициативе Всероглавштаба состоялось совещание 
начальников разведывательных отделений Всероглавштаба, ВВС, Оперода, Орловского,
 Московского и Ярославского военных округов, а также штабов войсковой «завесы». 
На нем подвели первые итоги организации агентурной разведки Красной Армии на 
Западе, которые отразили ее плачевное состояние. Как оказалось, штабы 
Ярославского и Московского военных округов еще и не приступали к разведке. 
Более того, в них даже еще не сформировали разведывательных отделений. В штабе 
Орловского военного округа дело продвинулось несколько дальше, разведотделение 
было создано и даже имело в своем распоряжении двоих агентов-резидентов — в 
Харькове и Екатеринославле. Процесс формирования разведывательных органов и 
штабов войсковой «завесы» тоже находился в зачаточном состоянии. 
Неукомплектованность органов разведки объясняли отсутствием преданных советской 
власти квалифицированных кадров, которым можно было доверить организацию 
разведки в целом и агентурной разведки в частности. 
Впрочем, в районе западной «завесы» к сентябрю 1918 г. на территории, 
оккупированной германскими войсками, уже существовала целая агентурная сеть, 
состоявшая из 20 агентов-резидентов, шесть из них имели помощников. Этой 
агентуре вменялось в обязанность наблюдение за обстановкой южной части 
Финляндии, Эстонии и Латвии, а также за воинскими перевозками противника по 
важнейшим железнодорожным магистралям: Рига — Двинск — Витебск — Смоленск, 
Варшава — Вильно — Двинск — Псков. Нельзя сказать, что это были агенты высокого 
качества, но они, по крайней мере, были62. 
      Однако, как уже говорилось, с агентурой дела обстояли более чем плохо. 
Основным недостатком агентуры образца 1918 г. являлась ее крайняя 
неустойчивость. Что и понятно, так как вербовали агентов исключительно «за 
интерес». Агенту-резиденту платили жалованье до 
         60 Кочик В. Указ. соч. С. 97. 
         61 Алексеев М. Указ. соч. С.41. 
         62 Там же. 
30 
      трех тысяч рублей в месяц, а помощнику резидента — до двух тысяч. 
Естественно, когда агенту удавалось подыскать для себя более выгодный и 
безопасный заработок, он прекращал свою работу. Кроме того, агенты-резиденты, 
«завязанные» на отдельных работников штабов, при переходе последних на другую 
работу не передавались новому руководителю, а попросту терялись, и с каждой 
штабной подвижкой приходилось все начинать сначала. 
      Серьезные проблемы существовали и в деле организации связи между агентами 
и штабами. Почтово-телеграфного сообщения с оккупированными районами, как 
нетрудно догадаться, не было. Вновь созданные буферные государства: Финляндия, 
Литва, Латвия, Эстония, Польша и другие, следуя примеру стран Антанты, стали на 
путь дипломатической изоляции Советской республики и контактов с ней не имели. 
В результате советской военной разведке пришлось строить свою работу только на 
«живой» связи и в очень тяжелых условиях, поскольку проход через демаркационную 
линию был делом непростым. Поэтому систематический приток агентурных донесений 
пока отсутствовал, и ей приходилось довольствоваться отрывочными сведениями, 
главным образом общего характера. 
Если говорить об агентуре более конкретно, то, например, разведывательные 
отделения Оперода Наркомвоена к 1 сентября 1918 г. имели 34 агентов-резидентов, 
одну агентурную группу в составе шести агентов и двух агентов-маршрутников. 
Большинство этих людей работало на территории, оккупированной германскими 
войсками и в основном в городах63. 
Однако в сентябре 1918 г. наконец-то образован единый коллегиальный орган 
советской высшей военной власти — Революционный Военный Совет Республики (РВСР).
 А в октябре 1918 г. из бывшего штаба ВВС и Оперода Нарковоена формируется Штаб 
РВСР. Начальником Разведывательного отдела Штаба назначают Б.М.Шапошникова, 
начальником разведывательного отделения этого отдела — капитана Генштаба Федора 
Леонидовича Григорьева. В начале же октября 1918 г. было объявлено о создании 
вместо Штаба РВСР Полевого штаба РВСР64. 
      Тогда же для всех стала очевидной и необходимость централизации военных 
разведслужб. Однако долгое время так и не было принято принципиальное решение — 
на базе какой из структур объединяться. Руководство Всероглавштаба, все время 
подталкивавшее процесс объединения, рассчитывало подмять под себя все 
разведывательные органы. Однако молодые и радикально настроенные офицеры 
Оперода воспротивились этому. Выступая на заседании РВСР в сентябре 1918 г., 
капитан Генштаба Георгий Иванович Теодори решительно высказался против 
включения Оперода во Всероглавштаб, мотивируя это тем, что последний является 
прибежищем саботажников. И он был не так уж неправ — к тому времени число 
перебежчиков изрядно пополнилось. Например, перешел к белым полковник А.В.
Станиславский. 
      Наконец 2 октября 1918 г. на заседании РВСР принимается решение: 
подчинить Оперод РВСР и переименовать его в Управление дел РВСР. Всю разведку и 
контрразведку сосредоточить в этом управлении, передав сюда материалы из 
бывшего ВВС, а также оперативного и статистического отделов Всероглавштаба. Во 
главе Управления дел решено поставить С.И.Аралова и его ближайших помощников по 
Опероду: Г.И.Теодори — начальником штаба Управления дел, а В.П.Павулана — 
заместителем Аралова. Однако и это решение так и не было претворено в жизнь. 
      14 октября вышел приказ РВСР N 94, пункт 3 которого гласил: «Руководство 
всеми органами военного контроля и агентурной разведкой сосредоточить в ведении 
Полевого штаба РВСР». Из ведения ВСО была изъята агентурная разведка и в отделе 
остались лишь региональные обрабатывающие отделения. Теперь на ВСО возлагались 
такие задачи: 
      «I. Изучение вооруженных сил иностранных государств. 
      II. Изучение военно-экономической мощи иностранных государств. 
         63 Там же. 
         64 Кочик В. Указ. соч. С.103. 
31 
      III. Изучение планов обороны иностранных государств. 
      IV. Изучение внешней политики иностранных государств. 
      V. Составление описаний и справочников военно-статистического характера 
по иностранным государствам; издание важнейших наставлений и обзоров по 
вопросам военно-экономической жизни иностранных государств. 
VI. Подготовка всех данных военно-статистического характера, в коих может 
встретиться надобность нашим военным представителям на будущих международных 
совещаниях по ликвидации текущей войны»65. 
1 ноября 1918 г. заместитель председателя РВСР Эфраим Склянский, главком Иоаким 
Вацетис и член РВСР Карл-Юлий Данишевский утвердили штат Полевого Штаба РВСР. 
До надлежащих учреждений и лиц он был доведен секретным приказом РВСР №197/27 
от 5 ноября и приказом по Полевому Штабу РВСР №46 от 8 ноября. Согласно штатам 
сформировано шесть управлений, в том числе Регистрационное (Региструпр). 
Регистрационное управление стало первым центральным органом военной агентурной 
разведки Красной Армии и первым центральным органом военной контрразведки. 
Нынешнее Главное разведывательное управление (ГРУ) Генерального Штаба является 
преемником Региструпра по прямой линии. Именно поэтому 5 ноября считается днем 
рождения советской (а теперь и российской) военной разведки. Хотя, как видно из 
вышеизложенного, сотрудники ГРУ имеют полное моральное право отмечать свой 
профессиональный праздник целую неделю подряд66. 
В состав Регистрационного управления входило два отдела: агентурный 
(разведывательный) — 39 человек по штату и военного контроля 
(контрразведывательный) — 157 человек. Войсковой (тактической) разведкой 
занималось с этого момента Разведывательное отделение Оперативного управления, 
имевшее штат 15 человек. Таким образом, хотя и появился центральный орган 
руководства агентурной работой, однако военная разведка все еще была 
разъединена — две ее части находились в разных подразделениях Полевого штаба 
РВСР, а третья (информационная служба) оставалась в ВСО Всероглавштаба67. 
      Здесь, думается, стоит прервать рассказ о первых шагах советской военной 
разведки, которые далеко не всегда были удачными, и посмотреть, как обстояли 
дела у противников советской власти — командования белыми армиями. 
      В сфере военной разведки их деятельность можно смело назвать неважной. 
Если у Красной Армии имелся центральный штаб и подчинявшиеся ему 
разведывательные органы, то сказать то же самое о белых армиях нельзя. Более 
того, основной упор их штабы делали на контрразведку. 
      В Сибири фронтовые и армейские отделения разведки находились в ведении 
2-го генерал-квартирмейстера при штабе Верховного Главнокомандующего, должность 
которого занимал уже упоминавшийся генерал-майор П.Ф.Рябиков, бежавший к 
Колчаку в мае 1918 г. В его подчинении находился разведотдел, состоявший из 
двух отделений: фронтовой и центральной (заграничной) разведки, а также 
контрразведывательный и осведомительный отделы. Кроме того, три тыловых военных 
округа (Омский, Иркутский и Приамурский) имели свои собственные спецслужбы, 
которые формально подчинялись 3-му генерал-квартирмейстеру полковнику И.Т.
Антоновичу. И хотя к лету 1919 г. разведывательный аппарат белых в Сибири 
вполне сложился, работа его сотрудников не приносила ощутимых результатов. 
Отсутствие систематических сведений о частях Красной Армии, противостоящих 
колчаковским войскам, приводили к серьезным оперативным просчетам его военного 
командования, как, например, во время обороны белого Омска осенью 1919 г. 
      На белом юге России в конце 1917-начале 1918 г. службы разведки и 
контрразведки отсутствовали. Но без разведки там обходились недолго, и уже в 
апреле 1918 г. при штабе 
         65 Там же. С.103-104. 
         66 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Свободная 
мысль. М., 1998. №6. С.88. 
         67 Кочик В. Там же. С.88; Алексеев М. Указ. соч. С.41. 
32 
      Добровольческой армии создается разведывательное отделение. Возглавил его 
полковник Генерального штаба С.Н.Ряснянский, участник 1-го и 2-го Кубанских 
походов, лично знакомый с генералами Л.Г.Корниловым и А.И.Деникиным еще в 1917 
г. по боям на Юго-Западном фронте. Он руководил разведкой на протяжении 
1918-1919 гг., с небольшими перерывами. Под его контролем разведотдел составлял 
подробные оперативные сводки о составе Красной Армии на южном театре боевых 
действий. Другим кадровым разведчиком, возглавлявшим попеременно разведку и 
контрразведку, был полковник Генерального штаба Б.И.Бучинский. В 
Добровольческой армии также занимались разведкой полковники Ераркин и 
Станиславский. Подполковник Соколовский в марте 1919 г. по заданию А.В.
Станиславского поступил на службу в Киевский губвоенкомат, а затем в отдел 
обороны штаба Наркомвоена Украины (в должности помощника начальника). Позднее 
он был начальником штаба Внутреннего фронта УССР, которым командовал нарком 
внутренних дел Украины К.Е.Ворошилов. Занимая такие посты и пользуясь доверием 
Наркомвоена Н.И.Подвойского, Соколовский вместе с другими бывшими офицерами, 
служившими в Красной Армии, в частности, с подполковником Парвом, передавал 
белогвардейскому командованию военную информацию, способствовавшую успешному 
наступлению деникинской армии и временному падению Советской власти на Украине. 
Кроме того, разведкой на белом Юге занимались так называемые Политические 
центры, образованные в мае 1918 г. в Таганроге, Харькове, Киеве, Одессе, 
Тифлисе, Сухуми и других городах бывшей Российской империи приказом генерала 
Алексеева. 
На белом Севере разведка находилась в еще более унылом состоянии. Что же 
касается спецслужб, то в период с весны 1918 до весны 1919 г. наиболее активно 
действовала контрразведка, созданная на основе аппарата морской контрразведки 
царской армии. Возглавлял ее бывший начальник военно-морского контроля 
коллежский асессор М.К.Рындин68. 
      Между тем сформированный в результате объединения трех разведок 
Региструпр расположился в Москве на улице Пречистенка в домах №№35, 37 и 39, 
где ранее находился Оперод Наркомвоена. Там же размещались Курсы разведки и 
военного контроля, основанные еще 12 октября 1918 г. Начальником Региструпра 
назначили члена РВСР, члена Реввоентрибунала Республики, комиссара Полевого 
штаба (ПШ) РВСР Семена Ивановича Аралова. Нынешние работники ГРУ ведут отсчет 
своим руководителям именно от штабс-капитана Аралова. 
      Семен Иванович Аралов родился 30 декабря 1880 г. в семье купца. 
Первоначально он собирался унаследовать профессию отца, окончив Коммерческое 
училище и Коммерческий институт. Однако в 1902 г. он поступил 
вольноопределяющимся в Перновский гренадерский полк и тогда же активно 
включился в социал-демократическое движение. Во время русско-японской войны 
воевал на фронте, после чего участвовал в революции 1905-1907 гг. и был заочно 
приговорен к расстрелу. Воевал Аралов и на фронтах первой мировой войны, имел 
чин штабс-капитана. После Февральской революции он — зам. председателя, затем 
председатель армейского комитета 3-й армии. В это время он примыкал к 
меньшевикам и стоял на позициях оборончества. 
      После Октябрьской революции Аралов — помощник командира полка. С 1918 г. 
— член партии большевиков. В 1918-1920 гг. — начальник Оперативного отдела 
сперва Московского военного округа, затем Наркомвоена, член РВС 12-й, 14-й 
армий и Юго-Западного фронта. В сентябре 1918-июле 1919 г. — член РВСР, 
одновременно в октябре 1918-июне 1919 г. — военком Полевого штаба РВСР и в 
ноябре 1918-июле 1919 г. — начальник Регистрационного (разведывательного) 
управления Полевого штаба РВС. 
      Большинство сотрудников Аралова пришло вместе с ним из Оперода 
Наркомвоена. По штату после начальника следовали: консультант — капитан 
Генштаба Г.И.Теодори (он же начальник Курсов разведки и военного контроля), 
порученцы Л.И.Лорченков и 
         68 Цветков В.Ж. Разведка и контрразведка белого движения: Рукопись. 
33 
Н.М.Готовицкий, начальник Агентурного отдела капитан Генштаба В.Ф.Тарасов, 
комиссар отдела В.П.Павулан, начальник Агентурного отделения капитан Генштаба Г.
Я.Кутырев, комиссар отделения Е.В.Гиршфельд, помощники начальника отделения: 
капитаны Генштаба В.А.Срывалин и А.Н.Николаев, а также С.А.Щетинин, «заведующий 
шифром» В.А.Панин и его помощник П.Б.Озолин69. 
В то же время руководство Отдела военного контроля (Военконтроль) в списке 
руководителей, объявленном в приложении к приказу по ПШ РВСР № 46 от 8 ноября, 
не значилось. Но известно, что Военконтроль возглавляли эстонец Макс Тракман и 
сменивший его позднее латыш Вилис Штейнгарт, ранее руководившие Отделом 
военного контроля Оперода Наркомвоена70. Кстати, в ведении Региструпра 
Военконтроль оставался недолго. 19 декабря 1918 г. решением Бюро ЦК РКП(б) на 
базе военного отдела ВЧК и отдела военного контроля Региструпра был создан 
Особый отдел ВЧК, на него возлагалась задача «борьбы с контрреволюцией и 
шпионажем в армии и на флоте». 
      Сразу же — в начале ноября — Аралову назначили заместителя, хотя штат 
Региструпра такую должность не предусматривал. Заместителем стал комиссар 
отдела латыш Валентин Петрович Павулан. Эта довольно загадочная личность, 
неизвестно откуда появившаяся и неизвестно куда сгинувшая. По некоторым данным, 
он погиб в начале 20-х гг. в Туркестане. Получилась классическая пара: командир 
— комиссар, и оба большевики. Восторжествовал известный принцип Феликса 
Дзержинского, согласно которому при подборе кадров на ответственные должности 
политическая лояльность важнее профессиональной компетентности. Учитывая 
постоянные предательства бывших офицеров Генштаба, это было более чем оправдано.
 
      Что же касается офицеров — разведчиков Генерального штаба старой русской 
армии — то им тоже нашлось применение. Для использования их опыта РВСР учредил 
специальный институт консультантов при начальнике Региструпра. Консультантам 
предстояло решать следующие задачи: 
      — общее техническое руководство работой Регистрационного управления; 
      — разработка и классификация заданий по разведке; 
      — обработка сведений и составление сводок по получаемым с мест 
донесениям; 
      — изучение иностранной печати и составление по ней сводок; 
— разработка разного рода инструкций, наставлений, а также переводов 
иностранной литературы71. 
      Однако от непосредственного ведения тайной агентуры консультантов 
отстранили. Теперь даже в случае возможного перехода того или иного специалиста 
в лагерь противника они не могли выдать систему организации агентурной работы и 
дислокацию тайной агентуры. При этом Аралов, не мудрствуя лукаво, делит весь 
штат своего ведомства на две категории — комиссаров и консультантов. В 
телеграмме, направленной в Москву из Серпухова 23 февраля 1919 г., он пишет: 
«Штатом Региструпр предусматривался Начальник Управления и Консультант. На 
Консультанта возлагается специальное хозяйственное внутреннее руководство. На 
Комиссаров и меня политическое и выбор агентов в политическом отношении. 
Инструктирование же агентов и задание и поверка их знаний на консультантов. 
Ввиду своих частых отъездов и отсутствием из Москвы я своим приказом, а не 
штатом назначил заместителем тов. Павулана для решения неотложных политических 
вопросов. Предлагаю ... работать в полном контакте и взаимодействии комиссаров 
и специалистов, каковое до сих пор было ...»72. 
      Но уже на следующий день после утверждения первого состава сотрудников 
Региструпра в нем произошли изменения: начальник Агентурного отдела бывший 
капитан Генштаба 
         69 Кочик В. Указ. соч. С.89. 
         70 Гражданская война и военная интервенция в СССР. С.109. 
         71 Кочик В. Указ. соч. С.93. 
         72 Там же С.89. 
34 
      Владимир Федорович Тарасов отбыл на фронт, а его обязанности с 9 ноября 
стал исполнять начальник Агентурного отделения Гавриил Яковлевич Кутырев, также 
капитан Генштаба. На посту начальника отделения Кутырева сменил его помощник 
Владимир Андреевич Срывалин, опять-таки капитан Генштаба. 
      9 января 1919 г. РВСР приказал всем штабам военных округов, кроме 
Петроградского и Орловского, передать органы агентурной разведки в 
соответствующие штабы фронтов и армий. Агентура действующей армии и штабов 
Петроградского и Орловского военных округов была подчинена Регистрационному 
управлению Полевого штаба. 
Несколько слов отдельно следует сказать и о людях, которые в то время пришли 
работать в советскую военную разведку. Обучением кадров военной разведки и 
контрразведки Красной Армии, как мы уже писали, занимались Курсы разведки и 
военного контроля, рассчитанные на 60 человек. Здесь в течение двух месяцев 
обучались военнослужащие, командированные штабами армий. Курсы имели два 
отделения — разведки и военного контроля73. В середине февраля 1919 г. 
состоялся первый выпуск в количестве 29 человек, 14 из них — на отделении 
разведки и 15 — на отделении военного контроля. Затем увеличили срок обучения 
(до четырех месяцев) и количество обучающихся. В июле курсы выпустили 60 
человек. Создание курсов в известной степени двинуло вперед дело подготовки 
руководящих кадров разведки Красной Армии. Вместе с тем эта проблема в течение 
всей гражданской войны так и не была снята (да и потом тоже). 
      Еще хуже обстояли дела с кадрами агентуры. Ведь главное, что делает 
разведку эффективной — это агентурная сеть. А именно здесь и начинались 
основные проблемы Региструпра. Дело в том, что недостаток людей, желающих (и 
способных) заняться агентурной работой, сказывался с первых же дней. Попытки 
привлечь к работе бывших тайных военных агентов русской армии, как правило, 
терпели неудачу, поскольку они испытывали глубокое недоверие к Советской власти.
 Вербовка агентов из интеллигенции также не дала результатов. Оставалось 
последнее средство — партийный набор. Но и здесь руководство Региструпра ждало 
разочарование — впрочем, вполне предсказуемое. Так, из 20 партийных работников, 
мобилизованных с ноября 1918 по январь 1919 г., 13 оказались изначально 
непригодны к агентурной работе, а еще двое давали сведения, но весьма 
посредственные и толку от них было мало. Поэтому неудивительно, что 19 февраля 
1919 г. начальник 1-го отделения 1-го отдела Региструпра В.А.Срывалин в докладе 
на имя начальника 1-го отдела Г.Я.Кутырева пишет следующее: 
      «В настоящее время крайне затруднено обследование агентов (из партийных) 
с нравственной и деловой стороны их качеств. Запас старых партийных работников 
исчерпан с первых дней октябрьской революции — все они заняли высокие 
административные посты. Коммунисты же октябрьского и более поздних сроков в 
большинстве не поддаются обследованию вследствие постоянно меняемых ими 
специальностей службы, непродолжительности сроков этой службы и отсутствия 
достаточно авторитетных лиц, которые могут дать оценку личности того или 
другого человека. 
Последний месяц Отделение приобрело как будто бы заслуживающие большого доверия 
организации Планциса, Нагеля, Сатке — но это не вселяет радужных надежд на 
улучшение дела, так как опыт недавнего прошлого не раз обманывал надежды: Бирзе,
 Балахович, Григорьев, Краинский, Брегман, Бральницкий, Азаров и много других, 
большинство коих имело солидные рекомендации даже от членов Совнаркома»74. 
      Фамилии эти ничего не говорят современному читателю, незнакомому со всеми 
запутанными перипетиями гражданской войны. Однако для соратников Срывалина по 
Региструпру каждое из них означало конкретный случай вопиющего головотяпства 
или 
         73 Алексев М. Указ. соч. С.42. 
         74 Кочик В. Указ. соч. С.89-90. 
35 
      откровенной измены. За примером далеко ходить не надо — достаточно 
поведать об упомянутом Бирзе. 
      Бирзе — на самом деле латышский полковник А.И.Эрдман, один из 
руководителей савинсковского «Союза защиты Родины и свободы». Под видом лидера 
поддерживающих Советскую власть анархистов он втерся в доверие к Ф.Дзержинскому 
и был назначен одним из руководителей Региструпра («представитель ВЧК», перед 
которым тряслись все региструпровские военспецы). Он использовал документы и 
деньги Региструпра для своей контрреволюционной деятельности. Именно он 
спровоцировал так называемый Муравьевский мятеж, способствовал расколу между 
большевиками и левыми эсерами, а затем и внутри самих большевиков, всячески 
запугивая «левых коммунистов» и левых эсеров германской угрозой и т.д. 
Разоблачения наглый провокатор избежал, и только в 20-е гг. вся эта история 
вскрылась в полном объеме. 
Не оправдал доверия и Сатке. О нем как о провокаторе пишет в своих 
воспоминаниях Иван Никитич Смирнов, руководивший в годы гражданской войны 
политорганами 5-й армии в должности члена РВС этой армии. Именно он курировал 
деятельность большевистской разведки в Сибири. По рассказу Смирнова Сатке (у 
Смирнова — Садке) — венгр-инженер, появился в январе 1919 г. в Особом отделе 
5-й армии как представитель подпольной организации, якобы подготовившей 
восстание на Экибастузских копях. Его переправили в Москву для доклада в РВС 
Республики о положении в Сибири. Сатке встречался с Лениным и Троцким и получил 
полторы тысячи рублей керенками «на работу». В феврале того же года он вернулся 
с бумагой, подписанной начальником Региструпра, где предписывалось немедленно 
переправить его через линию фронта, что и было сделано. Сатке, его жена и некий 
разведчик Александр благополучно переправились на ту сторону. Летом того же 
года Троцкий два-три раза запрашивал Смирнова по телеграфу, что слышно «об 
известном предприятии в Сибири». Естественно, что слышно ничего не было75. Не 
менее одиозны и другие упоминаемые Срывалиным личности, но не о них сейчас речь.
 
      Справедливости ради надо сказать, что в период гражданской войны были и 
удачи в деятельности большевистской разведки. Как правило, это заслуга 
сотрудников большевистской партийной или фронтовых и армейских разведывательных 
органов, а не центрального аппарата. Несколько примеров такого рода приводит в 
своей статье ветеран советской разведки Ю.А.Челпанов. Так, разведчик П.Р.Акимов 
проник в органы польской контрразведки. Другой разведчик, Я.П.Горлов внедрился 
в главный штаб польской армии. В результате их успешной деятельности чекистами 
была вскрыта польская агентурная сеть в полосе Западного фронта, а советское 
командование получило важнейшие сведения о составе и дислокации польских войск. 
На Южном фронте против Врангеля, а также интервентов в районе Черного моря 
удачно действовали разведчики Ф.П.Гайдаров и Елена Феррари-Голубовская. На 
Дальнем Востоке, в Китае и Маньчжурии вели разведывательную работу Х.И.Салнынь ,
 Л.Я.Бурлаков и В.В.Бердникова. 
Уже в конце гражданской войны, в 1921 году, молодой советский разведчик В.В.
Давыдов, начальник разведывательного пункта Туркестанского фронта, организовал 
дерзкую операцию по похищению атамана Дутова из его штаба, находящегося на 
китайской территории. Хотя похищение не удалось и Дутова пришлось убить, тем не 
менее, эта операция сорвала готовящийся поход белоказаков на советскую 
территорию76. 
      В тылу колчаковских войск в Иркутске хорошо поработал на благо «мировой 
революции» Дмитрий Киселев . Он четыре раза переходил линию фронта, доставляя 
советскому командованию ценные сведения, причем встречался с самим Лениным. 
Факт этой встречи, как ни странно, вдохновил художника Е.О.Машкевича на 
написание сразу двух картин — «Беседа 
         75 Борьба за Урал и Сибирь. М.-Л., 1926. С.128-134. 
         76 Челпанов Ю.А. Юбилей военной разведки // Военно-исторический архив. 
1998. №3. С.287. 
36 
тов. В.И.Ленина с делегатом ДВК Д.Д.Киселевым» и «Разговор Ленина с 
делегатом-дальневосточником Д.Киселевым»77. 
Однако вернемся к докладу Срывалина. В нем он отмечает и еще один негативный 
момент — то, что личный состав агентуры отличался крайней текучестью. В докладе 
приводятся следующие цифры: из 164 человек, зарегистрированных в Отделении за 
10 месяцев, около половины по разным причинам были уволены. На 15 февраля 1919 
г. агентурное отделение имело в своем распоряжении 89 зарегистрированных и 
около 50 незарегистрированных агентов. По мнению Срывалина, 50% из них в 
ближайшее время должны быть уволены «за неспособностью к работе, шантаж и 
другие качества подобного характера; таким образом высший разведывательный 
орган Республики имеет в своем распоряжении около 70 человек агентов, из 
которых можно указать только 10 человек, могущих дать хорошие сведения (из них 
4 беспартийные, 3 левые социалисты-революционеры, 3 сочувствующих 
коммунистам)»78. 
А о том, что же представлял из себя агент советской военной разведки в конце 
1918-начале 1919 г. можно судить по следующим данным. По социальному положению 
из упомянутых 89 зарегистрированных агентов 43 были рабочими, 11 — техниками, 
19 — приказчиками, 9 — бухгалтерами, 2 — журналистами, оставшиеся 5 
представляли прочие специальности. Высшее образование имело 12 человек, 
законченное среднее — 21, начальное — 56. Национальный состав: русских — 11 
человек, латышей и эстонцев — 39, белорусов — 11, финнов — 6, украинцев — 6, 
немцев — 1, мадьяр — 2, евреев — 7 и поляков — 679. 
      Каждому поступавшему на службу в разведку в качестве агента предлагалось 
ответить на вопросы специальной анкеты. Новый сотрудник агентурной разведки 
давал подписку-обязательство, составлявшееся в произвольной форме. Вот один из 
образцов таких обязательств: 
      «Я, нижеподписавшийся, добровольно без всякого принуждения, вступил в 
число секретных разведчиков Регистрационного отдела. Сущность работы разведчика 
и условия, в которых приходится вести работу в тылу противника, я уяснил вполне 
и нахожу возможным для себя ее вести, т.е. нахожу в себе достаточно 
хладнокровия и выдержки при наличии опасности и достаточно силы воли и 
нравственной силы, чтобы не стать предателем. Все возложенные на меня задачи и 
поручения обязуюсь выполнять точно, аккуратно и своевременно с соблюдением 
строгой конспирации». 
      Заканчивая разговор о кадрах советской военной разведки в период ее 
становления, следует привести еще одну выдержку из доклада Срывалина, в которой 
он называет основные причины неудовлетворительной работы Отделения: 
      1) малочисленность агентуры, хотя «правильная организация требует в 
настоящий момент не менее 50 перворазрядных агентов только на территории 
оккупированных областей и 450-500 человек второразрядных агентов»; 
      2) сильная текучесть в личном составе; 
      3) отсутствие выбора и подбора кадров; 
      4) связь — «трудна до чрезвычайности: донесение ходоком из Одессы в 
Москву доставляется при самых благоприятных условиях на 12-й день, а из 
Челябинска — на 18-21-й день и позже. Донесения из Баку в Астрахань агентства 
берутся доставлять не ранее 14 дней»; 
      5) «власть на местах» — «в многочисленных докладах, составивших целое 
«дело» и представленных в течение последних 3 месяцев, приводится много фактов 
о препятствиях в работе агентуры, встречаемых начиная от Ч.К. и кончая 
командармами». 
      К середине июля 1919 г., обобщив накопленный опыт, Региструпр разослал 
своим подчиненным органам «Положение об агентуре штабов фронта, армий и 
дивизий». Согласно ему центр тяжести в организации агентурной разведки ложился 
на полевые разведывательные 
         77 Творчество. 1957. №11-12. 
         78 Кочик В. Указ. соч. С.90. 
         79 Алексеев М. Указ. соч. С.42. 
37 
      подразделения. «Положение» определяло, что агентурой фронта должен 
руководить комиссар разведывательного отделения штаба фронта, непосредственно 
подчиненный одному из членов РВС штаба фронта, на которого было возложено общее 
наблюдение за ходом работы агентуры. Зона, подлежащая агентурному наблюдению из 
штаба фронта, должна была охватывать глубокий тыл противника и разделяться на 
округа наблюдения, в важнейших пунктах которых следовало насаждать местных 
резидентов. В круг ведения агентуры штаба фронта входил сбор сведений о новых 
формированиях противника, его ресурсах, живой силе, технической оснащенности 
войск, планах высшего командования, направлениях перебросок, подготовке к 
крупным операциям и местах сосредоточения стратегических резервов. 
      Однако в условиях гражданской войны, когда фронт боевых действий являлся 
чрезвычайно маневренным, а дислокация воинских частей постоянно менялась, было 
почти невозможно организовать систематическое и непрерывное изучение противника 
на определенном участке. Не раз случалось так, что только разведка приступала к 
созданию агентурной сети в тылу и прифронтовой полосе противника, как воинская 
часть, а вместе с ней и штаб перебрасывали на другой участок фронта, и вся 
работа шла прахом. Имевшаяся агентура передавалась от штаба к штабу в редких 
случаях. Обычно вновь прибывшим на данный участок фронта приходилось все 
создавать заново. В данных условиях разведка строилась практически на 
деятельности агентов-ходоков (в большей степени) и отдельных резидентов (в 
меньшей), которые составляли подвижные агентурные сети. Происходило это 
следующим образом — в разведываемый район направлялось несколько резидентов, 
иногда им придавались агенты-ходоки. 
      На том же примерно уровне находилась и организация связи. Например, штаб 
9-й армии вполне серьезно рекомендовал резиденту: «Если долго не возвращается 
агент, посланный с донесением, то посылать другого с таким же донесением». 
Ценные сведения рекомендовалось направлять с двумя разными агентами. Инструкция 
требовала от агента-резидента безотлучного присутствия в пункте дислокации 
резидентуры. Однако далеко не во всех полевых штабах, в первую очередь 
армейских, имелись даже отдельные агенты-резиденты. Тогда агентурную сеть 
приходилось строить используя исключительно ходоков. В результате агент-ходок 
являлся основной фигурой в агентурной разведке Красной Армии почти до конца 
1919 г. Само их название говорило о том, чем занимались эти агенты: их 
направляли с определенным заданием, а то и вовсе без задания, по известному 
маршруту или в указанный район, где они должны были вести разведку. 
      Агенты-ходоки делились на две категории: внутренние и внешние ходоки. 
Внутренние использовались только в расположении частей противника. Они получали 
задание пристроиться к какой-либо воинской части и, следуя вместе с ней, вести 
разведку. Если разведчик не был связан с определенным резидентом, то он 
поддерживал контакт или самолично доставляя сведения через линию фронта, или 
посылая их по почте на условный адрес в тылу противника. Из этого «почтового 
ящика» (от хозяина конспиративного адреса, по нынешней терминологии) 
корреспонденция извлекалась специально посланным агентом-ходоком. Так же 
осуществлялась связь внутреннего ходока и с резидентом, в случае если он был 
подчинен какому-либо резиденту. Переписка велась, естественно, только с 
использованием шифра. Так, например, Разведывательное отделение 14-й армии 
имело 23 собственных шифра. Ими снабжались те резиденты и агенты-ходоки, 
которые должны были в качестве связи пользоваться почтой. 
      Внешние ходоки использовались по двум направлениям: непосредственно для 
ведения разведки в выделенном районе и в качестве курьеров — агентов-связников 
— между разведывательным отделением и резидентом, а также между резидентом и 
его агентами. Ходоков отправляли в тыл противника большими группами. Многие из 
них получали не только один и тот же район разведки, но и одно и то же задание. 
Это делалось с простым расчетом: не дойдет один, дойдет другой. Агенты 
перебрасывались через линию фронта как в одиночку, так и по нескольку десятков 
человек, которые веером расходились по тылу противника, охватывая целые районы 
и области. 
38 
Разведывательные отделения штабов армий в меру своих возможностей стремились 
обеспечить перебрасываемого разведчика необходимыми для передвижения по тылу 
противника документами. Так, разведывательное отделение штаба 14-й армии для 
этой цели имело 179 чистых бланков паспортных книжек, бланки различных 
удостоверений, аттестатов, свидетельств, земских книжек и 278 различных печатей.
 С документами было более-менее нормально, хуже было с деньгами. На первых 
порах агентов снабжали советскими деньгами, которые в деникинском тылу хождения 
не имели. Это приводило к тому, что они нередко оставались без денег. На 
Украине военная разведка для обеспечения агентуры удачно использовала 50 млн. 
украинских кредитных билетов, выпущенных в свое время Украинской Центральной 
Радой и хранившихся в Народном Банке Советской Республики. Резидент получал 
оклад 3 тыс. рублей в месяц, внешний ходок — 2,5, внутренний — 2 тыс. рублей. В 
среднем на одного агента расходовалось в месяц до 10 тыс. рублей. Для 
экипировки агентуры широко использовалась одежда, конфискованная у буржуазии80. 

Однако военная разведка, основанная на подвижных агентурных сетях, не могла 
обеспечить командование регулярно поступающей и полной информацией о противнике.
 Сведения, добываемые агентами-ходоками, были отрывочными. Главными методами 
работы агентуры являлись наблюдение, осведомление и подслушивание. Разведчики 
изучали и печать противника, откуда также черпали необходимые сведения. Печать 
преимущественно изучалась на местах, так как своевременная доставка 
белогвардейской прессы через линию фронта была крайне затруднена, а порой 
просто невозможна. Впрочем, иногда удавалось добыть сведения чрезвычайной 
важности. Так, в июле 1919 г. разведорганы Южного фронта сообщили в 
Регистрационное управление о том, что «ближайшей задачей Деникина является удар 
на Курск-Орел-Тулу»81. 
      Несколько большие возможности для ведения глубокой разведки предоставляло 
взаимодействие с большевистским подпольем. В годы гражданской войны и 
иностранной интервенции во вражеском тылу создавались подпольные органы РКП(б) 
и партизанские отряды, составной частью деятельности которых был сбор 
разведывательных сведений и материалов. Для руководства партийным подпольем и 
партизанским движением создавались Зафронтовые бюро ЦК(б) и Зарубежные 
партийные бюро РКП(б). Так появились Зафронтовое бюро ЦК(б)У — для руководства 
подпольем и партизанским движением на территории Украины и Крыма, и Донское 
бюро РКП(б). Одновременно сформировались Зарубежные бюро РКП(б) в Польше, 
Финляндии, Латвии, Белоруссии и Эстонии. При ряде Зафронтовых и Зарубежных бюро 
были созданы специальные разведывательные органы — регистрационные бюро, 
некоторые из них возглавляли сами руководители Зафронтовых и Зарубежных 
организаций: Эйно Рахья (Финбюро), Станислав Косиор (Зафронтовое бюро ЦК(б)У) и 
Иосиф Уншлихт (Польское бюро). Позднее, в апреле 1920 г., была утверждена 
"Инструкция о взаимодействии Региструпра РВСР и Зарубежных бюро РКП(б)", 
согласно которой Региструпр получал право давать разведывательные задания 
Зарубежным бюро, осуществлять финансирование и техническое оснащение бюро, 
снабжать их агентурной информацией. Инструкцию подписали руководящие сотрудники 
РУ Т.П.Самсонов и Д.Р.Ипполитов, а также партийные работники, работавшие в 
Зарубежных бюро (в т.ч. С.В.Косиор и С.И.Сырцов). 
      Очередная реорганизация Региструпра, во многом вызванная изменившейся 
боевой обстановкой, произошла в начале лета 1919 г. 19 июня был утвержден новый 
штат Региструпра ПШ РВСР и впервые принято «Положение» о нем. Согласно 
«Положению», Региструпр представлял собой «центральный орган тайной агентурной 
разведки», подчинявшийся непосредственно РВСР минуя начальника ПШ РВСР. «Во 
главе Регистрационного Управления, — говорилось в «Положении», — стоит член 
Революционного Военного Совета Республики, который вместе с тем является его 
начальником. Обязанности его в Москве несет его 
         80 Там же. 
         81 Там же. С.43. 
39 
      заместитель. Во главе отделов, как и входящих в их состав отделений, 
стоят исключительно партийные работники». 
      В результате данной реорганизации основными подразделениями Региструпра 
стали: 
      1-й отдел — сухопутный агентурный; 
      2-й — морской агентурный (входил в Региструпр с февраля 1919 по январь 
1920 г.); 
      3-й — военно-цензурный (в составе Региструпра с декабря 1918 по октябрь 
1919 г.); 
      Консультантство, где работали военные специалисты старой армии. 
      Сухопутный агентурный отдел состоял согласно «Положению» из четырех 
отделений: 
      — Северное охватывало скандинавские страны, Финляндию, Прибалтику, 
Мурманск и Архангельский район; 
      — Западное — Литву, Польшу, Галицию, Румынию, Германию и государства на 
территории бывшей Австро-Венгрии; 
      — Ближневосточное — балканские страны, Турцию, Кавказ, Туркестан, 
Афганистан и Индию; 
      — Дальневосточное — Сибирь, Китай, Японию. 
      По новому штату комсостав Региструпра выглядел так: 
      — заместитель начальника Управления — Валентин Петрович Павулан, для 
поручений при нем — Дмитрий Романович Ипполитов; 
— начальник Агентурного (сухопутного) отдела — Н.М.Чихиржин (Назаров), для 
поручений при нем — В.К.Вальтер, места начальников всех четырех отделений были 
вакантны; 
      — Агентурный (морской) отдел или, как его еще называли, Морской 
разведывательный отдел, возглавлял А.А.Деливрон; 
      — Отдел военной цензуры — Я.А.Грейер; 
      — старшим консультантом Консультантства был В.Г.Зиверт; 
      — шифрами по-прежнему ведали В.А.Панин и П.Б.Озолин. 
      Что до начальников отделений 1-го отдела, то они были назначены лишь в 
июле-сентябре 1919 г. Ими стали соответственно В.X.Груздуп, Р.Я.Кальнин, Е.Л.
Соколов, Г.П.Михайленко. 
Сменился и руководитель Региструпра. В июне 1919 г. С.И.Аралов передал свои 
дела как военкома ПШ РВСР новому члену РВСР С.И.Гусеву, а в самом начале июля 
1919 г. сдал ему и должность члена РВСР. Таким образом, новым куратором (в 
качестве военкома ПШ) и начальником Региструпра стал старый профессиональный 
революционер Сергей Иванович Гусев82. 
      Сергей Иванович Гусев (настоящие имя и фамилия — Драбкин Яков Давидович) 
родился в 1874 г. С 1896 г. он состоял членом партии большевиков. В 1917-1918 
гг. Гусев возглавлял секретариат Петроградского военно-революционного комитета, 
был членом ВЦИКа, секретарем Революционной обороны Петрограда, управделами СНК 
Северной коммуны; в 1918-1924 гг. Гусев — член РВС 2-й армии, командующий 
Московским сектором обороны, член РВСР и РВС ряда фронтов, начальник 
Политуправления Реввоенсовета Республики, а в 1924-1933 гг. он работал в 
аппарате ЦК ВКП(б) и ИККИ. 
      В это же время дни так называемого Консультанства, где трудились 
военспецы из царского Генштаба, отстраненные от непосредственной агентурной 
работы и занимающиеся «разработкой заданий» и «техническим руководством 
работой», были сочтены. Причиной тому стал факт раскрытия ВЧК летом 1919 г. 
целого ряда заговоров против Советской власти среди военспецов Полевого штаба 
РВСР. 
      Самый сильный удар был нанесен так называемым «делом Полевого штаба». В 
начале июля 1919 г. Особый отдел ВЧК по обвинению в участии в заговорщической 
контрреволюционной организации и подготовке переворота арестовал действующего 
главнокомандующего вооруженными силами Республики бывшего полковника царской 
армии И.И.Вацетиса (факт сам по себе потрясающий — арест главкома страны). Было 
арестовано и его ближайшее окружение, в том числе: порученец при главкоме 
бывший капитан Евгений 
         82 Кочик В. Указ. соч. С.93-94. 
40 
      Иванович Исаев, находившийся в распоряжении главкома бывший капитан 
Николай Николаевич Доможиров, начальник разведывательного отделения Полевого 
штаба бывший капитан Б.И.Кузнецов, консультант разведывательного отделения Юлий 
Иванович Григорьев, сотрудник для поручений при начальнике Полевого штаба 
бывший штабс-капитан Александр Кузьмич Малышев. Сразу же после ареста, 8 июля 
1919 г., Троцкому, находившемуся на фронте, послали телеграмму следующего 
содержания: 
      «Вполне изобличенный в предательстве и сознавшийся Доможиров дал 
фактические показания о заговоре, в котором принимал деятельное участие Исаев, 
состоявший издавна для поручений при главкоме и живший с ним в одной квартире. 
Много других улик, ряд данных, изобличающих главкома в том, что он знал об этом 
заговоре. Пришлось подвергнуть аресту главкома. 
Дзержинский, Крестинский, Ленин, Склянский»83. 
      По горячим следам зам. председателя Особого отдела ВЧК И.П.Павлуновский 
состряпал доклад по «делу о белогвардейской организации в Полевом штабе РВСР»: 
      «Арестованная в ночь с 8 на 9 июля с. г. группа лиц Полевого штаба в 
составе: для поручений при главкоме Исаева, начальника разведывательного 
отделения Кузнецова, для поручений при начальнике штаба Малышева и 
преподавателя Академии Генерального штаба Григорьева по данным следствия 
ставила перед собой следующие задачи: 
      а) Установление связи со штабами Деникина и Колчака. 
      б) Свержение Советской власти путем внутреннего переворота. 
      в) Захват аппарата управления армией в свои руки под видом воссоздания 
Генштаба ... 
      Следствием установлено, что белогвардейская группа Полевого штаба 
находилась в первоначальной стадии своей организации, т.е. она только что 
создавалась, намечала свои задачи и планы и приступила лишь к частичной их 
реализации, причем была еще настолько невлиятельна, что ее нахождение в Полевом 
штабе не отражалось на ходе операций на фронтах. 
      Таковое положение могло продолжаться лишь до момента установления связи 
со штабами Колчака и Деникина. 
Очевидно, что с установлением этой связи, которая, по словам Григорьева, 
имелась бы «недели через две», роль организации существенно изменилась бы и 
нахождение ее в Полевом штабе уже безусловно отражалось бы на развитии операций 
на фронтах; возможность этого влияния предупредил арест белогвардейской 
организации 9 июля сего года»84. 
Как мы видим, никаких серьезных доказательств вины арестованных в докладе 
Павлуновского не приводилось. Поэтому вскоре дело «главного виновника 
торжества» Вацетиса было передано во ВЦИК, президиум которого 7 октября 1919 г. 
вынес следующее решение: «Поведение бывшего главкома, как оно выяснилось из 
данных следствия, рисует его как крайне неуравновешенного, неразборчивого в 
своих связях, несмотря на свое положение. С несомненностью выясняется, что 
около главкома находились элементы, его компрометирующие. Но, принимая во 
внимание, что нет оснований подозревать бывшего главкома в непосредственной 
контрреволюционной деятельности, а также принимая во внимание бесспорно крупные 
заслуги его в прошлом, дело прекратить и передать Вацетиса в распоряжение 
Военного ведомства»85. 
      Надо было делать что-то и с окружением Вацетиса. Этот вопрос 
рассматривался на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 6 ноября 1919 г.: 
      «Слушали: 
      18. Предложение тт. Дзержинского и Павлуновского применить объявленную 
ВЦИК амнистию к арестованным в июле месяце по делу Полевого штаба генштабистам 
Доможирову, Малышеву, Григорьеву и Исаеву, причем последнему не давать никаких 
ответственных назначений. 
         83 В.И.Ленин и ВЧК: Сборник документов (1917-1922 гг.). М., 1987. С.
184. 
         84 Там же. С.192. 
         85 Там же. С.184. 
41 
      Постановили: 
18. Принять с тем, чтобы а) ответственных назначений не давать никому ...»86. 
      Таким образом, в связи с объявленной ВЦИК 4 ноября амнистией 7 ноября 
были амнистированы Е.И.Исаев, Н.Н.Доможиров и Ю.И.Григорьев. В этот же день Б.И.
Кузнецова и А.К.Малышева освободили под подписку о возвращении к месту службы. 
      Как видим, раздутое особистами «дело Полевого штаба» лопнуло, как мыльный 
пузырь. 
      В чем же заключались причины подобного демарша в отношении руководства 
РККА со стороны людей Феликса Дзержинского. На этот счет у нас имеются, по 
крайней мере, две версии. Первая — после внезапной смерти в начале 1919 г. 
Якова Свердлова, прочно занимавшего вторую ступеньку в партийной иерархии, был 
нарушен баланс сил. Совершенно неожиданно малоавторитетный в партийной элите, 
но получивший в период гражданской войны ключевой пост Лев Троцкий фактически 
занял место Свердлова. Это, естественно, вызвало «ревность» со стороны 
большевистских «авторитетов» Григория Зиновьева и Иосифа Сталина. Они 
использовали Дзержинского, который, будучи по натуре «трудоголиком», никогда не 
отказывался от получения новых должностей, для того чтобы натравить его на 
Троцкого, и, с одной стороны, скинуть близкого к Троцкому главкома Вацетиса, а 
с другой — отобрать у Троцкого и передать в ведение ВЧК военную разведку. 
      Возможна и другая, более простая версия. Сам Дзержинский, ободренный той 
легкостью, с которой ему удалось увести у военного ведомства контрразведку, 
решил повторить этот номер и с разведкой. Впрочем, обе эти версии не 
противоречат, а взаимодополняют друг друга. 
      Впрочем, справедливости ради отметим, что, конечно, бывшие царские 
офицеры, работавшие в Полевом штабе, вряд ли так уж сильно хранили верность 
Советской власти. Скорее наоборот, можно предположить, что, выражаясь словами 
Зощенко, они «затаили в душе некоторое хамство». Об этом, к примеру, пишет в 
своих воспоминаниях назначенный в июне 1919 г. начальником Полевого штаба 
бывший генерал-лейтенант царской армии Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич. Он так 
описывает обстановку, которую обнаружил в Полевом штабе после своего назначения 
туда: 
      «Большинство штабных принадлежало к офицерам, окончившим ускоренный 
четырехмесячный выпуск Военной академии, известный под названием «выпуска 
Керенского». 
      Эта зеленая еще молодежь играла в какую-то нелепую игру и даже пыталась 
«профессионально» объединиться. 
      Помню, ко мне явился некий Теодори и заявил, что является «лидером» 
выпуска 1917 г. и, как таковой, хочет «выяснить» наши отношения. 
      Признаться, я был ошеломлен бесцеремонностью этого юного, но не в меру 
развязного «генштабиста». Как следует отчитав Теодори и даже выгнав его из 
моего кабинета, я решил, что этим покончил с попыткой обосновавшейся в штабе 
самоуверенной молодежи «организоваться». Но генштабисты «выпуска Керенского» 
решили действовать скопом и попытались давить на меня в таких вопросах, решение 
которых целиком лежало на мне. 
      Очень скоро я заметил, что вся эта нагловатая публика преследует какие-то 
цели политического характера и старается вести дело, если и не прямо в пользу 
противника, то во всяком случае без особого на него нажима. 
Поведение генштабистской «молодежи», кстати сказать, не такой уж юной по 
возрасту, не нравилось мне все больше и больше. Собрав всех этих молодчиков у 
себя, я дал волю своей «грубости», о которой так любили говаривать еще в 
царских штабах все умышленно обиженные мною офицеры, и отчитал «выпуск 
Керенского» так, что, вероятно, получил бы добрый десяток вызовов на дуэль, 
если бы она практиковалась в наше время»87. 
      К воспоминаниям Бонч-Бруевича надо относиться осторожно — в них много 
неточностей. К примеру, Теодори, с которым он якобы разговаривал, к тому 
времени был уже арестован 
         86 Там же. С.234. 
         87 Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. М., 1957. С.345-346. 
42 
      чекистами. Однако саму атмосферу, сложившуюся в Полевом штабе, он 
передает довольно верно. 
      Как бы то ни было, причастность бывших офицеров Генерального штаба, 
занимавших руководящие должности в Красной Армии, к заговорам, в ряде случаев 
действительная, а зачастую и мнимая, привела к созданию специальной комиссии 
для проведения чистки разведорганов от ненадежных элементов и военных 
специалистов. По указанию ЦК РКП(б), решено окончательно превратить разведку в 
классовый орган, доверив дело ее организации и ведения только членам партии. 
16 сентября был издан приказ РВСР №1484, где говорилось: «С 15 сентября 1919 г. 
Институт Консультантства при Регистрационном Управлении РВСР упраздняется. 
Личный состав передается в распоряжение Полевого штаба для немедленного 
назначения на фронт»88. 
Через неделю после этого МЧК арестовала сменившего Теодори бывшего старшего 
консультанта Региструпра, бывшего капитана Генштаба Вольдемара Генриховича 
Зиверта. Его подозревали в принадлежности к белогвардейской организации. Сам Г.
И.Теодори 1 марта 1919 г. был командирован в Литву, Латвию, на Северный и 
другие фронты для выполнения особых заданий РВСР по агентурной разведке. Однако 
12 марта его арестовали чекисты в Двинске и этапировали в Москву. По подозрению 
в шпионаже и участии в контрреволюционной организации он содержался в Бутырской 
тюрьме и в Особом отделе ВЧК до 4 января 1921 г. После освобождения служил с 
перерывами на различных должностях в РККА до своего ареста 16 апреля 1937 г.89
      Чистку провели и на Курсах разведки, где исключили 50% курсантов, не 
удовлетворявших политическим требованиям. Помимо этого, почистили и 
периферийные органы, а также агентурную сеть, из состава которой были удалены 
ненадежные элементы. 
      К чему привели все эти чистки и аресты, можно судить по воспоминаниям 
генерала М.Д.Бонч-Бруевича: 
      «Сведения о противнике должно было дать мне разведывательное отделение; 
их я и затребовал. Оказалось, однако, что отделение это изъято из ведения штаба 
и передано в Особый Отдел. 
      Для доклада о противнике ко мне в кабинет явился молодой человек того 
«чекистского» типа, который уже успел выработаться. И хотя я никогда не имел 
ничего против Чрезвычайных комиссий и от всей души уважал Дзержинского, 
которого считал и считаю одним из самых чистых людей, когда-либо попадавшихся 
на моем долгом жизненном пути, «чекистская» внешность и манеры (огромный маузер,
 взгляд исподлобья, подчеркнутое недоверие к собеседнику и безмерная 
самонадеянность) моего посетителя мне сразу же не понравились. В довершение 
всего, вместо просимых сведений он с видом победителя (вот возьму, мол, и 
ошарашу этого старорежимного старикашку, пусть знает, как мы ведем разведку) 
выложил на мой письменный стол целую серию брошюр, отпечатанных типографским 
способом и имеющих гриф «совершенно секретно». По словам молодого чекиста, в 
брошюрах этих содержались исчерпывающие сведения о противнике, в том числе и о 
поляках. 
      Просмотрев все эти материалы, я тотчас же убедился, что они не содержат 
ничего из того, что мне необходимо для составления схемы сосредоточения Красной 
Армии и разработки оперативного плана. Зато в них содержалось множество 
поверхностных и общеизвестных политических и бытовых сведений и куча всякого 
рода мелочей, имевших к военному делу весьма отдаленное отношение. 
      На заданные мною дополнительные вопросы о противнике молодой человек не 
смог ответить, и я не без удивления узнал, что он-то как раз и является 
начальником разведывательного отделения. 
         88 Кочик В. Указ. соч. С.93. 
         89 Там же. С.92-93. 
43 
      Из дальнейших расспросов выяснилось, что в старой армии мой посетитель 
был писарем какого-то тылового управления, военного дела совершенно не знает и 
о той же разведке имеет самое смутное представление. 
Необходимых мне данных о противнике я так и не получил. Пришлось ограничиться 
теми сведениями, которые добывались войсковой разведкой и излагались в 
разведывательных сводках, кстати сказать, поступавших с большим запозданием»90. 

      Понятно, что долго такое положение сохраняться не могло, и поэтому уже в 
августе 1919 г. вместо арестованного Кузнецова на пост начальника разведчасти 
Оперативного управления Полевого штаба назначили Б.М.Шапошников, а в конце того 
же года его сменил бывший подполковник Генштаба Константин Юльевич Берендс, 
который оставался на этом посту вплоть до окончания гражданской войны. 
В сентябре 1919 г. был освобожден от занимаемой должности заместитель 
начальника Региструпра В.П.Павулан, его сменил Т.П.Самсонов. С февраля 1920 г. 
эту должность занимал Д.Р.Ипполитов, с сентября 1920 г. — А.Я.Зейбот ; в январе 
1921 г. появился еще один заместитель — А.М.Устинов. Не менее часто менялись 
начальники в Агентурном отделе. В июне 1919 г. его недолго возглавлял В.Г.
Зиверт, затем с июня же — Н.М.Чихиржин, с декабря — В.К.Вальтер, с января 1920 
г. — В.Н.Соколов, с апреля — А.П.Аппен , с декабря 1920 г. — Я.К.Берзин 91. 
      Интересно появление в этот период в Региструпре группы бывших эсеровских 
боевиков, опытных конспираторов, среди которых выделялись племянник Столыпина 
Алексей Михайлович Устинов, Афанасий Семенович Северов-Одоевский и Яков Фишман .
 
      Впрочем, на этом реорганизация Региструпра не закончилась, и 1 января 
1920 г. военные разведчики получили новогодний подарок в виде нового 
«Положения» о Региструпре и нового штата. Задачи разведки в этих документах 
формулировались так: 
      «Выяснение военных, политических, дипломатических и экономических планов 
и намерений стран враждебно действующих против Российской Социалистической 
Федеративной Советской Республики и нейтральных государств, а также их 
отдельных групп и классов, могущих нанести тот или иной вред Республике ...» 
      При этом задания для Региструпра поступают из ПШ и РВСР. РВСР также 
назначает начальника Управления и «через одного из своих членов имеет 
непосредственное наблюдение за деятельностью Региструпра». 
      Что касается организационной структуры, то в составе Управления теперь 
стало четыре отдела (мобилизационный, оперативный, информационный и 
хозяйственно-финансовый) и комендантская часть. Мобилизационный отдел привлекал 
сотрудников, занимался их обучением и разрабатывал для них инструкции и 
указания. Оперативный составлял общий и частный планы агентурных сетей, 
распределял задания между местными органами Региструпра и отдельными агентами, 
снабжал агентов всем необходимым для работы, опрашивал возвращающихся из-за 
рубежа людей и оценивал их сведения. Информационный обрабатывал и сводил все 
сведения, получаемые от оперативного отдела и из зарубежной прессы и документов,
 издавал разного рода сводки, обозрения и т.п.; в его функции входило также 
«сообщение представителям Советской печати различных сведений из добытых 
Региструпром материалов, по утверждению начальником Региструпра». 
      Как и прежде, «ответственными работниками и сотрудниками Региструпра и 
его местных органов, независимо от занимаемой ими должности или выполняемой 
работы, могут быть лишь члены Р.К.П. 
Примечание. В исключительных случаях работа может быть поручена и лицу, не 
состоящему членом Р.К.П., если за таковое лицо ручаются два ответственных 
работника Региструпра или его местных органов»92. 
90 Бонч-Бруевич М.Д. Указ. соч. С.347-348. 
91 Кочик В. Указ. соч. С.95. 
92 Там же. С.99-100. 
44 
      Сменился и начальник Региструпра. Им стал лидер украинских коммунистов, 
которые после захвата Деникиным Украины переехали в Москву, Георгий Леонидович 
Пятаков. Однако возглавлял Управление он недолго. Уже в феврале 1920 г. его 
заменил в этой должности другой украинский лидер Владимир Христианович Ауссем . 
Впрочем, и он пробыл начальником военной разведки короткое время. По примеру 
практически всех своих предшественников, Ауссем безуспешно надоедал руководству 
страны докладами о бедственном положении вверенного ему ведомства, требуя при 
этом денег, которых ему никто не давал. 10 июня 1920 г., недовольный действиями 
члена РВСР и РВС Юго-Западного фронта И.В.Сталина, отозвавшего в действующую 
армию начальника Региструпра Юго-Западного фронта Фрица Матвеевича Маркуса, 
Ауссем подал рапорт об отставке и 11 августа его направили в распоряжение члена 
РВСР Д.И.Курского. На посту начальника Региструпра его сменил Я.Д.Ленцман, до 
этого занимавший должность члена РВС и начальника политотдела 15-й армии. Тем 
самым верные большевикам латыши, которых и без того было в разведке с избытком, 
практически на 15 лет получили военную разведку в свое полное распоряжение. 
Приняв в августе 1920 г. Региструпр, Ленцман нашел Управление в разваленном 
виде. Докладывая об этом руководству РВСР, он писал, что если какие-то сведения 
и добывались, то только войсковой разведкой. Причем из-за нескоординированности 
действий центра и его местных органов в Латвию, например, послали примерно 700 
агентов, а в Грузию — не менее 500. Поскольку подходящих людей найти было 
трудно, то на агентурную работу за рубеж и в местные подразделения посылали 
кого попало, среди агентуры процветали пьянство, провокации и спекуляция93. 
      В сентябре 1920 г. утверждаются вторые за этот год штат и «Положение» о 
Региструпре, которые можно считать документами переходного периода — от войны к 
мирному времени. 
      Первым пунктом сентябрьского «Положения» стояло определение того, чем 
является Региструпр: 
      «... Самостоятельным органом стратегической агентурной разведки глубокого 
типа и центральным органом управления подведомственных ему органов агентурной 
разведки штабов Округов, Фронтов и Отдельных действующих армий, не входящих в 
состав фронтовых войсковых соединений». 
      Указывались в «Положении» и его задачи: 
      «... Действует в мирное и военное время, добывая все необходимые сведения 
и разрабатывая их по всем вопросам в областях: военной, дипломатической и 
экономической жизни всех стран. В военное время главенствующее значение 
приобретает выяснение планов и намерений враждебно действующих государств и 
нейтральных стран с целью выяснения их ближайшей политической конъюнктуры и 
заблаговременного определения возможных противников». 
      Согласно новому «Положению», Региструпр теперь разрабатывал и выполнял 
задания РВСР, которые давались ему непосредственно или через ПШ, а подчинялось 
оно Комиссару ПШ и через него — РВСР. 
      В составе Региструпра стало теперь пять отделов: оперативный (агентурный),
 информационный, общий, организационный и хозяйственно-финансовый. Функции их 
распределялись так: 
      — Оперативный отдел — составление общего и частных планов агентурных 
сетей, насаждение агентуры в соответствии с планами, разработка и распределение 
заданий между местными органами и отдельными агентами, общее и личное детальное 
инструктирование агентов и снабжение их всем необходимым, приглашение агентов 
на службу и сбор сведений от них, оценка полученных сведений, подбор и 
представление на утверждение РВСР «официальных, неофициальных и полуофициальных 
военных представителей». Последнее было новой обязанностью для Региструпра, 
раньше военно-дипломатической работой занимался Всероглавштаб. 
         93 Там же. С.102-103. 
45 
      — Информационный отдел — обработка и сводка полученных из различных 
источников сведений, обработка зарубежной и иностранной прессы и документов, 
издание различных сводок, направляемых по утвержденному начальником Региструпра 
перечню адресов. 
      — Общий отдел — рассылка секретных пакетов Управления, ведение 
персонального учета сотрудников («открытых») и приказов по Региструпру, общее 
делопроизводство, хранение шифров и соответствующей переписки; отдел ведал 
также типографией и комендатурой. 
      — Организационный отдел — учет и распределение открытых (легальных) 
ответственных работников Управления и подчиненных ему органов, организация 
новых и реорганизация по мере необходимости существующих низовых подразделений, 
контроль и координация их действий и периодическое инспектирование, разработка 
разного рода нормативных документов. 
По новому сентябрьскому штату в Управлении предусматривалось 327 сотрудников94. 

      Вопреки сложившейся традиции, принятие нового «Положения» не 
сопровождалось приходом в Региструпр нового начальника. По-видимому, это 
объяснялось тем, что Я.Д.Ленцман лишь месяц назад вступил в свою должность. В 
связи с этим к началу 1921 г. руководство Региструпра выглядело следующим 
образом: 
      начальник Управления — Я.Д.Ленцман; 
      помощники начальника — А.Я.Зейбот, А.М.Устинов; 
      Оперативный отдел: начальник — Я.К.Берзин, «для поручений при нем» — С.Т.
Мандрико, В.В.Татаринов, 1-е отделение (оперативное), начальник — Ф.И.Буш, 2-е 
отделение (организационное), начальник — Н.И.Никольский, 3-е отделение 
(техническое), начальник — Я.Я.Бренгман; 
      Информационный отдел: начальник — О.П.Дзенис, помощник начальника — Э.П.
Пучин, 1-е отделение (сводочное), начальник — Р.В.Лонгва, 2-е отделение 
(прессы), начальник — С.Р.Будкевич ; 
      Общий отдел: начальник — Э.Г.Юревич, начальник отделения связи — В.Я.
Закис, начальник шифровального отделения — П.Б.Озолин; 
      Организационный отдел: начальник — В.X.Груздуп, помощник начальника — М.И.
Зелтынь, 1-е отделение (организационное), начальник — В.Г.Обухов, 2-е отделение 
(инспекторское), начальник — Николай Михайлович Назаров-Чихиржин; 
Хозяйственно-финансовый отдел: начальник — Я.М.Мартинсон95. 
      Как мы видим, более половины руководителей — латыши, причем они занимают 
все ключевые посты. 
По мере изменения ситуации на фронтах менялись и основные задачи Региструпра. 
Еще в апреле 1920 г. Ауссем отмечал, что разведка в тылу белогвардейских войск 
на окраинах страны отпадает или сокращается до минимума по мере очищения этих 
окраин. На первое место выходит глубокая разведка в странах Западной Европы, 
Японии и Америки, которые рассматриваются как потенциальные противники. 
Начальник военной разведки не сомневался, что в осуществлении планов этих стран 
против советского государства будет использована и многочисленная русская 
эмиграция. Заграничная тайная разведка, писал далее Ауссем, значительно 
отличается от разведки в тылу белогвардейцев, она требует большого 
политического кругозора, знания языков и местных условий, для чего достаточно 
10-20 человек из старой (дореволюционной) русской эмиграции, которым можно 
доверить связи Коминтерна. Но проблема в том, чтобы найти их и отправить в 
распоряжение Региструпра. Резолюция на документе гласит: «Тов. Ауссему 
необходимо помочь людьми, знающими тамошние условия и языки»96. 
94 Там же. С.101-102. 
95 Там же. С.102. 
96 Там же. С.100. 
46 
Первые шаги по созданию агентурных сетей на территориях Российской империи, 
ставших вдруг иностранными государствами, были предприняты еще во второй 
половине 1919 г. Так, например, на 1 декабря 1919 г. в агентурной сети штаба 
Западного фронта, которой руководили начальник агентурного отделения Фриц 
Матвеевич Маркус и член РВС фронта Иосиф Станиславович Уншлихт, имелось девять 
действующих резидентов, пять резервных резидентов, три отдельно действовавших 
агента и 47 агентов-ходоков. Позднее по заданию Полевого штаба и Региструпра 
Уншлихт в короткий срок сумел создать агентурную сеть, получившую название 
«организация Уншлихта». Она состояла из четырех резидентур, находившихся в 
Минске, Вильно, Ново-Свечанах и Варшаве. Основной задачей этой организации было 
ведение разведки в Польше. В резидентурах насчитывалось несколько десятков 
агентов. В качестве помощников Уншлихта в организации агентурной работы 
выступали Артур Карлович Верховский (вошел в историю как Сташевский, настоящая 
фамилия Гиршфельд) и Бронислав Брониславович Бортновский, впоследствии ставшие 
крупными руководящими работниками разведки97. 
      16 февраля 1920 г. начальник ПШ РВСР дал указание начальнику Региструпра 
«организовать агентурную разведку в широком масштабе», выходя за рамки 
сопредельных с Советской Россией стран. Главное внимание следовало уделить 
выяснению состояния вооруженных сил тех государств, с которыми вероятнее всего 
в данный период могло произойти вооруженное столкновение. К таким странам в 
1920 г. были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Румыния, 
Турция, Азербайджан, Армения, Персия, Афганистан и Япония. Региструпр 
рассматривал прибалтийские страны, Финляндию и Грузию в качестве агентурных 
плацдармов для организации работы в странах Западной Европы. Первым таким 
плацдармом стала Эстония, подписавшая с Советской Республикой мирный договор. 
      Здесь надо отметить, что разведывательный центр Региструпра для ведения 
агентурной разведки в Эстонии был создан еще во время мирных переговоров с ней 
и дислоцировался в Петрограде. На центр возлагалась задача вербовки разведчиков,
 их инструктаж и переброска в Эстонию, руководство их деятельностью, а также 
прием прибывающей агентуры. Возглавил центр военнослужащий, эстонец по 
национальности, большевик Л.Март, приступивший к своим обязанностям 31 декабря 
1919 г. Для организации работы он первоначально получил 15 тыс. рублей 
николаевскими деньгами, через две недели ему передали еще 44 тысячи советскими 
рублями. 
      17 января 1920 г. руководство разведывательного центра представило в 
Региструпр «Схему организации разведки в Эстландии», согласно ей страна 
разделялась на пять разведываемых районов: Юрьевский, Нарвский, Ревельский, 
Валкский и Везенбергский. Во главе каждого из этих пяти районов предполагалось 
поставить резидента с тремя помощниками, которые должны были приступить к 
насаждению агентурных сетей. Данную схему почти сразу же утвердило руководство 
Региструпра. 
      К июню 1920 г. разведсеть Региструпра в Эстонии включала в себя 
центральный аппарат в Петрограде со штатной численностью 20 человек, 
пограничные пункты для отправки и приема агентуры в Ямбурге и Пскове и две 
окружные резидентуры — в Ревеле и Юрьеве. Первая из них имела три участковых 
(районных) резидентуры, из них две в Нарве и одну в Везенберге. Вторая состояла 
из двух участковых резидентур, обе в городе Валка. Кроме того, было создано еще 
шесть самостоятельных участковых резидентур, не связанных с окружными 
резидентурами и поддерживающих непосредственный контакт с центром. Связь 
участковых резидентов с вышестоящим органом осуществлялась через 
агентов-курьеров, которые направлялись с материалами в передаточные пограничные 
пункты. В том случае, когда позволяла агентурная обстановка, связь 
производилась с использованием шифра по телеграфу. 
      Особенно успешно действовала резидентура в Ревеле, возглавляемая старым 
большевиком-подпольщиком (псевдоним Федоров). 24 декабря 1920 г. «Федоров» 
переслал в 
         97 Алексеев М. Указ. соч. С.43-44. 
47 
      Региструпр сведения о дислокации эстонской армии, полученные через агента 
в эстонском военном министерстве. Этот же агент передавал ему копии всех 
приказов военного министра. Ревельской резидентурой были добыты и пересланы в 
центр сведения о состоянии укреплений на островах Сурай, Норчен и Вульф, 
материалы по финской армии, включавшие перечень всех воинских частей с 
характеристикой командного состава и схему дислокации частей. Агентура, 
действовавшая в белогвардейских организациях, добыла «План предполагаемого 
вооруженного выступления Народной Армии к востоку от границ Латвии и Эстонии». 
Интересно, что продавший этот документ белый курьер, служивший одновременно в 
эстонской контрразведке, первоначально запросил за него 2500 фунтов стерлингов, 
однако затем, видимо, трезво оценив перспективы белого движения, согласился на 
сумму в 250 фунтов. 
Помимо разведработы в Эстонии, резидентура в Ревеле по заданию Региструпра 
обеспечивала переброску агентуры через Ригу в другие страны — Америку, Германию,
 Швецию и т.д. Затем Региструпр приступил к насаждению подобной сети в Литве, 
используя проходившие в июле 1920 г. переговоры о заключении мирного договора 
между этой страной и РСФСР. К концу августа агентурные сети были созданы во 
всех прибалтийских государствах98. 
      Летом 1920 г. РВСР принял решение об учреждении института военных атташе 
при полномочных представителях Республики в странах, с которыми советское 
государство заключило мирные договора и установило дипломатические отношения. А 
3 июня 1920 г. РВСР утвердил инструкцию военным представителям РСФСР за 
границей. В параграфе 4 инструкции определен круг деятельности военных атташе 
по сбору сведений об иностранном государстве. Военные атташе должны были 
собирать необходимые сведения: 
      а) путем изучения иностранной литературы; 
      б) извлечения нужных данных из периодической печати; 
      в) непосредственным наблюдением; 
      г) агентурой. 
      В том случае, когда военным атташе назначался беспартийный работник (что 
отнюдь не являлось исключением),его работа сводилась к представительству, 
консультациям по военным вопросам и изучению вооруженных сил страны пребывания 
по доступным ему открытым источникам. Агентурой ведал специально выделенный 
партийный работник, занимавший должность помощника военного атташе. 
      Введение института военных атташе способствовало улучшению организации и 
ведения разведки. Советские военные атташе или их помощники стали 
руководителями агентуры. Так, например, организация разведки в Литве, Польше и 
Германии была возложена на помощника военного атташе при советском 
представительстве в Литве В.Г.Ромма, он одновременно являлся и окружным 
резидентом. В первые три месяца работы он сумел создать агентурную сеть, 
которая к ноябрю 1920 г. уже начала давать ценные сведения. При этом Ромм 
действовал в тесном контакте с другим окружным резидентом, носившим псевдоним 
Бобров. 
      К концу 1920 г. Ромм и Бобров организовали 14 резидентур — четыре в 
Данциге, по две — в Варшаве, Вильно и Мемеле, по одной — в Познани, Гродно, 
Белостоке и Кибартах. Они осуществляли сбор информации по северо-восточной 
части Польши, Восточной Пруссии и Литве, охватывали агентурным наблюдением 
важнейшие железнодорожные узлы линии Варшава — Вильно, а также крупнейшие 
морские порты Балтийского моря. 
      Помимо резидентур действовали и отдельные агенты. Так, на личной связи с 
Роммом находились два ценных источника информации: Клоц в Берлине и агент В 
(сотрудник литовской военной контрразведки в Ковно). Бобров сумел восстановить 
связь с агентом старой русской армии Щукиным, поддерживающим контакты с 
французской контрразведкой в Вильно. Бобров также завербовал агента во 
французской дипломатической миссии в Литве. На связи у Боброва находились агент 
Сергеенко в Ковно и агент-ходок Шмидт в Восточной Пруссии. 
         98 Там же. 
48 
Кроме информации агентура добывала образцы иностранных документов, с которых в 
Региструпре изготовляли копии для использования при переброске агентов. Ромм 
несколько раз пересылал в Регистрационное управление образцы паспортных бланков 
и печатей, а также образцы бумаги для паспортов99. 
      Если до установления дипломатических, экономических, культурных и иных 
связей со странами Прибалтики агентурная разведка Красной Армии в основном была 
нелегальной, то с налаживанием этих связей советская военная разведка стала 
широко использовать их в качестве прикрытия для своей миссии. В комиссиях и 
делегациях, направляемых за границу, обеспечивалось широкое представительство 
Регистрационному управлению. 
      Здесь необходимо отметить, что на руководящую разведывательную работу за 
рубежом привлекались, как правило, только члены РКП(б), нередко имевшие опыт 
подпольной работы. В качестве рядовых разведчиков использовались молодые люди в 
возрасте от 20 до 30 лет, преимущественно из рядов Красной Армии, в большинстве 
случаев неженатые. Беспартийный мог попасть на работу в военную разведку только 
в том случае, если за него поручатся как минимум двое ответственных партийных 
работников. Большинство будущих разведчиков до революции проживали в Прибалтике,
 Бессарабии или Польше, и, следовательно, хорошо знали язык и обычаи той страны,
 где им предстояло вести разведку. Широко известны имена целой плеяды советских 
разведчиков-латышей, таких как Оскар Стигга, Август Песс , Рудольф Кирхенштейн, 
Ян Биркенфельд, супруги Тылтынь . Из эстонцев — Гаральд Туммельтау , Карл Римм, 
Рихард Венникас , Иоганнес Кясперт, Карл Тракман, Вольдемар Пусс. Из Бессарабии 
вышли такие «звезды» советской разведки, как создатель «Красной капеллы» Леонид 
Анулов , Федор Карин и Федор Гайдаров. Выходцами из Польши были Феликс Гурский, 
Бронислав Бортновский, Станислав Будкевич, Роман Лонгва, Стефан Жбиковский, Лев 
Борович , Макс Максимов , братья Эренлиб (Яновские), Стефан Узданский и многие 
другие. Достаточно сказать, что только из одного маленького пограничного 
галицийского городка Подволочиска вышло шестеро, как сейчас принято говорить, 
«мэтров советского шпионажа» — Альфред Глезнер, Бертольд Ильк, Михаил Уманский, 
Вильгельм Шталь, Вальтер Кривицкий и Игнатий Рейсс-Порецкий. 
      Молодежь, пришедшую в разведку, как правило, вначале обучали на Курсах. 
Каждый, окончивший их, направлялся в разведывательный орган с соответствующей 
характеристикой, которая давала возможность его использовать в соответствии с 
выявленными способностями и возможностями. 
      Кроме того, неисчерпаемым резервом для подбора разведывательных кадров 
являлись осевшие в России бывшие военнопленные, в основном из австро-венгерской 
армии, принявшие участие в гражданской войне на стороне большевиков. Из их 
среды вышли Манфред Стерн (известен как Штерн), Ганс Димма, Виктор Кидайш, 
Адольф Шипек, Василь Дидушек , Дезидер Фрид, Дюла Капитань, Бэла Кассони и 
многие другие. 
      К концу 1920 г. руководство Региструпра поставило задачу включать в 
зарубежную агентурную сеть специально выделенных партийными организациями этих 
стран коммунистов. Так, ставший к тому времени начальником Региструпра Ян 
Давыдович Ленцман указывал, что «сейчас, когда весь мир находится в состоянии 
активной гражданской войны, во всех буржуазных государствах коммунистические 
партии являются не только нашими друзьями, но и активными борцами в нашем 
лагере. Поэтому они принимают и должны принимать активное участие во всех видах 
борьбы и разной работы ... В силу этого они должны выделить из своей среды 
работников, задачей которых является выяснение сил противника — буржуазии. 
Конкретно; сеть агентов Региструпра во всех странах должна состоять из людей, 
выделенных коммунистическими организациями этих стран. Единственно при такой 
постановке вопроса ведение агентурной работы может быть поставлено на широкую 
ногу и дать результаты ...». 
      Для вербовки вышеупомянутых агентов широко использовались эмиссары 
Коминтерна, которые одновременно работали и на разведку. Они вербовали людей в 
основном из 
         99 Там же. 
49 
      нелегальных военных аппаратов компартий. Последние стали создаваться 
повсеместно после II конгресса Коминтерна на волне эйфории, охватившей 
коммунистов всех стран в результате наступления Красной Армии на Варшаву. 
Опытные и испытанные эмиссары Ленина в Европе, такие как Юзеф Ротштадт (Иосиф 
Красный) в Австрии, Стоян Минев во Франции, Ян Страуян в Италии за короткий 
срок смогли привлечь в советские разведывательные сети сотни молодых людей в 
странах Западной и Восточной Европы, с нетерпением ожидавших мировой революции 
и считавших Советскую Россию своей подлинной родиной. 
Об определенных успехах, достигнутых сотрудниками Региструпра в этом 
направлении, можно судить по тому факту, что, как пишет в своей статье ветеран 
ГРУ Ю.А.Челпанов, уже в конце 1920 г. советская разведка успешно действовала 
более чем в 15 важнейших государствах, особенно эффективно — в Прибалтике, 
Польше и на Балканах. Во время гражданской войны советским разведчикам удалось 
проникнуть в штабы армий Колчака и Врангеля, а во время советско-польской войны 
— в штаб армии белополяков. Военная разведка Красной Армии имела свои источники 
в центральных штабах, в правительственных кругах и контрразведке Эстонии, 
сумела добыть планы выступления Латвии и Эстонии против Советской России, 
сведения о подписании секретных договоров между Венгрией и Францией, 
направленных против РСФСР100. 
      С окончанием гражданской войны процесс централизации руководства Красной 
Армией вступил в завершающую фазу. 10 февраля 1921 г. ПШ РВСР был слит со 
Всероглавштабом в Штаб РККА для создания единого органа управления всеми 
вооруженными силами Республики. Затронули эти преобразования и молодую 
советскую военную разведку. Региструпр, еще не опомнившийся от прошлой 
реорганизации, подвергся новой. Но об этом разговор пойдет в следующем очерке. 
         100 Челпанов Ю.А. Юбилей военной разведки // Военно-исторический архив.
 1998. №3. С.286. 
50 
Эпоха «великих нелегалов» 
(1921-1937 гг.) 
      После окончания гражданской войны на карте мира появилось новое 
государство — Советская Россия, а каждому уважающему себя государству, 
беспокоящемуся о своей безопасности, необходимо иметь военную разведку. 
Советская военная разведка времен гражданской войны решала оперативные задачи. 
Новый — мирный — период ставил новую задачу — организацию стратегической 
разведки. Поэтому приказом РВСР №785/141 от 4 апреля 1921 г. вместо Региструпра 
и разведывательной части оперативного управления Штаба РККА, выполнивших свою 
задачу создается Разведывательное управление (Разведупр) Штаба РККА. 
Разведупр становится центральным органом военной разведки как в военное, так и 
в мирное время. По общим вопросам начальник Разведывательного управления 
подчинялся начальнику Штаба РККА, по вопросам же агентурной работы — 
непосредственно комиссару Штаба, а после введения единоначалия в армии — 
заместителю председателя Реввоенсовета СССР. Организационно Разведупр состоял 
из канцелярии и четырех отделов: войсковой разведки, агентурной разведки, 
информационно-статистического и радиоинформационного. Штат управления был 
определен в 275 человек101. 
      Перед Разведуправлением в тот период стояли следующие задачи: 
      — организация, руководство и контроль стратегической агентурной разведки 
в иностранных государствах, в их военной, а при необходимости — в политической, 
экономической и дипломатической областях; 
      — организация, в зависимости от международного положения, активной 
разведки в тылу противника (подготовка и проведение диверсионных действий в 
тылу противника на будущих театрах военных действий (театрах войны); 
      — организация и проведение дезинформационных мероприятий; 
      — добывание, получение и обработка всякого рода изданий иностранной 
прессы, военной и военно-статистической литературы; 
      — обработка добываемых агентурными и другими методами материалов, 
изучение образцов добытой техники и издание информационных документов по всем 
видам разведки (сводки, обзоры, описания и т.д.), составление заключений о 
возможных стратегических намерениях (замыслах) и планах иностранных государств, 
вытекающих из добытых разведывательных данных о подготовке к войне; 
      — организация взаимодействия и получение сведений, необходимых Разведупру 
от ведомств, имеющих заграничную агентуру; 
— руководство деятельностью разведывательных органов в военных округах и на 
фронтах, назначение по согласованию с соответствующими реввоенсоветами и 
командующими фронтами (военными округами) начальников их разведывательных 
органов102. 
Задачи эти характерны для разведки в любое время, и поэтому в целом они 
остались неизменными. А вот самому главному органу разведки повезло меньше, в 
последующие годы он неоднократно подвергался всевозможным реорганизациям. К 
концу 1921 г. из структуры управления изъяли отдел радиоразведки, а в начале 
1922 г. упразднили и отдел войсковой разведки. В ноябре того же года Разведупр 
был преобразован в Разведывательный отдел Управления 1-го помощника начальника 
Штаба РККА с изменением структуры. Количество штатных сотрудников уменьшилось с 
275 в 1921 г. до 91 в 1924 г.103. 
      Но проведенная реорганизация себя не оправдала. Статус разведотдела не 
соответствовал ни объему, ни характеру работы. Поэтому в 1924 г. после 
очередной реорганизации разведывательный отдел снова стал Разведывательным 
управлением Штаба РККА. Однако в 
         101 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Правда-5.
 1998, ?25. С.10. 
         102 Серов Е., Волгин В. Тайны военной разведки. 1918-1945 гг. // Армия.
 1995. №19. С.47-48. 
         103 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Правда-5.
 1998, ?25. С.10. 
51 
      нем еще долго то появлялись, то пропадали разные отделы, на которые 
возлагалось решение новых задач разведки. 
В сентябре 1926 г., когда все наименования управлений Штаба РККА стали 
номерными, Разведупр превратился в IV Управление. В его состав входили общая 
(административная) часть, а также отделы: 1-й (войсковой разведки), 2-й 
(агентурный), 3-й (информационно-статистический) и 4-й (внешних сношений). На 
этом эпоха реорганизаций практически завершилась104. Около 10 лет структура 
Разведупра хотя и подвергалась небольшим изменениям, однако в целом они носили 
скорее косметический характер. Только с приходом в военную разведку в 1935 г. 
большой группы чекистов во главе с Артуром Христиановичем Артузовым ее 
структура была полностью реорганизована. По штату Разведупр насчитывал к тому 
времени 403 сотрудника, которые работали в 12 отделах. Наиболее важными из них 
были первые 6. 
      1-й отдел — агентурная разведка на Западе, состоял из 5 отделений. В нем 
работало 36 человек. Во главе отдела стоял корпусный комиссар Отто Оттович 
Штейнбрюк. 
      2-й отдел — агентурная разведка на Востоке, также состоял из 5 отделений 
и насчитывал 43 сотрудника. Начальником отдела был корпусный комиссар Федор 
Яковлевич Карин. 
      3-й отдел — научно-техническая разведка, возглавлялся комдивом Оскаром 
Ансовичем Стиггой. 
      4-й отдел, руководивший деятельностью разведотделов штабов военных 
округов и флотов, возглавлял комбриг Василий Григорьевич Боговой. 
      5-й отдел — дешифровальная служба, возглавлялся полковником Павлом 
Христофоровичем Харкевичем. 
      6-й отдел — внешних сношений, возглавлял комкор Анатолий Ильич Геккер . 
      Остальные отделы были вспомогательными. 
      Большим недостатком новой структуры была предпринятая по инициативе 
Артузова ликвидация информационно-статистического отдела. 
      Реорганизация 1920-х гг. коснулась и разведывательных отделов штабов 
военных округов. Теперь в аппарат агентурной разведки округа (фронта) входили: 
агентурный отдел штаба округа, агентурные отделения разведотделов армий и 
корпусов, оперативные офицеры разведывательных отделений отдельных дивизий. 
Глубина ведения разведки разведотделами округов была определена таким образом: 
на западном направлении — 250-300 км., на восточном — 500 км. Работали 
разведотделы округов в интересах обслуживания командования и войск округа по 
вопросам изучения вооруженных сил сопредельных государств, их территорий и 
театра военных действий. Так, разведотдел штаба Петроградского (позднее — 
Ленинградского) военного округа вел разведку в Финляндии, Эстонии и Латвии, 
штаба Западного фронта — в Польше и Литве, штаба Отдельной Кавказской армии 
(позже — Краснознаменной Кавказской армии) — в Турции и Персии, штаба 
Туркестанского фронта (позднее Среднеазиатского военного округа) — частично в 
Персии, Индии, Афганистане и прилегающих к Туркестану северо-западных районах 
Китая, штаба 5-й армии (позже Сибирского военного округа) — в Китае и Монголии, 
штаба Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) — в Маньчжурии и 
Японии. 
      Разведотделы округов должны были решать следуюшие задачи: 
      — создание закордонной агентуры для самостоятельного ведения 
стратегической разведки в политической, экономической, дипломатической и 
военной областях; 
      — организация связи с резидентурами, непосредственное руководство и 
финансирование; 
      — вербовка, обучение и персональный инструктаж агентов различных 
категорий, снабжение их легализационными документами и экипировкой; 
— организация активной разведки в тылу противника105. 
104 Там же. С.11. 
105 Серов Е., Волгин В. Указ. соч. // Армия. 1995. №20. С.53-54. 
52 
С апреля 1921 г. руководил советской военной разведкой Арвид Янович Зейбот — он 
возглавлял Разведывательное Управление (потом отдел). Однако пробыл на этом 
посту недолго, уже в феврале 1924 г. Зейбот направил в ЦК РКП(б) письмо, где 
весьма средне оценивал собственную работу в должности руководителя. В частности,
 он писал, что пока насаждалась агентура, проводилась чистка аппарата и 
оргработа, он более-менее справлялся с делами Разведупра, но в связи с тем, что 
ситуация изменилась — центр тяжести переместился теперь на чисто военные 
вопросы, Зейбот просил освободить его от занимаемой должности и предложил на 
свое место Я.К.Берзина. Член РВС СССР И.С.Уншлихт 10 февраля 1924 г. следующим 
образом прокомментировал просьбу Зейбота в резолюции на его заявлении : 
"Последнее время настойчивость, с которой т.Зейбот возобновил свое ходатайство, 
убедила меня, что его просьбу следует удовлетворить, несмотря на то, что мы 
теряем весьма ценного работника. Полагаю, что т. Берзин сможет заменить т. 
Зейбота"106. Руководство страны согласилось с Зейботом и Уншлихтом, и во главе 
советской военной разведки стал Берзин, занимавший этот пост более одиннадцати 
лет. 
      Здесь надо отметить, что начало 20-х гг. стало очень трудным временем для 
Разведупра РККА. Причины тому были разные — и неопытность, и проблемы с кадрами,
 но пуще всего — вечная нехватка денег, особенно в валюте. Чтобы их добыть, 
приходилось прибегать ко всяким ухищрениям. Так, на первых порах содержание 
зарубежного аппарата финансировалось за счет продажи за границей драгоценностей 
и пушнины. Не случайно, к примеру, первый руководитель резидентуры Разведупра в 
Берлине Артур Сташевский после возвращения из-за границы в 1926 г. стал 
заместителем председателя правления «Пушносиндиката» и «Союзпушнины», а в 1934 
г. возглавил «Главпушнину» Наркомвнешторга. 
      Занималось Разведывательное управление и самостоятельными коммерческими 
операциями. Уже в 1921 г. сотрудники Разведупра братья Абрам и Арон Эренлиб 
(Яновские) создали в Берлине первое торговое предприятие, являвшееся прикрытием 
для советской военной разведки. Однако решение поставить разведку на 
самоокупаемость было неправильным. И хотя среди разведчиков попадались 
отдельные коммерческие гении, такие как болгарин Христо Боев или поляк Игнатий 
Порецкий, одновременно добывать разведданные и торговать было весьма 
затруднительно. Не говоря уже о том, что торговать информацией куда прибыльнее, 
чем товарами. Поэтому разведка, безусловно, нуждалась в стабильном 
государственном финансировании. Однако государство оказалось весьма прижимистым 
спонсором. Так, в 1923 г. Наркомфин урезал смету Разведуправления в несколько 
раз. Результаты этого решения стали просто катастрофическими — разведка 
лишилась многих уже налаженных агентурных сетей. А, как известно, хорошую 
агентурную сеть за два квартала не создашь, на ее становление уходят годы — те 
самые, которые в гонке вооружений идут один за два, за три, за пять лет ... 
      Иногда по причине непомерной скупости финансирующих органов возникали 
просто анекдотические ситуации. Так, например, разведчики, отправлявшиеся на 
работу за рубеж под официальным прикрытием, обязывались не выделяться «из общей 
массы сотрудников полпредств и торгпредств». Требование, с одной стороны, 
вполне разумное, но с другой ... В то время, когда советские люди, и 
официальные представители в том числе, оказывались за границей, они настолько 
выделялись своей одеждой в толпе, что за ними, бывало, буквально бегали зеваки. 
Один из деятелей разведки аж в 1934 (!) г. писал: «Я полагаю, что этот 
политический момент заставляет нас еще раз поставить вопрос во всю величину о 
выделении каких-то специальных фондов по линии ЦХУ (кооперация провалит дело) и 
увеличить денежный отпуск с тем, чтобы люди ехали за границу, не похожие на 
белых ворон среди той толпы ...». Однако ничего не изменилось. И когда 
несколько лет спустя молодого военного разведчика С.Н.Старостина направляли на 
полугодовую стажировку в советское посольство в 
         106 РГА СПИ. Ф.17. Оп.100. Д.17974. 
53 
Германии, ему так и не смогли подобрать гражданский костюм. Пришлось Старостину 
одеваться в комиссионке на Пятницкой и платить за костюм из собственного 
кармана107. 
      Кроме денежного Разведупр испытывал и острый кадровый голод. Разумеется, 
часть заграничных работников являлись выходцами из западных областей России — 
Польши и Прибалтики или имели опыт зарубежной эмиграции. Они хорошо знали 
закордонную обстановку, в должной мере владели языками и не слишком отличались 
от местного населения, тем более что послевоенная Европа представляла собой 
настоящее вавилонское столпотворение. Но таких людей было мало. Поэтому 
Разведупру поневоле приходилось привлекать случайных людей, отобранных по 
принципу верности делу партии, без опыта подпольной работы, без знания языка и 
обстановки. А ведь один такой оперативник мог поставить под угрозу провала всю 
сеть. 
      Впрочем, отчасти нехватка кадров компенсировалась за счет выпускников 
Военной академии РККА. Отобранных слушателей прикомандировывали на определенный 
срок к Разведупру. По истечении этого срока слушатели возвращались в академию, 
завершали учебу. Если им удавалось хорошо себя зарекомендовать во время 
стажировки в Центре или за рубежом, их вновь брали на службу в Разведывательное 
управление. Среди попавших таким путем в военную разведку можно назвать Семена 
Урицкого , Карла Янеля, Августа Гайлиса, Яна-Альфреда Тылтыня, Александра 
Граффа (Бармин), Гаральда Туммельтау. Однако и здесь были серьезные проблемы. 
Из выпускников Военной академии только небольшой процент годился для работы в 
разведке. Отсутствие специальных навыков и способностей, незнание языка, страны,
 в которой предстоит работать, — вот причины, по которых большинство 
выпускников приходилось возвращать обратно в войска. 
      Особенно остро недостаток кадров ощущался в странах Востока. В связи с 
этим еще в 1920 г. при Академии открывается восточный факультет. Его 
основателем и руководителем становится Андрей Евгеньевич Снесарев, бывший 
генерал-лейтенант царской армии, опытный разведчик и выдающийся востоковед. 
Туда принимались выпускники основного отделения. Первый выпуск восточного 
факультета — восемь человек — состоялся в 1923 г. А в октябре 1926 г. начались 
занятия на специальных трехгодичных курсах при Дальневосточном университете. 
Там готовили разведчиков, которые могли бы работать в Японии, Китае и Корее. 
      Кадры разведчиков готовили и на Курсах усовершенствования по разведке при 
Разведупре Штаба РККА. Но это была, так сказать, работа «местного значения», на 
случай войны. Курсы готовили начальников разведки штабов округов, корпусов и 
дивизий и их помощников, а также давали командирам РККА некоторые специальные 
знания по агентурной и активной разведке и по контрразведке. На курсах 
одновременно обучались 36 человек (из расчета по 4 человека на округ). 
      Кроме финансовых и кадровых трудностей существенно затрудняло работу 
советской военной разведки постоянное соперничество с ВЧК-ОГПУ. Дело в том, что 
первый председатель ВЧК-ОГПУ Ф.Дзержинский, стремясь подмять под себя военную 
разведку, добился того, что в ноябре 1920 г. было принято постановление Совета 
Труда и Обороны за подписью Ленина, согласно которому Региструпр, помимо РВСР, 
подчинялся еще и ВЧК — на правах ее отдела. При этом начальник Региструпра 
входил в коллегию ВЧК с правом решающего голоса. Назначение начальника 
Региструпра должно было производиться по согласованию РВСР и ВЧК. 
      Однако проведение этого постановления в жизнь встретило сильное 
сопротивление со стороны военных. В результате Разведупр так и не включили в 
ВЧК. Поэтому 20 декабря 1920 г. ВЧК создает собственный орган агентурной 
внешней разведки — иностранный отдел (ИНО). Но при этом начальник 
Регистрационного, а потом и Разведывательного управления оставался членом 
коллегии ВЧК и по-прежнему назначался по согласованию с Чрезвычайной Комиссией, 

         107 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Правда-5.
 1998, №29. С.11. 
54 
что в дальнейшем привело к объединению зарубежных агентурных сетей, назначению 
единых резидентов и их двойному подчинению108. 
      Подобная практика, когда при единстве задач и нехватке средств за рубежом 
действовали объединенные резидентуры ИНО ВЧК и Разведупра под руководством 
объединенных резидентов, бывших одновременно уполномоченными военной и 
политической разведок, просуществовала до 1925 г. Так, в начале 1920 гг. 
объединенным резидентом во Франции был Я.М.Рудник , а затем С.П.Урицкий, в 
Польше — М.А.Логановский , на Балканах — Б.Н.Иванов , в Германии — А.К.
Сташевский, затем Б.Б.Бортновский. К концу 1922 г. уже существуют объединенные 
резидентуры в Германии, Франции, Италии, Австрии, Югославии, Болгарии, 
Чехословакии, Польше, Литве, Финляндии, Турции и Китае. Раздельно работали лишь 
агентурные сети разведотделов военных округов и полномочных представителей ГПУ. 

      Слабой стороной этого «двойственного союза» стал ИНО ВЧК, который 
испытывал острую нехватку кадров и не имел сформировавшейся структуры за 
рубежом. А руководство работой одного и того же агентурного аппарата из двух 
центров вносило изрядную неразбериху. Из Москвы поступали противоречивые 
директивы, возникала путаница в денежной отчетности резидентур и т.п. 
Объединенные резиденты вели переписку с руководителями обеих разведывательных 
служб и неплохо пользовались своим положением, выбирая из потока указаний 
только те, которым хотели следовать, и обращаясь при случае к другой стороне, а 
то и прямо в РВСР. 
      В итоге уже весной 1921 г. начальник Разведывательного управления А.
Зейбот заговорил о необходимости объединить не только зарубежную агентуру, но и 
центральное руководство. Как водится, каждый тянул одеяло на себя. Проект, 
рожденный в недрах Разведывательного управления, предусматривал передачу ему 
всей агентуры, ликвидацию ИНО ОГПУ, расширение агентурного отдела 
Разведывательного Управления. На долю ОГПУ приходилось лишь право давать 
некоторые задания. Естественно, чекисты с такой постановкой вопроса были 
категорически не согласны. Тогда Разведупр родил новое предложение: наоборот, 
ИНО передается весь личный состав разведаппаратов и агентурной сети, а 
Разведупр сохраняет за собой лишь право контроля за расходованием денежных 
средств, на участие в решении кадровых вопросов и выработки руководящих 
директив. ОГПУ опять не согласилось — чекисты не желали никакого контроля со 
стороны военной разведки. Военным дозволялось лишь участвовать (на уровне 
представителя РВС СССР) в выработке годового плана разведки и постановке 
отдельных заданий. Эти пререкания тянулись до 1923 г., когда на совещании РВС 
под председательством Э.М.Склянского вообще было признано нецелесообразным 
объединение агентурных аппаратов ИНО ОГПУ и Разведупра. Таким образом Склянский 
разрубил узел, который не в силах были развязать на многочисленных переговорах 
представители обеих разведок. 
      В результате в 1923 г. началось разделение зарубежной агентурной сети с 
назначением в каждую сеть своего резидента. К началу 1925 г. разделение 
практически закончилось. (Кстати, в ходе этого процесса оперативные работники 
сплошь и рядом меняли подчиненность, переходя из органов военной разведки в 
политическую и наоборот). В итоге остались довольны все, кроме Наркомфина — 
разделенные разведки обходились гораздо дороже. Впрочем, впоследствии не раз 
возвращались к этому вопросу, вновь пытаясь объединить разведки. Ничего путного 
из этого не вышло, и до сих пор военная и политическая разведки разделены и 
соперничают между собой. 
      Еще одним слабым местом, вызывающим постоянные нарекания и даже провалы, 
было сотрудничество Разведупра и Зарубежных бюро РКП (б), имевшее давние 
традиции. Так, еще до окончания Гражданской войны, 15 апреля 1920 г., была 
принята инструкция о взаимоотношениях Региструпра РВСР и Зарубежных бюро РКП(б).
 В ней указывалось, что «Региструпр РВСР является центральным органом разведки, 
руководит ею на местах и через 
         108 Серов Е., Волгин В. Указ. соч. // Армия. 1995. №19. С.47. 
55 
      Зарубежные бюро РКП(б)». Среди задач, которые ставились перед Зарубежными 
бюро в этой инструкции, можно отметить следующие: 
      — выполнение заданий Региструпра по разведке во всех ее видах; 
      — помощь Региструпру в вербовке работников для зарубежной работы; 
      — доставка разведывательных сводок непосредственно в Региструпр. 
      Но в начале августа 1921 г., когда состоялось совещание представителей 
Разведупра, ВЧК и Коминтерна, это положение изменилось. На совещании был принят 
проект Положения об отделениях Коминтерна за границей и представителях 
Разведупра и ВЧК. В нем, в частности, говорилось следующее: 
      «Представитель Коминтерна не может в одно и то же время быть и 
уполномоченным ВЧК и Разведупра. Наоборот, представители Разведупра и ВЧК не 
могут выполнять функции представителя Коминтерна в целом и его отделов. 
      2. Представители Разведупра и ВЧК ни в коем случае не имеют права 
финансировать за границей партии или группы. Это право принадлежит 
исключительно Исполкому Коминтерна. 
      Примечание: НКИД и Внешторгу также не дается право без согласия ИККИ 
финансировать заграничные партии. 
      Представители ВЧК и Разведупра не могут обращаться к заграничным партиям 
и группам с предложением об их сотрудничестве для Разведупра и ВЧК. 
      3. Разведупр и ВЧК могут обращаться за помощью к компартиям только через 
представителя Коминтерна. 
4. Представитель Коминтерна обязан оказывать ВЧК и Разведупру и его 
представителям всяческое содействие»109. 
      Документ был подписан: от Коминтерна — Зиновьевым и Пятницким, от ВЧК — 
Уншлихтом, от Разведупра — его тогдашним начальником Арвидом Зейботом. 
      Это постановление открывает длинный список подобных ему документов, 
запрещающих использовать членов национальных компартий для разведывательной 
работы в пользу СССР. Однако соблазн использовать готовых даровых агентов велик,
 и к вопросу о взаимоотношениях с коммунистами приходилось возвращаться снова и 
снова. 
      Так, 14 августа 1925 г. состоялось совещание представителей Разведупра, 
ИНО ОГПУ, НКИДа и Коминтерна. Оно было созвано одним из создателей советской 
военной разведки С.Араловым по поручению Коллегии НКИД СССР, членом которой он 
к тому времени состоял. Инициатором же совещания стал полпред (и одновременно 
представитель Коминтерна) в Чехословакии Антонов-Овсеенко. Он написал письмо 
руководству НКИДа, где сетовал на частые провалы у военных разведчиков (три 
провала в течение короткого времени) и указывал, что Разведупр, ИНО и Коминтерн 
не согласовывают своей деятельности, интригуют друг против друга и т.д. 
      От Коминтерна на совещании присутствовал И.Пятницкий, от Разведупра — Ян 
Берзин, от ИНО — заместитель Трилиссера Алексей Логинов. Совещание приняло 
решение вынести работу разведок из посольств, сократить работу спецслужб через 
местные компартии и прибегать к ней только с согласия местных ЦК или 
руководства Коминтерна. Было решено, что в случае, если члены компартии 
переходят на работу в разведку, то они обязаны предварительно выйти из рядов 
своей компартии, а также решение, что список таких людей будет составляться в 
единственном экземпляре и храниться у Пятницкого. Однако совещание решило не 
прекращать полностью сотрудничества компартий с разведкой, поскольку «товарищ 
Берзин указывал, что невозможно обойтись без квартир и адресов местных 
товарищей». 
      Впрочем, толку от всех этих решений оказалось мало. Прошло чуть больше 
года, и последовал новый провал, что характерно, в той же Чехословакии. В 
ноябре 1926 г. в Праге арестовали работника военной типографии, болгарского 
коммуниста Илью Кратунова и несколько чехословацких коммунистов. Дирекция 
чехословацкой полиции в докладе в МИД своей страны от 1 декабря 1926 г. писала: 
«При аресте болгарского студента Ильи Кратунова, 
         109 РЦХИДНИ. Ф.495. Оп.19. Д.342. Л.1-2. 
56 
который являлся сотрудником уличенного в шпионаже работника Советской миссии 
Христо Дымова, был найден материал, свидетельствующий, что коммунистическая 
агитация на балканские страны была сосредоточена в Праге в руках Ильи Кратунова.
 Он получал сведения из Парижа, Италии и Вены, а также деньги, которые посылал 
в Болгарию. Деньги эти, по утверждению Кратунова, болгарские заграничные 
коммунистические организации предназначали для лиц, преследуемых болгарским 
правительством, или для их близких. Кратунов имел связь и с болгарской 
эмиграцией в Советской России, некоторые корреспонденции оттуда он посылал в 
Болгарию проставив пражский адрес ...». Скандал был колоссальный. Руководителя 
группы, советского вице-консула Христофора Ивановича Дымова (Христо Боев) 
выслали из страны110. 
      После провала в Праге Постановлением ЦК ВКП(б) от 8 декабря 1926 г. 
Разведупру было запрещено привлекать членов иностранных коммунистических партий 
в качестве агентов. Допускалось это только в исключительных случаях, «когда 
отдельные члены партии могут принести особые заслуги», с разрешения ЦК 
соответствующей партии. Причем коммунист, привлекаемый в качестве агента, 
должен был выйти из партии и порвать все партийные связи. Нетрудно догадаться, 
что исключение легко превращалось в правило, а формальный выход из партии, 
конечно же, не мог обмануть полицию. 
      Результат не заставил себя ждать. Широкое использование действующих 
членов партии стало источником провала в апреле 1927 г. во Франции, где 
резидентом был С.Л.Узданский, нелегально работавший под именем Абрама 
Бернштейна. Вот как описывал произошедшее тогда советский журнал «Суд идет!» (Л.
, 1928. №1. С.50-52): «8-го апреля палата депутатов была отправлена по декрету 
в очередной отпуск. На следующий же день, 9-го апреля французская охранка, не 
стесняемая в своих движениях контролем парламентской комфракции, двинула свой 
боевой аппарат. Через несколько дней столбцы бульварных газет запестрели 
огромными, сенсационными заголовками: «Раскрыт военный шпионаж!», «Иностранная 
держава за нами шпионит!», «Коммунисты на службе у иностранцев!» и т.д. А 
вскоре стали известны и имена арестованных. Провост — видный синдикалист, 
секретарь редакции «Синдикалистский справочник документов», Менетрие — 
секретарь унитарной федерации служащих и рабочих в правительственных 
учреждениях, Депуйи — активный работник той же федерации. Был дан мандат на 
арест тов. Кремэ — муниципального советника, члена Политбюро франц. компартии, 
и его секретаря Луизы Кларак, но за «ненахождением» (они бежали в СССР. — Прим. 
авт.) — мандат не был приведен в исполнение. Зато были арестованы два 
иностранца: русский литовец студент Гродницкий и просто русский — художник А.
Бернштейн». 
Дальше шло душещипательное описание процесса, побоев в охранке, жестокостей 
полиции и свирепости приговора. (Кстати, максимальный срок, полученный 
подсудимыми на этом процессе, был пять лет тюрьмы.) А самое забавное во всей 
статье — то, что французская полиция была в своих действиях абсолютно права и 
что получивший три года русский художник А.Бернштейн на самом деле являлся 
резидентом советской разведки (но об этом, конечно же, журнал не писал). 
Следствие, по-видимому, так и не раскрыло действительной роли Бернштейна, иначе 
не отделался бы он тремя годами. Однако скандал, как и в Праге, был 
грандиозный111. 
      Впрочем, отсутствие связей с советской разведкой ни в коей мере не 
избавляло зарубежных коммунистов от обвинений в шпионаже. Это стало еще одним 
аргументом, чтобы все-таки привлекать коммунистов к работе. И связи, 
естественно, старались сохранить, как с ведома Центра, так и без оного. Правда, 
уже не в таких глобальных масштабах, как в начале 1920-х гг., — все-таки заслон 
был поставлен, но сотрудничество продолжалось, случались, конечно, время от 
времени провалы, а вслед за провалами разворачивались в средствах массовой 
информации антисоветские кампании. 
         110 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Правда-5.
 1998, №29. С.11. 
         111 Там же. С.11. 
57 
      Еще одним вопросом, требующим незамедлительного решения, была форма 
организации разведывательной работы за рубежом. Дело в том, что советская 
военная разведка началась с нелегальной работы. В годы гражданской войны в тыл 
противника в массовом порядке перебрасывались подготовленные нелегальные 
резиденты и агенты, а после ее окончания разведывательно-диверсионную работу 
заменила нелегальная отправка за рубеж отдельных резидентов-организаторов для 
создания агентурных сетей. Однако, как уже говорилось, для полнокровной работы 
не хватало ни средств, ни опыта, ни кадров. Поэтому не стоит удивляться тому, 
что после прорыва дипломатической блокады Советской республики руководство 
Разведупра с радостью ухватилось за возможность организовать легальные 
зарубежные резидентуры. Так, уже в 1920 г. Центр направил первых резидентов в 
качестве сотрудников официальных советских учреждений в Германию, а затем в 
Прибалтику. А к середине 1920-х гг. в подавляющем большинстве стран, где 
работали советские разведчики, они действовали легально. При этом нелегальная 
работа отошла на второй план, хотя уже в начале 1920-х годов за рубеж отправили 
несколько нелегальных резидентов, в частности во Францию и на Балканы, причем 
нелегальная резидентура в Париже была сохранена и после создания там в 1924 г. 
легальной резидентуры. 
Тогда же все более существенную роль в разведывательной работе Разведупра стали 
играть аппараты военных атташе. Так, к 1926 г. аппараты военного (ВАТ) и 
военно-морского (ВМАТ) атташе учредили в 12 странах: Финляндии, Швеции, 
Прибалтике (один аппарат ВАТ на Латвию, Литву и Эстонию), Польше, Германии, 
Италии, Англии, Турции, Иране, Афганистане, Китае и Японии. В задачи атташе 
входила всесторонняя оценка вооруженных сил страны пребывания, их 
мобилизационной и боевой готовности, оперативной и боевой подготовки личного 
состава, военной политики правительств и командования этих государств, а также 
сопредельных с ними стран112. 
      Но более-менее успешно легальные резидентуры действовали лишь до 1923 г., 
пока спецслужбы стран пребывания (особенно французская «Сюрте Женераль» и 
польская «Дефензива») не изучила методов работы советских разведчиков и не 
взяла советские представительства под особый контроль. Начиная с этого момента 
работа легальных резидентур становилась все более трудной. Положение усугубляло 
и чрезмерное усердие некоторых резидентов. Стремясь как можно быстрее создать 
агентурную сеть, они часто включали в нее непроверенных людей. Такая практика 
отзывалась многочисленными провалами, которые давали повод обвинять советские 
дипломатические представительства в разведывательной и даже диверсионной 
деятельности, в подрывной пропаганде, из-за чего престижу советского 
государства наносился серьезный ущерб. 
      Руководство СССР не желало мириться с таким положением вещей. В 
результате осенью 1926 г. по распоряжению ЦК ВК(б) была создана комиссия для 
изучения причин провалов. Рассмотрев сложившуюся ситуацию, комиссия предложила 
не назначать сотрудников Разведупра на руководящие должности в советских 
представительствах любого рода, а если без этого обойтись было нельзя, то 
запретить им поддерживать связь с агентурой и заниматься вербовкой. Одним 
словом, комиссия рекомендовала вновь сделать основной упор на нелегальную 
работу. 6 декабря 1926 г. Политбюро утвердило это предложение. Начался «пир» 
нелегалов. 
      Как уже было сказано, главной задачей советской военной разведки в данный 
период стало добывание сведений о вооруженных силах вероятных противников, об 
их планах и намерениях в отношении Советского Союза. Если же говорить более 
конкретно, то в 1921-1923 гг. основные усилия советской военной разведки 
направляются на сбор информации по Польше и Румынии. Затем в этот список вошли 
и другие ближайшие соседи СССР — Финляндия, Латвия, Литва, Эстония. А в 
середине 1924 г. изучаемые Разведывательным управлением РККА государства были 
разделены на четыре группы по степени уделяемого им внимания: 
         112 Серов Е., Волгин В. Указ. соч. // Армия. 1995. №20. С.54. 
58 
      первая — «западные пограничные государства» (Польша, Румыния, Финляндия, 
Латвия, Литва, Эстония); 
      вторая — «великие державы» (Англия, Франция, Германия, Италия) и 
Североамериканские Соединенные Штаты; 
      третья — «восточные соседи СССР» (Турция, Персия, Афганистан, Китай, 
Япония); 
четвертая — «прочие государства» (в первую очередь Чехословакия, Югославия, 
Венгрия, Болгария, Греция, Бельгия и проч.)113. 
      Кроме того, существовала и пятая категория объектов внимания — 
«зарубежные белогвардейские группы и внутренний бандитизм». И хотя 
белоэмигрантские организации относились к сфере деятельности ВЧК-ОГПУ, 
советскую военную разведку также ориентировали на работу против них. Так, в 
1921-1922 гг. с ее участием были сорваны готовящиеся на территориях 
сопредельных государств вооруженные выступления белогвардейцев против СССР. 
Более того, вплоть до 1926 г. перед Разведупром ставились и 
контрразведывательные задачи — выявление агентуры белогвардейцев на территории 
Советского Союза, разложение белогвардейских отрядов, подрыв авторитета 
белогвардейских руководителей. Эта работа проводилась прежде всего в тех 
странах, где белая эмиграция действовала наиболее активно: в Турции, Франции, 
Болгарии и Китае. 
      Заканчивая рассказ об этом периоде истории военной разведки, следует 
упомянуть о первом массовом награждении сотрудников Разведупра в феврале 1928 г.
, к 10-летнему юбилею РККА. Были награждены орденом Красного Знамени начальник 
4-го Управления Я.К.Берзин, его помощник Б.Б.Бортновский, состоящий для особых 
поручений при 4-м Управлении В.В.Давыдов, помощники начальников отделов 
Управления А.П.Аппен, А.Ю.Гайлис, С.В.Жбиковский, Я.М.Жигур, И.К.Мамаев, А.Я.
Песс, И.С.Порецкий, К.Ю.Янель, находившиеся в то время на зарубежной работе Х.И.
Салнынь и Я.-А.М.Тылтынь, а также бывший начальник Региструпра Я.Д.Ленцман. 
      Что до конкретных операций советской военной разведки в данный период, то 
рассказ о них будет удобнее вести по странам. 
Австрия 
      В Австрии советская разведка весьма успешно действовала с самого начала 
1920-х гг. Первым резидентом объединенной резидентуры РУ и ИНО ВЧК-ГПУ в Вене 
был Юзеф Яковлевич Красный (Ротштадт). Этот человек, близкий друг Феликса 
Дзержинского, сыграл огромную роль на начальном этапе развертывания советских 
агентурных сетей в странах Восточной Европы. 
      Родился он в 1877 г. в Варшаве в семье фабриканта. В 17 лет попал в 
тюрьму за участие в демонстрации. Член СДКПиЛ с мая 1905 г. Профессиональный 
революционер. Под кличкой «Муковский» вел агитационную и организаторскую работу,
 был секретарем редакции газеты «Червонный Штандарт». В декабре 1906 г. 
арестован на конференции СДКПиЛ и Бунда по поводу выборов во 2-ю 
Государственную Думу. Осенью 1908 г. осужден на 6 лет каторги. До 1913 г. сидел 
в Кельцах и в Смоленске. В 1913 г. был в ссылке в Бирюльске и Манзурке 
Иркутской губернии. В 1914 г. бежал из ссылки за границу. Жил в Силезии и 
Австрии. В период немецкой оккупации Польши был арестован и просидел в немецких 
лагерях более 2 лет (с небольшим перерывом). 
      В декабре 1918 г. участвовал в Объединительном съезде СДКПиЛ и ППС-Левицы,
 на котором была создана Коммунистическая рабочая партия Польши. С декабря 1918 
г. по март 1919 г. — представитель КРПП в Совете Рабочих депутатов в 
Домбровском районе. С мая 1919 г. — представитель ЦК КРПП при венгерском 
советском правительстве, принадлежал к т.н. «русской группе», одновременно 
организовал польскую группу, работал среди красных польских солдат в Будапеште. 

         113 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Правда-5.
 1998, №25. С.11. 
59 
      После поражения Венгерской Советской республики Ю.Я.Красный перебрался в 
Вену, где редактировал польский коммунистический журнал «Свит». С 1919 г. 
руководил Венским (Юго-Восточным) бюро Коминтерна, являлся основателем и 
соредактором его органа — журнала «Коммунизмус». Некоторое время работал в 
Верхней Силезии. 
      С 1921 г., по соглашению с Москвой и Берлинским центром ИНО и Разведупра 
— резидент объединенной резидентуры советской разведки в странах Восточной 
Европы и на Балканах. Именно в Вене и находилась эта резидентура. Вместе с ним 
работала его жена Елена Адольфовна Красная (Старке). Помощником Красного с мая 
1921 г. был известный впоследствии разведчик Лев Борович (Розенталь). 
Под их руководством работали молодые коммунисты — уроженцы Вены (Карл Небенфюр, 
Якоб Локкер-Мюллер) и большая группа выходцев из Галиции (Вильгельм Шталь — 
"Готфрид", "Роберт", Альфред Глезнер – "Федин", "Оскар Гирс", "Джино", 
впоследствии работавший в ОМС ИККИ и с конца 20-х гг. вновь в Разведупре, а 
также перешедшие позднее в ИНО ОГПУ братья Гюзберг — Бертольд, работавший под 
псевдонимом Ильк и бывший первым нелегальным резидентом ИНО в Центральной 
Европе в конце 1920-х гг., и Михаил (Уманский), известные впоследствии 
невозвращенцы Самуил Гинзберг, более известный как Вальтер Кривицкий и Игнац 
Рейсс-Порецкий — "Людвиг"). Рейсс — Порецкий и Локкер выполняли задания 
резидентуры Красного в Польше, в частности, во Львове, собирая военную 
информацию. Как писала впоследствии жена Рейсса Элизабет Порецки, в первом 
донесении "Людвига" и Локкера, отправленном Красным в Москву, говорилось о том, 
что"украинские части (польской армии) считались ненадежными и их никогда не 
располагали вдоль советской границы... о состоянии дорог, мостов, 
железнодорожных путей и т.д.114". 
      В 1922 г. Ю.Я.Красный был арестован вместе с женой в Чехословакии, 
просидел три месяца, после чего был осужден к 8 суткам ареста за фальшивый 
паспорт. В том же году он вернулся в СССР. Планировался на должность первого 
советского легального резидента в Лондон, однако английское правительство 
отказало в визе. С 1923 г. работал заведующим библиотекой Социалистической 
академии. С мая 1923 г. — организатор и председатель Центрального, Восточного и 
Западного издательств, затем — оргсекретарь Международного крестьянского совета 
(Крестинтерна). В этом качестве Ю.Я.Красный нелегально выезжал на Балканы. 
Позднее работал в издательстве Наркомзема. С 1925 г. — член и секретарь 
польской комиссии Истпарта. Умер в Москве 5 декабря 1932 г. 
      Красного сменил на посту резидента знаменитый Феликс Вольф, известный в 
Вене под фамилией «Инков» (подробный рассказ о нем читатели найдут в разделе о 
работе военной разведки в США). Он работал официально в качестве атташе 
советского полпредства. Затем резидентурой Разведупра (уже после разделения 
резидентур) последовательно руководили такие крупные разведчики, как Карл Янель,
 Владимир Нестерович (Ярославский), Александр Емельянов-Сурик, Стефан 
Жбиковский и в 1927-1930 гг. – Лев Борович. Среди оперативных сотрудников 
резидентуры выделялись Юрий Майзель, Ян-Альфред и Мария Тылтыни, Зося Залесская,
 Феликс Гурский, перешедший затем в ОГПУ. 
      В это время Вена была одним из центров международного шпионажа, где шел 
активный обмен разведданными между представителями разведок различных стран, 
кроме того, из Вены они вели работу в странах Центральной и Восточной Европы. В 
первые годы своей деятельности резидентура Разведупра весьма успешно подбирала 
агентов из числа бывших офицеров и солдат австро-венгерской армии, которые в 
годы 1-й мировой войны находились в русском плену и затем служили в т.н. 
"Спартаковской бригаде" – Особой бригаде при штабе Западного фронта, командиром 
которой был Артур Карлович Сташевский (в ней также служили С.Г.Фирин, В.Р.Розе 
и Л.А.Борович). Но кроме идейных помощников на резидентуру Разведупра также 
работали за вознаграждение чиновники госаппарата бывшей Австро-Венгерской 
империи (а затем Австрийской республики). 
         114 Порецки Э. Тайный агент Дзержинского. М., 1996. С.63. 
60 
      Среди агентов, завербованных в Вене в начале 20-х гг., выделялись венгры: 
Ференц Мюнних, впоследствии председатель правительства Венгерской Народной 
Республики в 1956-1967 гг., брат знаменитого деятеля Венгерской Советской 
республики Тибора Самуэли — Георг и другие венгерские коммунисты, осевшие в 
Австрии после разгрома «Венгерской Коммуны». Вскоре их ряды пополнили 
многочисленные болгарские эмигранты, бежавшие в Вену после поражения 
Сентябрьского восстания 1923 года. Как ни странно, болгары оказались гораздо 
более проворны и эффективны в качестве разведчиков, чем их дунайские соседи. С 
этого времени на протяжении двух десятков лет они, наряду с немцами, составляли 
львиную долю советской агентуры в странах Центральной и Восточной Европы, а 
также в Азии. 
      С 1930 г. в Вене действовали одновременно 3 резидентуры Разведупра, 
функции которых были различными. Резидентура, которой руководил Иван Цолович 
Винаров ("Март"), занималась разведкой в Польше, Чехословакии, Румынии, 
Болгарии, Югославии, Греции и Турции. В Вене помощниками Винарова были его 
соотечественники, болгарские коммунисты Христо Генчев, Васил и Никола Йотовы, 
Петко Николов Петков и др. В Польше работал Никола Попов, о котором подробнее 
будет рассказано далее. В Чехословакии резидентом в 1930-1934 гг. был Иван 
Крекманов ("Шварц"), его помощниками – Стефан Буюклиев, Стефан Кратунский. 
Агентами этой резидентуры были сотрудники чехословацких военных заводов – 
заведующий отделом патентов дирекции заводов "Шкода" в Праге Л.Лацина, инженер 
К.Китрих, конструктор военной фабрики в Праге Я.Досталек. Резидентура смогла 
добыть секретные военные приказы, чертежи и схемы различных видов вооружения. 
Ян Досталек, передавший информацию о сделанном им же армейском радиопередатчике,
 был осужден к 5 годам заключения в 1932 г. (освобожден в 1937 г., погиб во 
время немецкой оккупации Чехословакии). 
      В Румынии работали Иван Тевекелиев (ранее работавший в Праге в 
резидентуре Крекманова) и Иван Мициев. Группа Тевекелиева обнаружила готовившую 
диверсантов румынскую разведывательно-диверсионную школу в Карпатах. В 1933 г. 
Тевекелиев был арестован и в 1940 г. после 7-летнего заключения выслан в 
Болгарию. 
      В Болгарии на резидентуру "Марта" работали Димитр Ананиев (1932-1935) и с 
1930 до падения монархии в 1944 г. Иван Пылов и Марин Калбуров (также 
работавший в Праге, в Софии он работал под прикрытием владельца фирмы по 
торговле чешским и немецким оружием). 
В Югославии в 1932-1941 гг. работал Драгутин Чолич, впоследствии известный 
композитор. В Турции в начале 30-х гг. работали под руководством резидентуры 
Винарова Гиню Стойнов и Васил Карагезов, а в Греции – Гавриил Савов и Неделко 
Понеделков. Одним из главных заданий резидентуры был "массовый перехват 
военно-дипломатической и прочей корреспонденции в Софии, Бухаресте, Белграде и 
Афинах с помощью служащих почты и телеграфа"115. Винаров был отозван в Москву в 
1933 г. Его сменил Ф.П.Гайдаров, работавший ранее в Турции. 
Резидентура в Вене под руководством К.М.Басова организовала на курорте Баден 
под Веной "радиостанцию, принимавшую шифровки разведгрупп в Центральной Европе 
и передававшую их в Центр"116. После провала в декабре 1931 г. сотрудники 
нелегальной резидентуры были высланы из Австрии. Руководивший операцией Басов в 
январе 1932 г. был награжден орденом Красного Знамени. Видимо, задачи операции 
были выполнены. Третьей резидентурой в Вене руководил В.Г.Кривицкий. 
Болгария 
      Хотя Болгария и не входила в число стран, которым советская военная 
разведка уделяла приоритетное внимание, операции на ее территории стали 
проводиться сразу же после 
         115 Кочик В.Я. Некоторые аспекты деятельности советской военной 
разведки в 20-е-30-е годы // Военно-исторический архив. 2001, №13. С.71-74. 
         116 Кочик В.Я. Там же. 
61 
      окончания гражданской войны. Уже начиная с 1921 г., как только 
более-менее выяснилась география белой эмиграции, Разведупр за короткий срок 
создает на Балканах несколько сильных резидентур с многочисленной агентурной 
сетью. Самой эффективной из всех существовавших в странах Балканского 
полуострова стала резидентура Русева, действовавшая именно в Болгарии. 
      Федор Русев (он же Христо Боев) был направлен в Болгарию в августе 1921 г.
 за короткий срок ему удалось создать крупную резидентуру, собиравшую 
информацию среди высших правительственных кругов, политиков, крупных 
предпринимателей, в болгарской армии и в среде русской белой эмиграции. Боев 
организовал в портовом городе Бургосе небольшое коммерческое предприятие для 
торговли с Советской Россией — «Матеев, Кремаков и Ко». Это акционерное 
общество закупило быстроходный пароход «Иван Вазов», который неоднократно 
совершал рейсы в Одессу и Севастополь, перевозя ценную информацию, людей, 
оружие, агитационную литературу. С 1922 г. по Черному морю для болгарских 
коммунистов перевозилось оружие. 
Большую помощь резидентура Боева получала от Военной организации Болгарской 
компартии. В 1925-1926 ей руководил сотрудник Разведупра М.М.Чхеидзе. Х.И.
Салнынь в 1924 инспектировал партизанские отряды БКП117. В составе последней 
действовал разведывательный отдел, передававший Боеву важную информацию от 
самых различных источников, в том числе даже от болгарской полиции и органов 
общественной безопасности. 
Параллельно с Боевым в Болгарии действовала и резидентура Бориса Базарова , 
русского офицера-белоэмигранта, перешедшего на работу в советскую разведку. 
«Крышей» для его резидентуры служили сначала магазин «Шар — механика и 
измерительные приборы», а затем венский книжный магазин. Резидентура Базарова 
получала сведения не только из Болгарии, но также из Румынии и Югославии. 
Сотрудник Базарова, известный македонский революционер Павел Шатев (на 
протяжении более чем 20 лет он являлся ценным сотрудником советской военной 
разведки) проник в одну из масонских лож, в которой состоял также глава 
болгарских фашистов Александр Цанков118. 
      Однако наибольших успехов в своей работе в Болгарии добился Борис 
Николаевич Иванов, работавший под псевдонимом Борис Краснославский, прибывший в 
Болгарию в качестве заместителя руководителя советского Красного Креста. Кроме 
Иванова в состав миссии Красного Креста входили еще два разведчика — чекисты 
Федор Карин (А.Корецкий) и Герман Клесмет (Р.Озол). 
      Резидентура Бориса Иванова в основном занималась разложением армии 
генерала Врангеля. Советское правительство придавало этой работе большое 
значение, так как именно из Болгарии готовились и проводились различного рода 
провокационные десанты на территорию Советского Причерноморья. Хорошо 
организованные и боеспособные остатки врангелевской армии в количестве 15 тысяч 
человек, находившиеся на территории Болгарии, могли стать ударной силой в 
случае агрессии против СССР. 
      Для разложения белоэмигрантских формирований советская разведка 
использовала противоречия внутри самого белого движения, сделав ставку на 
оппозиционные силы в нем. Активная работа велась среди казачества, в частности 
в рядах оппозиционного Врангелю Общеказачьего земледельческого союза. 
      В 1922 г. в Болгарии создается репатриационная организация «Союз за 
возвращение на Родину» («Совнарод»). В скором времени эта организация начала 
издавать свой орган — «На Родину». Борис Иванов и его товарищи, среди которых 
был и присланный из Берлина для координации всей работы Семен Фирин, активно 
использовали «Совнарод» для ведения просоветской агитации. Им удалось привлечь 
в организацию генералов Гравицкого, Секретева, Клочкова, Зеленина и большую 
группу офицеров. Несколько позднее газеты «Совнарода» и Общеказачьего союза 
объединились в единый орган «Новая Россия», в состав его редакции под 
         117 Кочик В.Я. Там же. 
         118 Кочик В. Болгарский вариант. Рукопись. 
62 
      своей настоящей фамилией вошел Семен Фирин. Большую помощь Иванову в его 
работе в Болгарии оказывал мичман Сергей Чайкин, имевший большие связи в 
Болгарии и также ставший сотрудником миссии Красного Креста. В результате 
резидентуре Иванова удалось предотвратить несколько попыток врангелевских 
диверсантов проникнуть на советскую территорию. Так, летом 1922 г. стало 
известно, что специально прибывший из Берлина генерал В.Л.Покровский, в свое 
время снятый Деникиным с поста командующего Кавказской армией, готовит десант 
на Кубань. Покровский установил связь с антисоветской организацией генерала 
Смердова в Варне и сумел подготовить к переброске свыше 60 казачьих офицеров. 
Своевременно вскрыв планы заговорщиков и использовав свое влияние на болгарские 
власти, советские разведчики предотвратили десант. Более того, заговорщиков 
арестовали, а генерала Покровского убили 9 ноября при попытке оказать 
вооруженное сопротивление. 
      Другой важной операцией советских разведчиков стало изъятие архивов 
белогвардейского командования в Болгарии, готовившего заговор против местного 
правительства. Похищенные документы были переданы болгарским властям, которые 
приняли соответствующие меры. В результате около 150 белых офицеров арестовали, 
многих из них выслали из Болгарии. Однако главным результатом деятельности 
сотрудников Разведупра следует считать массовое возвращение врангелевских 
солдат на Родину. Советское руководство чрезвычайно высоко оценило деятельность 
С.Фирина, Б.Иванова и других сотрудников Разведупра в Болгарии. Так, С.Фирин за 
свою успешную работу был награжден в 1925 году орденом Красного Знамени. 
      Однако в работе Разведупра в Болгарии случались и провалы. Один из них 
связан со взрывом в Софийском кафедральном соборе, организованном военным 
отделом ЦК Болгарской компартии при самой активной поддержке Коминтерна и 
Разведупра. Целью взрыва, организованного 16 апреля 1925 г., стало убийство 
главы болгарского правительства А.Цанкова, пришедшего к власти в результате 
военного переворота 9 июня 1923 г., и членов его кабинета. По замыслу 
организаторов этого теракта после ликвидации членов правительства должны были 
начаться рабочие вооруженные выступления, которые неизбежно переросли бы в 
коммунистическую революцию. Но вся эта безумная затея с треском провалилась. 
Хотя бомба взорвалась во время службы и погибло около 150 человек, ни Цанков, 
ни его министры не пострадали. Более того, последствия оказались совершенно 
противоположными ожидаемым — все непосредственные участники покушения были 
казнены,а на коммунистов обрушился шквал репрессий. 
      Еще одним последствием взрыва в Софийском соборе стало решение резидента 
Разведупра в Вене Владимира Нестеровича (он же Ярославский, он же Ибрагим), 
координировавшего работу по Балканским странам, порвать с советской разведкой. 
Ошеломленный случившимся, он покинул свой пост в Вене и выехал в Германию. 
Вскоре после этого в Москву пришло донесение, где утверждалось, что он якобы 
пытается установить контакты с представителями английской разведки. Это крайне 
обеспокоило советское руководство. В результате начальник ИНО ОГПУ Трилиссер 
отдал приказ о ликвидации Ярославского, и 6 августа 1925 г. его отравили в 
одном из кафе города Майнца работники военного аппарата компартии Германии 
братья Голке. 
      После установления дипотношений между СССР и Болгарией в 1934 г. первым 
легальным резидентом РУ стал военный атташе полковник Василий Тимофеевич 
Сухоруков. 
Польша 
      В первой половине 1920-х гг. и еще долго после этого Польша считалась 
противником номер один Советской России. Поэтому разведывательную работу по ее 
вооруженным силам, кроме Варшавской резидентуры, вели работники Разведупра, 
действовавшие в Берлине, Париже, Вене и даже в США. А первым легальным 
резидентом советской военной разведки в Варшаве был работавший под прикрытием 
второго секретаря полпредства М.А.Логановский, который одновременно выполнял и 
функции резидента ИНО ОГПУ. 
63 
      Тактика работы против Польши напоминала тактику времен гражданской войны. 
Агенты вербовались среди польских эмигрантов во Франции, Бельгии, Чехословакии, 
Германии, а также среди жителей польско-германской приграничной полосы. Затем 
завербованные перебрасывались в Польшу, где приступали к разведывательной 
работе. 
      К 1927 г. Польшу изучили достаточно хорошо. Разведупру была документально 
известна организация ее вооруженных сил, имелись также очень важные и редкие 
материалы, касающиеся мобилизации и предполагаемого стратегического 
развертывания польской армии, и практически вся информация о воздушном флоте. 
      Что же касается конкретных операций советской разведки в Польше в этот 
период, то здесь можно отметить работу Софьи Залесской. Молодую разведчицу в 
1921 г. командировали в Краков с заданием организовать нелегальную резидентуру. 
Успешно справиться с этим заданием ей помогли родственные связи (она 
происходила из дворянской семьи). В результате Залесской удалось быстро войти в 
аристократические и военные круги Кракова и даже завербовать несколько офицеров,
 от которых она получала информацию оперативного характера. В 1922 г., когда 
работа краковской нелегальной резидентуры была налажена, Залесскую направили в 
Берлин. 
      Если говорить о работе легальной резидентуры в Варшаве, то о ней довольно 
интересные подробности рассказывает в своей книге «На путях к термидору» 
советский дипломат-невозвращенец Григорий Беседовский — с ноября 1922 г. 
сначала он был первым секретарем, а затем поверенным в делах УССР, а в сентябре 
1923 г. стал советником полпредства СССР в Варшаве: «В это время, то есть в 
первой половине 1923 г., во главе отдела ЧК и военной разведки при посольстве 
стоял Мечислав Логановский. Это был поляк по происхождению, бывший член 
польской социалистической партии, перешедший затем к коммунистам. Во время 
гражданской войны Логановский отличился на фронте, имел ордена Красного Знамени 
и пользовался личным расположением Дзержинского. Дзержинский, любивший окружать 
себя польскими коммунистами, предложил Логановскому перейти на работу в Чека, и 
Логановский принял предложение. Одновременно с этим он принял также предложение 
Уншлихта быть резидентом Разведывательного управления (Разведупра) в Польше. 
Эта работа давала Логановскому большое политическое влияние, так как Уншлихт 
руководил тогда не только военной разведкой, но и польской секцией 
Коммунистического Интернационала. От Уншлихта, а не от Наркоминдела зависело 
направление советской политики в отношении Польши. 
      Логановский был человеком твердой воли, железной выдержки и зверской 
жестокости. Человеческая жизнь не имела в его глазах никакой ценности. Он готов 
был принести в жертву тысячи жизней, чтобы добиться выполнения какой-либо, 
иногда чисто технической, директивы. Помощником Логановского по отделу Чека 
являлся Казимир Кобецкий, тоже поляк по происхождению и бывший член польской 
социалистической партии. Кобецкий значительно уступал Логановскому по 
политическому развитию и по уму, но зато был блестящим техником, и недаром 
польская газета «Курьер червоный» назвала его в одной из статей о советском 
шпионаже в Польше «королем шпионов». Основной специальностью Кобецкого являлась 
вербовка агентуры вовне посольства. Несмотря на свое официальное положение 
(Кобецкий, как и Логановский, был секретарем миссии), он работал вовне под 
разными вымышленными фамилиями, и надо было обладать действительно блестящими 
способностями, чтобы вести такую двойную жизнь. Информация Кобецкого была 
поставлена блестяще. Он имел десятки осведомителей во всех слоях польского 
общества и еженедельно посылал в Москву обстоятельнейший доклад о внутреннем 
политическом положении Польши. Для этого доклада Кобецкий, впрочем, лишь 
систематизировал сырой материал, который обрабатывался вторым помощником 
Логановского — Карским (Тыщуком по кличке). 
      Карский был несомненно крупным политическим работником. Типичный 
интеллигент, вечно бегающий с книжкой или газетой в руке, близорукий и 
рассеянный, он был похож на учителя провинциальной школы. Он обладал большими 
политическими знаниями, много работал над собой, прекрасно разбирался во 
внутренней польской обстановке, знал всех политических лидеров, со всеми их 
достоинствами и недостатками. Карский считался в Чека 
64 
      «кабинетным» работником, и к нему относились поэтому несколько свысока. 
Оперативная работа ему никогда не поручалась, лишь изредка, когда Кобецкий 
бывал занят, Карский ходил в город на свидания с информаторами, но при этом у 
него бывал такой растерянный, перепуганный и вместе с тем таинственный вид, что 
за несколько километров можно было догадаться, что он идет на конспиративное 
свидание. Однажды Кобецкий вздумал подшутить над ним, и, когда Карский вечером 
возвращался в посольство, в одном из темных переулков к нему подскочила 
какая-то фигура и крикнула: «Арестую вас, как сотрудника ГПУ! Следуйте за мной 
на Братскую улицу!» (на этой улице помещалась политическая полиция). Карский, 
несмотря на свое дипломатическое звание, покорно поплелся за фигурой, не 
попросив даже предъявить какое-нибудь служебное удостоверение. На одном из 
ближайших перекрестков фигура юркнула в подворотню, а перепуганный Карский еле 
живым добрался до посольства и рассказал о своем страшном приключении. Кобецкий 
смеялся до слез, так как неизвестный, «арестовавший» Карского, был одним из его 
агентов... 
По линии военной разведки Логановский имел в качестве помощника офицера 
красного генерального штаба Еленского. Еленский прекрасно наладил разведку, 
пользуясь услугами коммунистов-рабочих на железных дорогах, заводах и фабриках 
и работой Союза коммунистической молодежи в армии. Главной опорной базой его 
работы был Данциг. Там, на территории вольного города, работали в то время 
военные разведки нескольких стран, и там же устроил свою главную квартиру 
Еленский. Польские граждане ездили в Данциг без виз. Это создавало большие 
удобства в работе агентов Еленского, ездивших в Данциг как в польский город и в 
то же время гарантированных на его территории от посягательств польской 
полиции»119. 
      В 1923 г. Варшаву посетил эмиссар Коминтерна В.П.Милютин. Вскоре после 
его отъезда полпред СССР Оболенский вызвал Беседовского и сообщил под 
строжайшим секретом, что по распоряжению Уншлихта Логановский должен создать в 
Польше террористическую организацию. Целью проводимых ею диверсий и терактов 
должно стать усиление и обострение революционной борьбы в Польше. А во главе 
организации встанут два польских офицера-коммуниста: поручик Багинский и 
подпоручик Вечоркевич. 
      Это сообщение вызвало у Оболенского чувство глубокой озабоченности: он 
опасался бессмысленных террористических актов, которые могут скомпрометировать 
советское полпредство. Тем более, что непосредственная связь резидента с 
Уншлихтом ставила Логановского в положение прямого подчинения Коминтерну минуя 
полпреда. Коминтерн же вел в Польше совершенно самостоятельную политику, нимало 
не считаясь с государственными интересами СССР. Террористическая организация 
была создана в очень короткие сроки и вскоре дала о себе знать. В помещениях 
польских политических и общественных организаций и газет начали взрываться 
бомбы и адские машины. Взрывы происходили без различия политической ориентации, 
точнее, по принципу маятника — то взлетит на воздух контора правой политической 
организации, то левой. Создавалось впечатление, что появились две 
экстремистские политические организации, перешедшие к «латиноамериканским 
формам» политической борьбы. Некоторый публицисты назвали этот период польской 
истории «бомбовым периодом». 
      В полпредстве подозревали, что взрывы — дело рук организации Логановского,
 но «железный Мечислав» категорически отрицал какую-либо к ним причастность. 
Проконтролировать же его было невозможно — ведомство Логановского в полпредстве 
было «государством в государстве». Более того, создавалось впечатление, что 
само полпредство существовало только для прикрытия деятельности резидента. 
      Впрочем, постепенно польская полиция начала выходить на след неуловимых 
бомбистов. И к сентябрю 1923 г. часть руководителей организации арестовали, 
хотя основная масса террористов еще находилась на свободе. 
         119 Беседовский Г. На путях к термидору. М. 1997. С.63-66. 
65 
      Однако самым громким, в прямом и переносном смысле, террористическим 
актом «бомбового периода» стал взрыв Варшавской цитадели в октябре 1923 г. К 
тому времени Логановский уже покинул Варшаву, а вместо него организацию 
курировал новый резидент военной разведки Еленский (настоящее имя — Стефан 
Узданский). Беседовский, бывший очевидцем этих событий, так описывает 
случившееся: 
      «В ночь на 13 октября 1923 г. я лег спать очень поздно, так как пришлось 
приводить в порядок ряд разных дел, и около трех часов ночи заснул крепким сном.
 Утром меня разбудил неожиданный толчок. Дверь из комнаты на балкон 
распахнулась со страшным шумом. Стекла посыпались из окон и из дверей. Я 
почувствовал, что лежу на полу. Сильный ток воздуха ворвался в комнату, 
сбрасывая все на пути. Жена проснулась одновременно со мной. Мы подбежали к 
балкону. В это время часы показывали ровно девять часов пять минут утра. Вся 
улица была усеяна осколками битого стекла. Толпа народа в ужасе бежала от 
Краковского предместья по Трембацкой улице. Я сначала подумал, что кто-нибудь 
бросил бомбу у здания посольства, и мне невольно пришла в голову мысль, что вот 
настала наконец расплата за грехи Логановского. Но вдали, на Краковском 
предместье, виднелись также толстые слои битого стекла, и было ясно, что взрыв 
произошел где-то далеко и что до нас дошли только последние волны воздуха, 
приведенного взрывом в движение. Я выскочил из комнаты в коридор. Оболенский 
бежал по коридору в нижнем белье. Он был взлохмачен; с перекошенным от страха 
лицом, не переставая повторял: «В нас бросили бомбу! В нас бросили бомбу!» С 
трудом удалось успокоить его и разъяснить, что никакой бомбы в посольство никто 
не бросал. 
      Через час вышли экстренные выпуски газет, из которых мы узнали, что взрыв 
произошел в варшавской цитадели, отстоявшей от посольства на расстоянии 
нескольких километров. Взорвалась большая часть погребов цитадели, где хранился 
экразит. Взрыв произошел сначала в одном погребе, а затем, вследствие детонации,
 взлетели на воздух и остальные. Лишь несколько погребов случайно уцелели. Сила 
взрыва была так велика, что рота солдат, стоявшая на плацу в полукилометре от 
цитадели, была поднята целиком на воздух и сброшена на середину Вислы, где 
утонуло несколько десятков человек. От взрыва пострадали сотни людей, и только 
счастливой случайностью можно было объяснить, что уцелели предместья и улицы 
Варшавы, расположенные вблизи цитадели. На этих улицах ютится, в гнилых и 
пыльных трущобах, еврейская беднота, и если бы взрыв захватил и погреба, 
расположенные в той части цитадели, которая обращена в сторону предместья, то 
десятки тысяч еврейских трупов усеяли бы Варшаву. Лишь чудом спаслись от смерти 
эти вечно полуголодные нищие еврейские ремесленники и торговцы!.. 
      Взрыв породил массу толков в городе. Правительство Витоса выпустило 
воззвание к населению, указывая, что «преступная рука» взорвала цитадель, но 
доказательств участия этой руки у правительства почти не было. Взрыв был 
произведен искусно. Только часовой, стоявший у первого взорвавшегося погреба и 
спасшийся чудом, показал, что сначала блеснул огонь в проходе в погреб, а затем 
раздался сравнительно слабый взрыв, вслед за которым последовал второй взрыв и 
самый погреб взлетел на воздух. Было ясно, что цитадель взорвалась от адской 
машины, спрятанной в проходе первого погреба... 
Страшные дни потянулись в посольстве. Все понимали или догадывались, кто герой 
этого преступного акта, его инициатор и организатор»120. 
      Впрочем, надо заметить, что лидеров террористической организации 
Багинского и Вечоркевича арестовали еще до взрыва и в ноябре 1923 г. 
приговорили к смертной казни. На процессе они вели себя мужественно. Эти два 
польских офицера были убежденными коммунистами. После их ареста их семьи жили в 
нищете, но Багинский и Вечоркевич не хотели брать денег от советского 
полпредства, чтобы у польских властей не возникло даже тени подозрения, что они 
являлись платными агентами большевиков. По настоянию советского правительства 
Багинский и Вечоркевич были помилованы польским президентом и 
         120 Там же. С.85-86. 
66 
      впоследствии обменяны. Но в вагоне, отвозившем их в Советский Союз, 25 
марта 1925 г. у самой границы их убил полицейский чиновник Мурашко. 
      Взрыв Варшавской цитадели заставил польскую контрразведку активизировать 
свою работу. В результате к 1924 г. нелегальная резидентура Разведупра была 
фактически разгромлена. И тогда Центр направил в Варшаву опытного сотрудника М.
Скаковскую, поставив перед ней задачу принять на себя руководство остатками 
агентурной сети и заново наладить ее деятельность. 
      Мария Вячеславовна Скаковская, дворянка, стала работать в советской 
военной разведке в 1921 г. В то время Штаб РККА особенно интересовала 
деятельность Верховного штаба Антанты и генеральных штабов западных стран. И М.
Скаковскую направляют в Париж, где довольно скоро она становится помощником 
резидента. Ее деятельность во Франции была весьма успешной. Так, в 1923-1924 гг.
 в Москву начинают регулярно поступать сведения о планах Верховного штаба 
Антанты. А в начале 1924 г. военные разведчики раздобыли даже стенограмму 
совместного совещания представителей генеральных штабов Англии и Франции с 
командованием русской армии в эмиграции. На совещании обсуждался вопрос о новой 
интервенции с одновременным выступлением контрреволюции внутри страны. 
Обосновавшись в Польше, обаятельная и интересная женщина, Скаковская привлекала 
к себе широкое внимание как польских офицеров, так и сотрудников 
дипломатического корпуса Варшавы. Пал жертвой ее чар и советский посол П.Л.
Войков. Это был мужчина хоть куда (точнее, он считал себя таковым), а работу за 
границей он воспринимал как сплошную увеселительную поездку. Чтобы не быть 
голословными, процитируем снова Беседовского: «Войков стремился сделать из 
советского посольства центр «великосветской жизни» дипломатического корпуса. 
Начались рауты, приемы, балы. Из Москвы в громадном количестве выписывалась 
икра, разные балыки, деликатесы. Завезены были российские настойки, «рябиновка»,
 «спотыкач» и т.п. Одновременно Войков пытался играть роль «льва» в дамской 
части дипломатического корпуса. Он был твердо уверен, что ореол «цареубийцы» 
придает ему особое обаяние в глазах женщин, и настойчиво добивался своего 
появления на разных дипломатических приемах и церемониях, причиняя этим не мало 
огорчений устроителям, так как именно дамская часть дипломатического корпуса 
упорно не хотела с ним знакомиться из-за пресловутого «ореола». Впрочем, Войков 
брал реванш среди женщин — сотрудниц посольства»121. 
      Страсть посла оказалась роковой для советской разведки в Польше. Войков 
оказался в высшей степени навязчивым поклонником Марии Вячеславовны. Понимая, 
что его ухаживания могут привести к крупному провалу, Скаковская не раз 
посылала в Москву телеграммы, умоляя Центр воздействовать на 
высокопоставленного дипломата и избавить ее от наглых домогательств Войкова. Но 
тщетно! 
Все окончилось так, как и предполагала Скаковская. Из-за ухаживаний советского 
посла польская контрразведка обратила на нее внимание. В результате в июле 1926 
г. Скаковскую арестовали и осудили на пять лет каторжных работ. Польская 
каторга основательно подорвала ее здоровье. Поэтому, возвратившись после 
освобождения в 1931 г. в СССР, она переходит на гражданскую работу122. 
      Обстоятельства провала Скаковской были доложены в ЦК ВКП(б) и лично 
Сталину. По его указанию делом посла Войкова занялась Центральная контрольная 
комиссия. Решением Президиума ЦКК ВКП(б) Войкова исключили из партии и 
освободили от обязанностей посла в Польше. Однако судьба готовила ему более 
трагическую развязку. Еще в 1918 г., будучи комиссаром продовольствия в 
Екатеринбурге, Войков в числе других участвовал в убийстве царской семьи. Ко 
времени освобождения Войкова от должности посла террористическая группа русских 
эмигрантов, поставившая себе цель ликвидировать всех, кто имел отношение к 
трагической смерти членов царской семьи, выследила его. И 7 июня 1927 г. он был 
убит в 
         121 Там же. С.132. 
         122 Старков Б. Ваших б... награждать не будем // Совершенно секретно. 
1992, №5. С.7. 
67 
      Варшаве неким Борисом Ковердой. Труп Войкова с большой помпой перевезли в 
Москву и как жертву полицейско-белогвардейского террора захоронили у 
Кремлевской стены. При этом по «политическим» соображениям о решении Президиума 
ЦКК ВКП(б) больше не вспоминали. 
      О дальнейшей деятельности Разведупра в Польше известно следующее. 
В июле 1931 г. после скандала с арестом и расстрелом офицера польского Главного 
штаба майора Демковского из Варшавы был отозван заместитель военного атташе 
Василий Григорьевич Боговой123. 
      Вот что по поводу этой истории писала эмигрантская газета «Возрождение»: 
      «Громадной сенсацией для всей Польши явился арест майора ген. штаба Петра 
Демковского. В один из ясных вечеров осени 1931 года, в Варшаве на углу улиц 
Снядецких и Польной стоял господин в штатском, с туго набитым портфелем под 
мышкою. У тротуара остановилась крытая машина с дипломатическим значком на 
крыле и услужливая рука изнутри открыла дверцу автомобиля. Господин с портфелем 
быстро направился к автомобилю и в тот момент, когда склонив голову вступил на 
ступеньку, внезапно он оказался окруженным несколькими людьми в штатском. 
Минутная борьба, портфель схвачен, его владелец арестован, таинственный 
незнакомец, пытавшийся силою втянуть арестуемого в автомобиль, грубо оттолкнут 
и смят. 
      Через секунду автомобиль укатил в неизвестном направлении. 
      Арестованный оказался майором ген. штаба Петром Демковским, портфель был 
набит документами мобилизационного отдела, в котором работал майор, а 
таинственный незнакомец в дипломатической машине — военным агентом СССР в 
Польше комбригом Боговым. 
      Несмотря на свою дипломатическую неприкосновенность, Боговой решил из 
Польши бежать. В тот же вечер, около 10 часов — арест Демковского произошел 
приблизительно в 7 час. вечера — Боговой выехал, в сопровождении нескольких 
сотрудников полпредства, в Данциг. 
      Майор Демковский, поляк, во время войны был офицером казачьих войск. 
Попав в Польшу, Демковский, благодаря способностям и редкому трудолюбию, делал 
быструю и блестящую карьеру штабного офицера. По делам службы он познакомился с 
военным агентом СССР в Польше и его сотрудниками. Занимаясь, помимо службы, 
военно-историческими изысканиями, — Демковский принимал, как военный историк, 
участие в издании самой большой польской энциклопедии — он «ценил знакомство с 
большевиками, как бесплатный источник дорогих и трудно доступных в Польше 
русских и советских военных и исторических памятников». Под видом хлопот о 
приезде из СССР в Польшу его отца, Демковский стал бывать в полпредстве и в 
скором времени сделался советским агентом. 
      Утверждают, что в предательстве Демковского играли роль не только деньги, 
но и громадное честолюбие офицера-шпиона. Будто бы ему было показано письмо 
одного из членов реввоенсовета, в котором обещалось Демковскому за 
предательство блестящее положение в красной армии. 
      Измена Демковского произвела потрясающее впечатление на польские военные 
круги, в частности, на многочисленных сослуживцев и товарищей Демковского, у 
которых он пользовался репутацией отличного офицера. Раскрытие этого 
предательства, хотя и было чрезвычайно ценным, но в то же время принесло 
военному ведомству большие хлопоты. Пришлось проверить за продолжительные сроки 
папки документов, планов и материалов, к которым по службе имел доступ майор 
Демковский и внести изменения в мобилизационные планы. Это стоило массы труда и 
еще больше денег. 
      Майор Демковский был расстрелян дежурным взводом стрелков у 
староваршавской цитадели ... 
         123 О.Н.Кен, А.И.Рупасов. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с 
западными соседними государствами... Часть I. 1928-1934. Спб., 2000. С.240-242. 

68 
      В связи с поимкой Демковского, бегством Богового и обострившимся 
вниманием польских властей была раскрыта еще одна крупная шайка советских 
шпионов, руководимая и организованная военным агентом СССР в Польше Боговым. 
Через короткое время после расстрела майора Демковского стало известно, что еще 
один офицер арестован по обвинению в шпионаже. Поручик Хумницкий, принадлежащий 
к родовитой польской семье, служил в штабе брестского военного округа, 
пользовался доверием начальства и товарищей, на шпионскую работу пошел ради 
денег. Следствие выяснило, что Хумницкий был членом шайки, непосредственно 
руководимой Боговым. Дело поручика разбиралось в военно-полевом суде. Хумницкий 
был расстрелян»124. 
      «Дело остальных членов шайки было выделено и разбиралось в варшавском 
окружном суде. Механик Станишевский выдавал себя в Польше за инженера. С 
фальшивым дипломом, он работал продолжительное время в качестве инженера на 
заводах, обслуживающих военное ведомство. У него был обнаружен фотографический 
аппарат Богового, которым он пользовался для работы. Его любовница, Г-а, 
принимала участие в шпионской работе в качестве агента связи между полпредством 
и остальными членами шайки. Следствие выяснило, что встречи с Боговым 
происходили регулярно. 
Станишевский имеет за собою богатое шпионское прошлое. В свое время он работал 
за границей в иностранных разведках. Предполагают, что и в Польшу он вернулся 
по поручению иностранной разведки, с которой впоследствии разошелся. Варшавский 
суд приговорил его к десяти годам тюрьмы»125. 
      Заметим, что майор Петр Демковский и поручик Винценты Богдан Хумницкий 
были не единственными офицерами польской армии, завербованными советской 
разведкой в этот период. В печати назывались имена более дюжины их коллег, 
вплоть до бригадного генерала Михала Жимерского. 
      С начала 30-х гг. и вплоть до развязывания Второй мировой войны в Варшаве 
в качестве групповода, руководившего сетью из проживавших в Польше немцев — 
журналистов и дипломатов, работал выдающийся советский разведчик немецкий 
коммунист Рудолф Гернштадт, завербованный в Праге в 1930 г., о котором 
подробнее будет рассказано далее. 
      С 1936 г. в Кракове действовала нелегальная резидентура «Монблан» во 
главе с болгарским коммунистом Николой Поповым. О нем и его деятельности 
впервые в нашей стране рассказал московский историк Валерий Яковлевич Кочик в 
статье, опубликованной в еженедельнике «Секретные материалы». 
      Его настоящее имя – Никола Василев Задиров. Родился он в 1888 г. в с. 
Мадлеш Бургасского округа Болгарии в семье священника. Окончил в 1906 г. 
Русенское военное училище машинистов Дунайской флотилии, служил машинистом на 
железной дороге и в армии во время Балканской войны. Активно участвовал в 
социал-демократическом движении в Болгарии, подвергался арестам. Работал 
музыкантом в кинотеатрах и в оркестре. Во время Сентябрьского восстания 1923 г. 
командовал отрядом, после поражения восстания перешел болгаро-турецкую границу. 
С помощью руководителей резидентур Коминтерна и Региструпра в Стамбуле Семена 
Мирного и Николы Трайчева Попов вместе с 60 других болгарских эмигрантов на 
советском корабле прибыл в Одессу в октябре 1923 г. Затем по линии Разведупра 
он занимался переправкой оружия в Болгарию (под руководством Христофора 
Салныня). После захвата складов с оружием болгарскими властями в августе 1924 г.
 был заочно приговорен к 5 годам тюрьмы. Затем получил военную подготовку в 
спецшколе в Тамбове и по заданию Коминтерна под именем Ивана Петрова работал в 
Югославии, где заведовал участком канала связи София — Белград — Вена. С 1927 г.
 под именем хорвата Станко Кукеца он находился в Париже в советском 
торгпредстве, был официальным представителем МОПР и одновременно работал в 
резидентуре Разведупра. Тогда же он вступил во Французскую компартию. После 
провала Павла Стучевского, о котором речь пойдет далее, Попов выехал в Москву в 
сентябре 
         124 Тугарин. Советские шпионы в Польше // Возрождение. 21.12.1933. 
         125 Тугарин. Советские шпионы в Польше // Возрождение. 26.12.1933. 
69 
      1931 г., где работал в ИККИ, учился в Военной академии им.Фрунзе, после 
окончания которой в 1935 г. был направлен в Разведупр. 
      По заданию С.П.Урицкого он направился в Париж, затем в Вену для 
промежуточной легализации под именем богатого богарского фермера Стояна Владова.
 В Кракове его резидентура, в которой работала радисткой Урсула Кучински- Рут 
Вернер ("Соня"), получала ценную информацию от сотрудников болгарских 
представительств в Варшаве, Берлине, Вене, Праге, Будапеште, преподавателей и 
студентов Ягеллонского университета в Кракове, рабочих военных заводов и 
садоводов в Болгарии, Чехословакии, Венгрии и Австрии. Попов продолжал работу и 
после оккупации Польши немцами. 
После начала Великой Отечественной войны связь Попова с Москвой прервалась. Он 
установил контакты с польскими подпольщиками. Видимо, это и навело немцев на 
его след. В январе 1943 г. он был арестован и содержался в Освенциме и 
Маутхаузене. Погиб Попов в июле 1944 г. в австрийском концлагере Хартхайм. В 
сентябре 1977 г. в Кракове на доме, где жил Никола Попов (Стоян Владов) была 
установлена посвященная ему мемориальная доска126. Сохранилась ли она теперь? 
Румыния и Бессарабия 
      Румыния, как и Польша, считалась одним из главных военных противников 
СССР, ударным авангардом стран Запада (в первую очередь Англии) в случае войны. 
Разведка в Румынии велась с нелегальных позиций, так как дипломатические 
отношения между Москвой и Бухарестом до 1934 г. отсутствовали. 
      На территории оккупированной Румынией Бессарабии резидентура Разведупра 
действовала с 1919 г. Ее первым руководителем был Исай Константинович Парфелюк. 

      Он родился в 1885 г. в с. Кицканы под Бендерами в крестьянской семье. В 
1914 г. был призван в армию и после окончания унтер-офицерских курсов направлен 
на Юго-Западный фронт командиром разведроты. За храбрость в боях во время 
Брусиловского прорыва Парфелюк был произведен в офицеры и награжден 13-ю 
наградами, в т.ч. орденом св. Георгия всех 4-х степеней и именным Георгиевским 
оружием за храбрость. К октябрю 1917 г. Парфелюк был уже полковником и 
командиром 766-го Шипкинского пехотного, а затем и выборным командиром 55-го 
Подольского полков. Позднее он служил в Красной Армии, воевал с махновцами, был 
начальником разведотдела 14-й армии, а с 1919 г. руководил нелегальной 
резидентурой военной разведки под фамилией Семенов. Под его руководством 
резидентура добывала ценные сведения о составе и вооружении румынских войск, 
связях румынских военных и полицейских органов с белогвардейскими формировании, 
о политической ситуации в Румынии и Бессарабии. В 1921 г. он был арестован по 
доносу провокатора Микулича, но во время массового бессудного расстрела ему 
удалось бежать. Он продолжил работу в подполье, уделяя, по заданию Центра, 
большое внимание бежавшему в 1921 г. в Румынию Махно и его окружению. Однако в 
январе 1923 г. он был арестован в Кишиневе на конспиративной квартире и после 
двух месяцев допросов и пыток в марте 1923 г. по "процессу 56-ти" был осужден 
военным трибуналом 3-го корпуса румынской армии к 20 годам каторжных работ. В 
августе того же года его товарищи из разведки организовали ему побег, подкупив 
начальника кишиневской тюрьмы. 
Позднее Парфелюк работал в МОПР и Всемолдавском союзе охотников. В 1937 г. он 
был арестован и в 1941 г. расстрелян в лагере127. 
      В Румынии в конце 20-х гг. на советскую разведку работало большое 
количество коммунистов из разных стран. Среди них американец Николас Дозенберг, 
австрийцы Карл Небенфюр и Франц Клауда, итальянец Арнальдо Сильва (более 
подробно о нем в разделе про Италию). 
         126 Кочик В.Я. Неизвестный герой невидимого фронта. //Секретные 
материалы. 
         127 Донец Л. Судьба резидента.// Новости разведки и контрразведки. 
1999. №11-12. //Бондаренко А. Судьба "красного резидента". //Красная звезда. 7.
02.2001. 
70 
Прибалтика 
      Когда в 1921 г. в прибалтийских государствах появились советские военные 
атташе, вместе с ними в качестве секретарей или помощников прибыли и резиденты 
Разведупра. Разумеется, сами прибалтийские государства не представляли военной 
угрозы. Но их территория вполне могла быть использована как плацдарм для 
агрессии против Советской республики. И именно поэтому Латвия, Литва и Эстония 
находились под пристальным вниманием советской военной разведки. 
Так, к началу 1922 г. в Латвии была создана агентурная сеть, насчитывавшая 
более 20 человек, которой руководили Мартин Зелтынь, работавший под видом 
кассира советского посольства Яна Соирио, и помощник военного атташе Андрейс 
Виксне. В число агентов резидентуры входили люди, работавшие в 
организационно-мобилизационном и административном отделах Генерального штаба 
Латвии, в штабе пограничной дивизии, в главном таможенном управлении, на 
артиллерийском складе и т.д. Через агента — офицера Генштаба — в 1922 г. 
резидентура получила мобилизационные планы Генштаба, а также штаты частей и 
соединений латвийской армии на военное время. В том же 1922 г. Зелтыню удалось 
раздобыть важные материалы Варшавской конференции министров иностранных дел 
Латвии, Эстонии, Финляндии и Польши, проходившей с 13 по 17 марта 1922 г., и 
завербовать высокопоставленного сотрудника Государственного контроля Латвии 
Альфреда Витолса. За приличное вознаграждение (от 25 до 40 тысяч рублей за 
документ) он поставлял особо ценную информацию о латышской армии128. 
      Однако успех длился недолго. 9 января 1923 г. Зелтыня арестовали в 
отдельном кабинете рижского ресторана «Мариенбад». А за последующие два с 
половиной года латвийская контрразведка раскрыла и арестовала почти всех 
агентов резидентуры. Так, в марте 1924 г. была разгромлена агентура в латышской 
армии, которой руководили второй секретарь советского полпредства Волгин и его 
помощник, служащий транспортного отдела полпредства Лев Миллер. Он держал явку 
в лавке Зиверта на улице Матиса. Среди арестованных агентов Волгина были 
Трейчунас, Жуковский и другие. Основной причиной провалов стала активная и 
профессиональная работа латвийской контрразведки, установившей плотное и 
систематическое наблюдение за всеми работниками советских учреждений. Кроме 
того, зачастую провал происходил в результате плохой подготовки как агентов, 
так и оперативных работников Разведупра. 
      В результате к середине 1925 г. в латвийской резидентуре осталось всего 
два агента. Сложившееся положение надо было срочно исправлять, и в сентябре 
1925 г. в Ригу направили нового резидента — военного атташе Анина. За год 
работы он сумел наладить, а точнее, воссоздать агентурную сеть. И уже к исходу 
1926 г. она довольно полно освещала состояние вооруженных сил Латвии. Более 
того, один из агентов добывал сведения из посольств Англии и Японии, а также 
латвийского министерства иностранных дел. Всего с 1 октября 1925 по 1 октября 
1926 г. от резидентуры было получено 769 материалов по различным вопросам. 
      Но вслед за успехами последовали провалы. В 1926 г. арестовали Альфреда 
Витолса, а также сотрудника советского полпредства Белова. Анин был объявлен 
персоной «нон грата» и выслан из страны. В период с января по ноябрь 1926 г. в 
Латвии было ликвидировано 5 советских разведывательных групп, арестовано 40 
человек, занимавшихся, главным образом, военным шпионажем. 
      Тогда для усиления агентурной работы в сентябре 1926 г. в Ригу 
командировали Карлиса Ланге (Яна Фреймана), официально занявшего должность 
секретаря военного атташе, которым был И.Г.Клочко, а с августа 1927 — полковник 
Ф.П.Судаков. Прибыв в Ригу, Ланге развернул активную разведывательную 
деятельность, занимаясь прежде всего сбором информации по латвийской армии. С 
агентами он работал лично, сделав местом конспиративных встреч с ними мебельный 
магазин Тайца. К.Ланге активно помогала Антония Биндже, чей брат служил в 
         128 Странга А. На вечные времена // Даугава. 1990. №8. С.100. 
71 
      ОГПУ в Москве. На своей даче на берегу озера Балтэзерс она часто 
устраивала приемы для латышских офицеров, а некоторое время там даже проживал 
бывший командующий латвийской армией П.Радзиньш. Антонии Биндже удалось 
завязать знакомства с офицерами штаба Видземской дивизии — старшим лейтенантом 
Кактиньшем, ранее служившим в Красной Армии и капитанами Зандбергсом и 
Званерсом. 
Но и К.Ланге уже через полтора года постигла неудача. 11 мая 1928 г. он был 
арестован с поличным — при нем нашли мобилизационные планы латвийской армии и 
сведения о сотрудничестве Латвии с Польшей. После этого К.Ланге и Ф.Судакова 
выслали из Латвии, а Антония Биндже получила пять лет каторги129. 
      В мае 1929 г. советским военным агентом в Латвию назначают Николая 
Смирнова, который до этого в 1927-1929 гг. работал в Финляндии. Там он создал 
обширную разведывательную сеть, но после провала части агентуры был вынужден 
покинуть Хельсинки. Прибыв в Ригу и ознакомившись с ситуацией, Смирнов 
приступил к работе, и уже к декабрю 1930 г. его агентурная сеть насчитывала 
около 15 человек. 
      Что касается Литвы, то там дела обстояли хуже. Литовская контрразведка 
полностью блокировала любые попытки вести на территории страны какие-либо 
разведывательные операции. В результате вооруженные силы Литвы приходилось 
изучать, используя в основном легальные возможности, а также по косвенным 
данным, полученным из других стран. Однако в одной области был достигнут успех 
и даже взаимопонимание с Генштабом Литвы, который санкционировал ведение с 
литовской территории разведку против Польши. Используя давнее, точнее, вечное 
соперничество этих двух государств, представители Разведупра заключили с 
Генштабом Литвы неофициальное соглашение об обмене разведданными по польским 
вооруженным силам. 
      В очень сложной обстановке пришлось работать советской военной разведке в 
Эстонии. Активность контрразведки и террор против членов компартии создали 
крайне трудные условия для агентурной работы в этой стране. Немногочисленная 
агентурная сеть, организованная в 1922 г., после неудавшегося 1 декабря 1924 г. 
вооруженного восстания в Таллинне была почти полностью утрачена. К концу 1925 г.
 у Разведупра в Эстонии осталось только пять глубоко законспирированных 
агентов-источников, которые, впрочем, добывали ценную информацию по вооруженным 
силам и военно-политическим вопросам. 
Скандинавия 
      Наиболее пристальное внимание из всех скандинавских стран 
Разведуправление РККА уделяло Финляндии. Это было связано и с тем, что наша 
страна имела с Финляндией общую границу, что на ее территории нашла прибежище 
многочисленная белая эмиграция и что военная разведка Финляндии активно 
помогала всем противникам Советской России. 
      Первый резидент в Финляндии Рихард Венникас, прибывший в страну в 
сентябре 1921 г., вскоре сообщил в Центр данные о численном составе резидентуры.
 В его распоряжении имелось несколько десятков агентов и источников, а также 
налаженная система связников, групповодов и хозяев конспиративных квартир. 
Среди источников Венникаса были как финские сотрудники различных «силовых» 
ведомств, так и русские белоэмигранты. 
      В апреле 1922 г. в Финляндию военным атташе назначают А.А.Бобрищева, а 
новым резидентом Разведупра становится помощник военного атташе Август 
Яковлевич Песс (в будущем ближайший помощник Я.Берзина, один из руководящих 
сотрудников Разведупра), работавший под именем Августа Лиллемяги. Песс изменил 
организационную структуру резидентуры. Вместо пяти групп агентов он создал одну 
и сократил численный состав до 20 человек, исключив из нее наименее ценных 
людей. Эта резидентура просуществовала до 1927 г. и работала достаточно успешно.
 Однако самому Пессу повезло гораздо меньше. В 1923 г. в результате провала 
разведгруппы Р.Дрокилло его выслали из Финляндии. 
         129 Там же. С.108. 
72 
      После этого провала военный атташе Бобрищев, принявший на себя 
руководство резидентурой, провел реорганизацию разведывательной работы. 
Финляндия была разбита на 11 секторов с резидентурами в городах Выборге, 
Тамерфорсе, Або, Гельсингфорсе (Хельсинки), Ганге, Вильмансранде, Тавастгусте, 
Бьернеборге, Раумо, Лахти и Торнео. Впрочем, и эта реорганизация не спасла от 
провалов. Так, в 1929 г. из Финляндии был выслан резидент Н.Смирнов, 
объявленный персоной «нон грата» после ареста нескольких его агентов. 
??? ???????? ??????, ?? ???????????? ??? ?????????? ???? ? ?????????? ???????? 
?????????????? ???????? ?????? ??? ? 1920 ?. ? ???????-??????? 1920 ?. ???????? 
??? ?????? ?????????? ?????????. ? ????? ?????????? ? ?????? ???????? 
??????-???????? ?????? ??????? ???????????????? ????? ???? ????????? ?? ???? — 
?????? ?? ????????? ????? ????????? ???????????, ? ??????? ??????????? 
?????????? ?????? ?????? ??? ???? ?????????? ? ?? ?????? ?? 1927 ?. ???????, 
??? ???????? ?? ???????? ? ?????. ? ??????? 1927 ?. ??????-???????? ?????? 
????? ????? ??????? ?? ?????? ? ????? ? ??????? ????????? ??????????????? 
??????? ?????? ????? ???????? ? ??? ????, ??????? ???????? ???????? ????? ? 
?????????? ??? ???????? ? ????????? ?????????? ?????????. ???????, ???????? ??? 
?????????? ? ???????? ?????, ??? ?????? ? ????? ? ????????? ???? ??????. 
      Против Дании и Норвегии Разведупр также не вел разведку, поскольку 
воевать с СССР они явно не собирались. 
Германия 
      Совершенно особое место в «разведгеографии» 1920-х гг. занимает Германия. 
Дело в том, что в начале 20-х обе страны — Советская Россия и Германия — были 
насильственно развернуты лицом друг к другу. Обе оказались во 
внешнеполитической изоляции и какое-то время пребывали как бы вне «клуба» 
великих держав. Объединяло их и наличие общего соседа-врага — Польши. В те 
времена она располагала мощной армией, сравнимой как с немецким рейхсвером, так 
и с РККА. Германия долгое время находилась на грани войны с Польшей, а 
Советская Россия в 1920 г. оказалась втянутой в такую войну, и после поражения 
ей пришлось подписать Рижский мирный договор, закрепивший за Польшей часть 
украинских и белорусских земель. Первые контакты между советскими и германскими 
военными состоялись в 1920 г. С нашей стороны их вдохновлял Карл Радек, с 
немецкой — главнокомандующий рейхсвера генерал фон Сект. Сотрудничество 
продолжалось весь период существования Веймарской республики и было довольно 
плодотворным, особенно для германской стороны, получившей возможность в обход 
Версальского договора разрабатывать и испытывать на нашей территории новое 
вооружение. Впрочем, и тогда, и позднее бытовало мнение, что сотрудничество не 
принесло реальной пользы ни для рейхсвера, ни для РККА. 
      В качестве связующего звена между РККА и рейхсвером выступал сначала И.
Уншлихт, а затем руководство Разведупра, в первую очередь Я.К.Берзин. Именно по 
каналам военной разведки в правительство шла информация о военном 
сотрудничестве двух стран. При этом Разведупр не только докладывал, но и 
анализировал выдвинутые предложения и давал рекомендации. 
      Особое место в рамках советско-германских военных связей занимало 
двустороннее сотрудничество разведок, где инициатива принадлежала немецкой 
стороне. С начала 20-х годов Абвер и Региструпр регулярно обменивались 
материалами, в основном по Польше, но также и по Балканам и странам Азии. Этот 
обмен с 1925 г. со стороны советской военной разведки проходил под 
непосредственным руководством Я.К.Берзина. До какой степени дошло 
сотрудничество двух разведок, можно судить по такому факту. Когда в начале 30-х 
годов в Вене были арестованы несколько крупных советских разведчиков, при 
посредничестве тогдашнего главы Абвера полковника Фердинанда фон Бредова 
удалось добиться их освобождения. Лишь после прихода Гитлера к власти советское 
партийное руководство запретило военным разведчикам поддерживать какие-либо 
контакты с немецкими коллегами, а представители ИНО ОГПУ следили за тем, чтобы 
это указание строго выполнялось. 
      Особые отношения СССР с Германией позволяли использовать территорию 
последней как базу для ведения агентурной разведки в других странах Европы. В 
связи с этим в 1921 г. при 
73 
      нашей миссии в Берлине было учреждено Заграничное представительство 
Региструпра, получившие название Берлинского руководящего центра. Руководители 
центра занимали официальные должности в советском полпредстве. 
Первым руководителем Берлинского центра назначили Сташевского, известного также 
как Верховский, настоящее имя его — Артур Карлович Гиршфельд. Перед ним 
поставили задачу — создать работоспособную агентурную сеть в Германии и других 
европейских странах, объединить и взять под свое руководство уже имеющиеся 
агентурные группы и резидентуры, создать условия для организации агентурной 
сети в США, наладить линии связи Берлинского центра с европейскими странами и 
Америкой130. 
      Разведывательные задачи центра в самой Германии были не менее 
многочисленны. О них можно судить по составленному еще в 1920 г. тогдашним 
начальником советской военной разведки Владимиром Ауссемом «Проекту плана 
постановки агентуры в Германии», в котором, в частности, говорилось: 
      «Германия требует всестороннего обследования не только в дипломатическом 
и политическом, но и военном и экономическом отношениях. <...> Центральной 
резидентуре необходимо будет обратить самое серьезное внимание ... 
      3) В военной сфере необходимо выяснить действительные силы Германии, как 
предусмотренные Версальским договором, так и созданные или создаваемые в обход 
его, в виде различного рода обществ и организаций внутренней охраны, стрелковых,
 гимнастических и т.д. Количество лишь номинально числящихся в запасе офицеров 
и унтер-офицеров. Далее необходимо выяснение вооружения частей и различных 
организаций военного характера, степени обученности и дисциплинированности 
последних, запасы оружия и снаряжения всякого рода, имеющегося налицо в 
Германии, место расположения складов, а также и степень производительности 
фабрик. Важно также выяснение настроения частей, возможности их использования 
для внутренних целей и для внешней борьбы, секретные мобилизационные планы на 
случай войны, фактическое положение обучения молодежи военному делу (в связи с 
Версальским договором), настроение офицерства и влиятельных военных сфер, то 
или иное воздействие на них политических кругов (монархических) и значение 
этого в качестве политического фактора ... 
      Необходимо выяснение точного количества военнопленных из России, их 
состав, место расположения лагерей, состояние, настроение, агитация реакционных 
русских кругов и степень поддержки последней современным Германским 
правительством, правительственными агентами, влиятельными монархическими 
кругами и представителями Антанты ... 
      6) Провоз через территорию Германии тех или иных грузов для Польши, 
Чехословакии или Украины, переброска формируемых русских или украинских частей 
в этих направлениях. 
7) Возможность изготовления военных заказов в Германии для нужд ее соседних 
государств ...»131. 
      Впрочем, основное внимание уделялось, естественно, вероятным противникам, 
в число которых тогда входили Польша, Румыния и Прибалтийские государства. А 
между делом центр должен был обеспечивать Разведывательное управление 
иностранными паспортами и другими документами, необходимыми для советских 
разведчиков-нелегалов. 
      Берлинский центр принял самое активное участие в подготовке т.н. 
"Германского Октября" — неудавшейся попытке готовившегося немецкими 
коммунистами при поддержке Коминтерна, Иностранного отдела ГПУ и Разведупра 
общегерманского вооруженного восстания осенью 1923 г. В последнее время на эту 
тему появилось немало публикаций, поэтому следует кратко упомянуть о том, что в 
этих событиях по линии военной разведки участвовали заместитель начальника 
Разведотдела Штаба РККА Я.К.Берзин, советским инструкторами военного аппарата 
КПГ руководил Стефан Жбиковский, его помощниками были Август Гайлис и Тууре 
Лехен, аппарат военной организации КПГ возглавляли Вольдемар 
         130 Серов Е., Волгин В. Указ. соч. // Армия. 1995. №20. С.56. 
         131 Дьяков Ю., Бушуева Т. Фашистский меч ковался в СССР. М., 1992. С.
36-37. 
74 
      Розе (Скоблевский), а после его ареста немецкой полицией в 1924 г. — 
Семен Фирин. Разведывательной работой военного аппарата КПГ руководил Вернер 
Раков (он же Феликс Вольф, подробно о нем далее, в разделе о США). Его 
помощником был немецкий коммунист, друг Карла Радека, так же, как и Радек, 
выходец из Галиции Мёллер, известный также под кличкой «Эрих», а также как 
Гейнц Шиппе. Настоящая же его фамилия была Гржип. Позднее в 30-е гг. этот 
человек был одним из резидентов ГРУ в Китае. 
      К сожалению, как известно Германия тогда в 1923 г. так и не стала 
советской. Однако работа советских спецслужб в ней не только не прекратилась, 
но даже усилилась. 
      К началу 20-х годов агентурная сеть Берлинского центра насчитывала уже 
свыше сотни человек, а к середине этого десятилетия им были организованы 
резидентуры в ряде важнейших в разведывательном отношении стран Восточной и 
Западной Европы, включая Францию, Польшу и Италия. 
      Однако руководить сложившимися тогда в Европе крупными агентурными 
организациями из одного Берлинского центра становилось все сложнее. 
Объединенная сеть явно была слишком велика для одних рук. Кроме того, появились 
и другие проблемы. Мощный Берлинский центр становился трудноуправляемым. Он 
слишком полно реализовывал свою автономию и в ряде случаев выходил из-под 
контроля руководства, а по некоторым вопросам вообще не считал нужным 
информировать Москву или ставил Центр перед свершившимся фактом. Поэтому 
руководство Разведывательного управления в 1924 г. приняло, все-таки, решение о 
ликвидации Берлинского центра и создании самостоятельных резидентур во Франции, 
Италии, на Балканах и в других странах, с непосредственным подчинением их 
Разведупру, а Берлинский центр был превращен в Берлинскую резидентуру. Однако 
старые связи остались, и впоследствии Берлинская резидентура не ограничивалась 
разведкой только в Германии, а выполняла некоторые задачи и в других 
европейских странах. 
      Задачи немецкой резидентуры были весьма разнообразными. Помимо чисто 
разведывательных задач именно через нее шло нелегальное военное сотрудничество 
рейхсвера и РККА, продолжавшееся вплоть до 1933 г. Ведущие сотрудники 
резидентуры, такие, как Артур Сташевский, Семен Фирин, Яков Фишман, Валентин 
Кангелари, а позднее — официальный военный атташе непосредственно занимались 
поддержанием контактов между представителями двух армий и налаживанием 
научно-технического обмена в оборонных отраслях. 
      Несколько слов надо сказать и об агентах, работавших на Разведупр в 
Германии. Среди них одним из самых интересных и неоднозначных был Владимир 
Федорович Петров, или Вольдемар фон Петров, как называли его на Западе. 
      Петров родился в 1896 г. в Иркутске в семье крупного уральского 
промышленника. Позднее один из его братьев перебрался в Париж, а другие 
родственники обосновались в Америке. Сам Петров окончил училище правоведения, 
был ротмистром царской армии, в совершенстве владел немецким и французскими 
языкам, неплохо знал и английский язык. 
Оказавшись после гражданской войны в эмиграции в Германии, он устроился на 
работу в японскую военную миссию в Берлине. А в 1923 г. установил связь с 
советской военной разведкой, где проходил под псевдонимом Дипломат. После этого 
копии всех документов и материалов, к которым он имел доступ, регулярно 
поступали в берлинскую резидентуру Разведупра. Среди них стоит отметить 
дипломатическую переписку между правительствами стран Антанты, экономические и 
политические доклады о положении в Германии, получаемые от японского агента в 
германском МИДе. Кроме того, он имел отличные связи в белогвардейских кругах 
Берлина, постоянно контактировал с контрольной комиссией, был лично знаком со 
многими офицерами рейхсвера, имел доступ к информации о деятельности «Союза 
балтийских воинов» и работе объединенных национальных союзов132. 
      В середине 1920-х гг. Петров обзавелся тремя агентами. Один из них — 
начальник германской морской разведки, другой — английский разведчик Эллис, 
третий — один из 
         132 Серов Е., Волгин В. Указ. соч. // Армия. 1995. №19. С.50. 
75 
директоров «Дойче Верке». Примечательно, что первых двух агентов Петров 
завербовал от имени японской разведки. От них он получал информацию о 
деятельности английской разведки в Вене против Германии, Италии, Чехословакии, 
Румынии, Венгрии, СССР, документы иностранных разведок по военно-морскому флоту 
и морской авиации, важные политические материалы и многое другое133. 
      К началу 1930-х гг. Петров был уже самостоятельным и 
высококвалифицированным разведчиком, имел свою агентуру, контактировал с 
немецкой разведкой и контрразведкой, с германским МИДом, с берлинскими 
финансовыми и промышленными кругами. Но его коммуникабельность сослужила ему 
плохую службу. Связь «Дипломата» с разведками нескольких государств — японской, 
английской, французской и немецкой — привела к тому, что в Советском Союзе ему 
приклеили ярлык «международного шпика», а получаемая от него информация стала 
считаться сомнительной. В связи с этим в марте 1935 г. Разведупр временно 
прекратил с ним связь. Однако в 1937 г. руководством военной разведки было 
принято решение о восстановлении контактов с «Дипломатом». Но массовые чистки в 
центральном аппарате разведки помешали этому. 
      Пост резидента в Германии считался самым важным в Разведупре. Поэтому по 
рекомендации Берзина на него назначались пользующиеся особенным доверием люди. 
Как нетрудно догадаться, по преимуществу это были латыши — Рудольф Кирхенштейн, 
Август Песс, Христофор Салнынь, Август Гайлис, Алексей Витолин и другие. 
      Так, с 1928 г. резидентом был Константин Михайлович Басов (Ян Янович 
Аболтынь) , успешно работавший в течение двух лет. Именно Басов рекомендовал 
привлечь к работе в военной разведке прославившегося позднее Рихарда Зорге. При 
Басове берлинская резидентура насчитывала в своем составе 250 человек, т.е. 
выросла по сравнению с первой половиной 20-х годов более чем в два раза. 
      Болгарин Николай Янков — Яблин ("Жан"), работавший в берлинской 
резидентуре РУ в 1925-1928, организовал пункт нелегальной радиосвязи с Москвой. 

      В 1930 г. резидентом стал ближайший друг и помощник Берзина Оскар Ансович 
Стигга. Основной упор при нем делался на научно-техническую разведку. При этом 
максимально использовался нелегальный военный аппарат Компартии Германии, так 
называемый «М-аппарат». Его руководителями были сначала член Политбюро Эрнст 
Шнеллер, а затем с 1929 г. — Ганс Киппенбергер. Работа военного аппарата 
по-прежнему тесно переплеталась с работой ГРУ. Яркий пример тому — судьба 
одного из виднейших руководителей «М-аппарата» в этот период Вильгельма 
Цайссера. 
      Он родился 20 июня 1893 г. в семье жандармского вахмистра в г. 
Роттхаузене под Эссеном. После окончания народной школы и учительской семинарии 
в Эссене, он участвовал в 1-й мировой войне и получил звание лейтенанта. В 1919 
г. Цайссер стал членом Союза "Спартак" и вступил в КПГ. Во время путча генерала 
Каппа в 1920 г. он был одним из руководителей борьбы против путчистов в Эссене. 
В 1921 г. в Касселе был осужден за организацию Красной Армии в Руре на 6 
месяцев тюрьмы. После освобождения он редактировал коммунистические газеты в 
Эссене и Бремене, работал в профсоюзе горняков и в 1922 г. в качестве делегата 
участвовал во 2-м конгрессе Профинтерна в Москве. С сентября 1923 г. Цайссер 
руководил военной работой КПГ в Рурской области. В 1924 г. он 4 месяца учился в 
Москве на специальных военных курсах, а затем вновь руководил «М-аппаратом» в 
Руре и Нижнерейнском округе, занимаясь антивоенной пропагандой среди 
французских оккупационных войск. С конца 1925 до начала 1926 г. Цайссер работал 
по линии Разведупра в Палестине, а затем в 1926-1927 гг. — в военном отделе ЦК 
КПГ. Следующие три года он провел в Маньчжурии, выполняя задания Разведупра. 
Затем до 1932 г. он работал в Праге инструктором орготдела ИККИ и Разведупра, а 
в 1932-1935 гг. — в Москве в орготделе ИККИ, одновременно будучи преподавателем 
в Международной Ленинской школе и Комуниверситете нацменьшинств Запада. Во 
время войны в Испании Цайссер командовал 13-й интербригадой. В 
         133 Там же. 
76 
      Великую Отечественную войну он работал в Москве в Издательстве литературы 
на иностранных языках при ИККИ, в немецкой редакции радио, преподавал на курсах 
для военнопленных. После возвращения в Германию был министром госбезопасности 
ГДР вплоть до 1954 г., когда был снят с работы и исключен из партии за 
оппозицию руководителю СЕПГ В.Ульбрихту. Умер Цайссер в 1958 г. 
      В «М-аппарате» в 1929 г. был создан специальный отдел, занимавшийся 
промышленным шпионажем, так называемый «ББ-отдел». Его руководителями являлись: 
в 1929-1930 гг. — Франц Грибовский, в 1930-1931 гг. — Фриц Бурде и в 1932-1935 
гг. — Вильгельм Баник (1900-1938, погиб в Испании, где работал по линии 
Коминтерна). На местах сотрудникам «ББ-отдела» всестороннюю помощь оказывали 
рядовые члены партии, одержимые идеей мировой революции. При этом широко 
использовались также сочувствующие, в основном из среды интеллигенции. 
      «ББ-отдел» работал не только на оборонных предприятиях. Он собирал также 
всю информацию, имевшую техническое и экономическое значение для СССР. В числе 
его достижений были похищение в фирме «Крупп-Эссен» документов и чертежей по 
производству амуниции и оружия, аналогичных документов по изготовлению прицелов 
в Дрездене. В марте 1932 г. «ББ-отдел» Северной Баварии подготовил доклад о 
производстве взрывчатых веществ и о перспективах немецкого ракетостроения. Были 
собраны сведения о деятельности немецкого исследовательского института 
воздушного флота, о изготовлении самолетов на предприятиях «Юнкерса» в Десау, о 
изготовлении высокомощных взрывчатых веществ на заводе фирмы «Хауф». Аресты 
сотрудников «М-аппарата» компартии, взятых с поличным, были рядовым явлением в 
веймарской Германии. Показательно в связи с этим задержание Эриха Штеффена и 
Карла Динсбаха с детальной информацией о строительстве броненосцев серии «А» и 
«Б», о коротковолновых передатчиках и производстве моторов. 
Разведупр неоднократно пытался вывести «ББ-отдел» из подчинения «М-аппарату» 
компартии и взять его полностью под свой контроль. Однако это удалось сделать 
только в марте 1934 г., уже после фактического разгрома компартии134. 
      Помощником Оскара Стигги и руководителем нелегальной резидентуры в 
Германии в начале 1930-х гг. был Макс Германович Максимов («Бруно»), работавший 
под именем Ганса Грюнфельда. Максимов был человеком незаурядным и неординарным. 
Его яркий портрет нарисовала в своих мемуарах Эльза Порецкая, вдова 
небезызвестного советского разведчика-невозвращенца Порецкого: 
      «Когда Макс Фридман жил в СССР, он взял фамилию Максимов. Кривицкий в 
своей книге ошибочно называет его Макс Уншлихт, возможно, в связи с тем, что 
Макс находился в дальнем родстве с лидером польских коммунистов. Он был 
высокого роста, красив, образован. Являлся в свое время студентом Школы изящных 
искусств, что позднее служило прекрасным прикрытием. Объездил всю Европу. Макс 
хорошо знал европейцев, в особенности те слои общества, которые были недоступны 
для других сотрудников, бегло разговаривал на нескольких языках. 
      Он приехал в Советский Союз в начале 20-х гг. и решил там остаться. 
Кривицкий устроил его в IV управление, которое послало Макса в Голландию, где 
его космополитическая культура легко открыла перед ним двери в художественные и 
интеллектуальные круги. Одной из его первоочередных задач было привлечь на 
сторону СССР либералов и левых интеллектуалов, используя свои отношения с 
такими подлинными социалистами, как поэтесса Генриетта Роланд-Гольст — старый 
друг Розы Люксембург. Одним из его достижений было привлечение знаменитого 
скульптора Хильдо Кропа. СССР ценил свой престиж в глазах интеллектуалов и 
либералов. Кроп отмечал и ценил все положительное в СССР, но ненавидел 
социалистический реализм. Однако с Максом они оставались друзьями. 
      В отличие от других работников IV управления, Макс не был коммунистом. Он 
не только не принадлежал к партии, но не обладал ни психологическими чертами, 
ни духом настоящего 
         134 B.Kaufmann u.a. Der Nachrichtendinst der KPD. Berlin. 1993. S.
194-202. 
77 
      коммуниста. Симпатизируя коммунизму, будучи преданным его идеям, как и 
своим друзьям, он действовал из чистого идеализма, не имея ничего общего с 
боевыми коммунистами. Поэтому утверждение Кривицкого, описывающего Макса (после 
встречи с ним в Москве в 1937 г.) как «закоренелого сталиниста», 
неправдоподобно и непонятно. Жена Макса, Анна Рязанова, которую можно было 
назвать «железной коммунисткой», так никогда и не смогла его переделать ... 
Последний раз Макса отправили за границу в Германию. Это была опасная работа, 
требующая большой осторожности, так как нацисты уже пришли к власти. Макс 
подверг себя еще большей опасности, когда стал любовником молодой немки, что 
ему как еврею грозило арестом по обвинению в осквернении чистоты расы. Он 
завершил свою работу, избежав неприятностей. Мы все думали, что его везение 
будет длиться вечно ... В действительности же он был одним из первых, кого 
арестовали, как раз тогда, когда он собирался уезжать на место своего нового 
назначения в США»135. 
      Максимов проработал в Германии до февраля 1935 г. И именно ему пришлось 
перестраивать работу берлинской резидентуры после прихода в 1933 г. к власти 
Гитлера. 
С 1935 г. в нелегальной резидентуре в Германии работал А.М.Иодловский, с 1936 г.
 – Иван Крекманов ("Шварц")136. 
Великобритания 
О деятельности военной разведки в великой островной державе, счиавшейся в 
Советском Союзе в 20-е годы главным противником, известно мало. Архивные 
матералы еще ждут своих исследователей. Известно, что в 1927 г. в Англии 
работал военный разведчик, бывший начальник разведотдела Кавказской Красной 
Армии Рудольф Кирхенштейн. Возможно, именно с ним были связаны члены 
ликвидированной в том же году английской контрразведкой группы лейтенанта 
Уилфреда Маккартни137. В середине 20-х также нелегально работал в Англии Стефан 
Жбиковский. В 1932-1937 гг. легальным резидентом Разведупра в Лондоне под 
прикрытием сотрудника торгпредства действовал Михаил Вайнберг138. 
Франция 
      Как одна из великих держав, Франция постоянно находилась в зоне 
повышенного внимания советской военной разведки. Уже в феврале 1921 г. во 
Францию для ведения разведки был направлен нелегал Региструпра и ВЧК Яков 
Рудник. Его задачей становится создание агентурной сети в Париже, Нанси, Лилле, 
Шербуре, Марселе, а также в Меце и Страсбурге, способной добывать материалы по 
французской армии и флоту с особым упором на новейшие достижения в области 
разработок авиационной техники, танков и подводных лодок. Связь с Москвой 
Рудник должен был поддерживать через специальных курьеров Центра и отчасти 
через Берлинскую и Римскую резидентуры. 
В самый короткий срок Руднику удалось установить полезные связи и организовать 
добывание интересовавшей Центр информации. Кроме того, уже в 1921 г. он открыл 
бюро по изготовлению загранпаспортов для действующих во Франции советских 
разведчиков, оборудовал фотолабораторию для пересъемки агентурных материалов, а 
также организовал передаточный пункт на франко-итальянской границе для приема и 
передачи разведывательных материалов139. 
      В том же 1921 г. с помощью представителя Коминтерна во Франции Стояна 
Минева Рудник завербовал Жозефа Томмази, члена Руководящего Комитета (позднее 
ставшего Центральным Комитетом) Компартии Франции и одного из руководителей 
профсоюза рабочих 
         135 Порецки Э. Тайный агент Дзержинского. М., 1996. С.93-95. 
         136 Кочик В.Я. Некоторые аспекты деятельности советской военной 
разведки в предвоенный период. // Военно- исторический архив. 2001. № (16). 
         137 О.Царев, Н.Вест. КГБ в Англии. М., 1999. С.53, 253. 
         138 Кочик В.Я. Указ.соч. //Военно-исторический архив. №1(16). С.108. 
         139 Серов Е., Волгин В. Указ. соч. // Армия. 1995. №19. С.49. 
78 
      авиационной промышленности. Многочисленные связи Томмази в Бурже и других 
центрах французской авиационной промышленности были весьма полезны советским 
агентам. А руководящая должность в профсоюзе давала ему идеальное прикрытие. 
Следует отметить, что о работе Томмази на советскую разведку ФКП не знала до 
1924 г., когда он из-за угрозы ареста ему пришлось бежать в СССР. В Москве 
Томмази продолжал работать в Разведупре в качестве эксперта по Франции. Все это 
время он жил в гостинице Коминтерна «Люкс», где внезапно умер в 1926 г. 
Похоронили его на Новодевичьем кладбище в Москве. 
      Еще одним направлением деятельности Рудника была работа по белой 
эмиграции, одним из центров которой в начале 20-х являлся Париж. Руднику 
удалось установить многочисленные связи с соотечественниками. Так, от эсеров он 
получал регулярную информацию о деятельности их организаций в Париже и Москве, 
что позволило в 1922 г. организовать в Москве процесс над членами эсеровской 
партии. Установил он связи и с некоторыми членами «Союза русских офицеров и 
русских монархистов», «Союза русских студентов» и других подобных организаций. 
А летом 1921 г. организовал наблюдение за деятельностью генерала Шкуро, который 
намеревался выехать на Кавказ, чтобы поднять восстание. Так что можно смело 
утверждать, что в деле раскрытия подготовки террористических актов на 
территории СССР и вне ее парижской резидентуре принадлежит особое место. 
      Помимо материалов о французской военной промышленности и белой эмиграции 
парижская резидентура направляла в Москву официальные и секретные издания 
Министерства обороны и Генерального штаба Франции по вопросам структуры, 
организации и боевой подготовки вооруженных сил. А в марте 1922 г. в Центр была 
послана информация о позиции французского правительства на предстоящей 
Генуэзской конференции. Эти сведения во многом обеспечили успех советской 
дипломатии в Генуе. О том, насколько мощно работала парижская сеть, 
свидетельствует объем поступавшей оттуда информации: еженедельно из резидентуры 
в Берлин отправлялось от 20 до 35 документов и агентурных донесений. 
      Однако в 1922 г. Рудника арестовали и осудили на два года тюремного 
заключения. Провал был серьезный — как позже выяснилось, в агентурную сеть 
проник провокатор. В результате резидентуру в Париже пришлось фактически 
создавать заново в жестких условиях пристального внимания полиции и 
контрразведки. 
      Для решения этой сложной задачи во Францию в качестве резидента 
направляют Семена Петровича Урицкого (впоследствии, в 1935-1937 гг., он был 
начальником Разведупра). Его помощниками стали Мария Вячеславовна Скаковская 
(до 1924 г.) и Ольга Федоровна Голубовская (до 1923 г.). Кроме того, учитывая 
важность работы во Франции и сложность положения, в котором оказались военные 
разведчики после провала, парижскую резидентуру решено было перевести на прямую 
связь с Центром без посредничества Берлина и Рима. Вся эта работа заняла два 
года. Работать во Франции было крайне сложно. Урицкий также был задержан 
французской полицией, однако, в отличие от Рудника, избежал суда и тюремного 
заключения. Тем не менее, после провала он был вынужден перебраться на работу в 
Германию. 
      В марте 1924 г. на смену Урицкому в Париж прибыл выдающийся советский 
разведчик Я.-А.М.Тылтынь, к которому в том же году присоединился уже 
упоминавшийся нелегал Стефан Узданский, действовавший во Франции под именем 
Абрама Бернштейна, художника. 
      В начале 1925 г. после установления дипломатических отношений с Францией 
советская разведка получила возможность направлять в Париж своих сотрудников 
под официальным прикрытием. Однако работе в этой стране придавалось такое 
значение, что и нелегальная сеть тоже была здесь сохранена. В результате во 
Франции параллельно действовали как разведчики, находившиеся под официальным 
прикрытием, так и разведчики-нелегалы. При этом организационно весь 
разведывательный аппарат подчинялся главному резиденту. С 1925 г. им являлся 
один из создателей и руководителей Разведупра Станислав Будкевич, официально 
занимавший должность атташе посольства. 
      Благодаря такой организации работы советская разведка во Франции могла 
решать очень серьезные и важные задачи. Так, когда возникла угроза военного 
нападения на СССР со 
79 
      стороны Польши и Румынии, мощная французская сеть стала с территории 
Франции вести разведку против этих государств, а также стран, в которых еще не 
было самостоятельных сетей. 
      Была продолжена работа и по добыванию французских военно-промышленных 
секретов. Этим занимался нелегальный резидент Разведупра Узданский и его 
помощник, литовский студент Стефан Гродницкий. Для сбора информации они 
использовали доверенное лицо советской разведки во французской компартии Жана 
Креме. Здесь надо отметить, что Креме был не просто одним из руководителей 
компартии Франции, но и являлся членом ЦК, а затем Политбюро ФКП. Кроме того, 
он также был и членом высших органов Коминтерна, вплоть до Политсекретариата 
ИККИ. Занимая должность секретаря профсоюза кораблестроителей и металлургов, 
Креме организовал многочисленную сеть информаторов в арсеналах, на военных 
складах, в портовых городах и на военных заводах. Использование такого человека 
в разведывательной работе было прямым нарушением многочисленных постановлений 
руководства Разведупра, ИНО ОГПУ и Коминтерна, но, как уже говорилось, жизнь 
вносила свои коррективы. 
      Через своего помощника Гродницкого Узданский передал Креме план-вопросник 
по сбору информации, составленный в Москве руководителями советской разведки и 
экспертами военной промышленности. Он состоял из очень конкретных вопросов, на 
которые следовало дать ответы: каковы новые методы производства пороха, 
тактико-технические данные танков, пушек, снарядов, сведения о противогазах, 
самолетах, верфях, передвижениях войск и т. д. 
      Креме с помощью своей организации заполнил опросник. Все было сделано 
оперативно, но не очень надежно. Для ответа на технические вопросы подпольной 
организации пришлось прибегнуть к консультациям экспертов, главным образом 
профсоюзных деятелей, в каждой отрасли промышленности. В конечном счете в курсе 
дела оказалось слишком много людей, что не могло не привести к провалу. 
      В октябре 1925 г. один из помощников Креме был вынужден обратиться за 
консультацией к некому механику, служившему в арсенале Версаля и одновременно 
являвшемуся секретарем коммунистического профсоюза этого пригорода Парижа. 
Однако механик весьма удивился тому, что от него требуют подробности, не 
имеющие ничего общего с профсоюзным движением. Более того, он передал разговор 
руководству арсенала, которое предупредило полицию. Благодаря этому военная 
контрразведка получила возможность в течение нескольких месяцев передавать 
ложную информацию Советскому Союзу через сеть Креме. 
А в апреле 1927 г. полиция нанесла решающий удар советской разведке во Франции. 
Она арестовала около ста человек, в том числе Узданского и его помощника 
Гродницкого. Их приговорили соответственно к трем и пяти годам тюремного 
заключения. Жану Креме со своей подругой и соратницей Луизой Кларак удалось 
бежать в СССР. Он был заочно приговорен к пяти годам тюрьмы и к штрафу в пять 
тысяч франков140. 
      После приезда в Москву Креме работал в кооперативной секции ИККИ, а в 
1929 г. его отправили в секретную командировку по линии военной разведки на 
Дальний Восток — в Индокитай и Китай. Тут надо отметить, что в литературе, 
посвященной советской разведке, имеет хождение версия, что Креме стал одной из 
жертв НКВД за границей. Его имя упоминают в одном ряду с такими деятелями, как 
Игнатий Рейсс (Порецкий) — убит в 1937 г. в Швейцарии, Лев Троцкий — убит в 
1940 г. в Мексике, и Степан Бандера — убит уже после второй мировой войны в 
Мюнхене. Но на самом деле это не соответствует действительности. После 
окончания второй мировой войны Креме под именем Габриэль Пейро жил в Брюсселе, 
где и умер в 1973 г. Его подруга Луиза Кларак уехала из Советского Союза в 1936 
г. Она нелегально вернулась во Францию и вела работу в подпольном аппарате ФКП 
и Коминтерна. Более того, после второй мировой войны некоторые члены сети Креме,
 например, Пьер Прово, вновь стали оказывать помощь советской разведке. 
         140 Вольтон Т. КГБ во Франции. М., 1993. С.19-20. 
80 
      После ареста Узданского и провала Креме в Москве было решено послать во 
Францию другого нелегального резидента. И в 1927 г. в Париж приехал П.В.
Стучевский , более известный как генерал Поль Мюрай (Анри, Альбер, Буассон). 
Прибыв во Францию, Стучевский заново организовал работу резидентуры. При этом, 
учитывая массовые провалы 1927 г., он старался тщательно скрывать все контакты 
с местными коммунистами. За короткий период ему удалось восстановить агентурную 
сеть и достичь значительных успехов, особенно в сборе сведений о военно-морском 
флоте и военно-воздушных силах Франции. Так, он организовал сеть информаторов в 
портах Марселя, Тулона, Сен-Назера, с помощью которой получил материалы о 
подводных лодках и торпедном вооружении. В Нант Стучевский направил рабочего из 
Парижа Луи Моннето, снабженного деньгами для открытия рыбного магазина под 
названием «Прямые поставки». Разъезжая для закупки рыбы по портам Северного 
моря, Моннето имел большие возможности для сбора интересующей Москву 
информации141. 
      Строгая конспирация и изоляция друг от друга звеньев агентурной сети дала 
свои результаты. Так, например, в Лионе агенты Стучевского выкрали чертежи 
нового самолета, сняли с них копию, после чего вернули на место. Однако 
французская контрразведка узнала о произошедшем и провела расследование. Но в 
результате был арестован только один агент. Впрочем, удача вскоре отвернулась 
от Стучевского. В 1929 г. отказался вернуться в СССР сотрудник советского 
посольства в Париже Г.Беседовский. Это привело к целому ряду провалов. А в 
апреле 1931 г. в результате предательства был арестован и сам Стучевский. На 
суде он утверждал, что собирал информацию для написания книги о Франции. Будучи 
осужден на три года, он отсидел срок в тюрьме Пуасси и после освобождения в 
1934 г. вернулся в СССР. 
      Надо отметить, что после разгрома сети Креме из Москвы в очередной раз 
поступили категорические указания не использовать членов ФКП в нелегальных 
операциях. Однако они в очередной раз были проигнорированы, так как 
использовать потенциал французских коммунистов для Разведуправления было очень 
заманчиво. 
      В связи с этим в 1929 г. во Франции создается сеть так называемых 
рабкоров — рабочих корреспондентов газеты «Юманите». Сбор информации был 
организован следующим образом. Партийный печатный орган призвал всех активистов 
компартии присылать со своих предприятий материалы об отношениях между 
предпринимателями и профсоюзами, о перемещении штатов, организации производства 
и т.д. В «Юманите» обработкой этих материалов занимался специальный отдел, 
который отбирал достойные публикации сведения. Однако основной задачей этого 
отдела было выявление материалов, способных заинтересовать Разведупр. Если же 
поступала информация, заслуживающая внимания, то на место выезжал кто-то из 
сотрудников отдела, специализирующийся на разведдеятельности. При этом часто 
использовался вопросник, вошедший в обиход со времен Креме. 
      Работой рабкоров руководил Клод Лиожье под кличкой Филипп, бывший рабочий 
из департамента Луара, автор романа «Сталь», тесно связанный с Исайей Биром, — 
помощником нелегального резидента Разведупра Сергея Марковича, который 
курировал эту работу. Принимал участие в деятельности рабкоров и будущий лидер 
французских коммунистов Жак Дюкло. Он начал работать на Коминтерн с конца 
двадцатых годов и вплоть до своей смерти в 1975 г. поддерживал прямые связи с 
Москвой, курируя с 1931 г., когда его избрали в Политбюро и секретариат ФКП и 
поручили заниматься оргвопросами, нелегальную деятельность партии — так 
называемую спецработу. 
      Однако уже в 1932 г. произошел провал. Леожье, Бир, его помощник Альтер 
Штрем и большая группа ответственных работников французской компартии, среди 
них Морис Гандуен и Андре Куату, были арестованы. При обыске квартиры самого 
Бира полиция обнаружила секретные документы. В результате 5 декабря 1932 г. его 
и Альтера Штрема приговорили к трем годам тюрьмы. Правда, резиденту С. 
Марковичу удалось скрыться и вернуться в Москву. Жак Дюкло, спасаясь от ареста, 
отправился в Берлин, где под псевдонимом «Лауэр» работал 
         141 Вольтон Т. Указ. соч. С.21. 
81 
под руководством Георгия Димитрова в Западноевропейском бюро Коминтерна. 
Оправданный судом 4 ноября 1932 г. за отсутствием состава преступления, он 
вернулся во Францию, где продолжил свою деятельность142. 
      Французская полиция, решив одним выстрелом убить двух зайцев, объявила 
виновником разоблачения Бира сотрудника «Юманите» и члена ФКП Рикье. Однако 
проведенная в 1937 г. по инициативе Разведупра проверка причин провала, 
основанная на материалах, полученных Л.Треппером из Дворца правосудия, 
установила истинного виновника. Им оказался агент Разведупра Гордон Свитц, до 
1932 г. работавший в США и там перевербованный американцами. Будучи 
направленным в 1932 г. в Париж для помощи Биру, он сдал всю сеть «рабкоров», 
после чего исчез в неизвестном направлении. 
      Впрочем, после арестов Стучевского и Бира работа по добыванию 
военно-техничской информации во Франции не была прервана. В 1933 г. нелегальным 
резидентом в Париже был назначен Арнольд Шнеэ, более известный под именем Генри 
Робинсон («Гарри»). Член компартии с 1920 г., он с 1923 г. оказывал 
разностороннюю помощь работникам Разведупра. А в 1933 г. по указанию Я.К.
Берзина официально становится сотрудником советской военной разведки. 
      Созданная Шнеэ агентурная сеть занималась, как сказано выше, в основном 
военно-технической разведкой. О эффективности работы его резидентуры в этом 
направлении можно судить по заключению Наркомата оборонной промышленности СССР, 
в котором говорилось, что полученные из Франции материалы позволили сэкономить 
миллионы инвалютных рублей. Среди источников Шнеэ можно назвать французского 
ученого Андре Лабарта, до 1938 г. работавшего во французском министерстве 
авиации, инженера Мориса Ойнис-Хенцлина, а также Эрнста Вайса и Ганса 
Любчинского, работавших на заводах электронной промышленности в Англии. 
Как уже говорилось, территория Франции использовалась и для ведения разведки 
против других стран. Так, в ноябре 1936 г., после начала гражданской войны в 
Испании в Париж прибыл нелегал Разведупра И.Винаров, получивший задание создать 
ориентированную на Испанию агентурную сеть. Находясь в Париже, Винаров 
действовал под «крышей» торговой фирмы «Александр и Макс Баучер и К°», 
владельцы которой давно сотрудничали с советской разведкой. Именно на парижский 
адрес этой фирмы приходили «торговые» телеграммы от агентурных групп 
резидентуры, работавших в Гибралтаре, Лиссабоне, Неаполе, Генуе, Киле, Гамбурге 
и других портовых городах Европы, в которых содержалась информация о поставках 
оружия войскам генерала Франко. В Центр собранная информация передавалась по 
радиосвязи. Первый передатчик, расположенный в Париже, вышел в эфир в ноябре 
1936 г.. Позднее, в связи с увеличением количества информации, Винаров увеличил 
число радиостанций до 4-х: три из них находились в Париже и одна в Тулузе143. 
Италия 
      Прекрасная Италия одной из первых была опутана сетями советской разведки. 
Создание резидентур в этой стране началось еще в 1920 г. Первоначально 
разведывательную работу проводили засланные сюда через Одессу эмиссары 
Коминтерна Даниил Ридель, Владимир Деготь, Ян Страуян и другие. А первая 
резидентура военной разведки была создана в Италии в начале 1921 г., когда в 
феврале в Рим прибыла торговая делегация Центросоюза во главе с Вацлавом 
Воровским. В составе делегации под прикрытием заведующего экспортом находился 
резидент Разведупра Яков Фишман. Его помощником являлся руководитель 
подпольного аппарата Коминтерна в Италии Ян Страуян, как и Фишман уже бывавший 
в Италии. Страуян вел работу по разложению белогвардейской эмиграции, а позднее 
сменил Фишмана на посту резидента Разведупра. 
         142 Там же. С.22. 
         143 О работе резидентуры Винарова см: Винаров И. Бойцы тихого фронта. 
М., 1971. С.299-336. 
82 
      Италия с самого начала являлась одной из наиболее удобных для советской 
разведки стран в силу как традиционно сильных позиций левых кругов в стране, 
так и природных качеств итальянцев. Все это значительно облегчало работу 
советских военных разведчиков. Фишман начал свою деятельность с большим 
размахом. Уже в 1921 г. Разведуправление имело в Италии резидента в Риме и 
большое количество агентов в Милане, Неаполе, Генуе и ряде других крупных 
городов страны. 
      Разместившись на улице Диоклетиановых терм, Фишман в короткий срок 
обзавелся обширной агентурой из среды русских эмигрантов и итальянских 
коммунистов, через которых скупил значительное количество секретных документов, 
а также образцы нового оружия (автоматические ружья и пулеметы). Однако он, что 
называется, зарвался. Для доставки оружия в Москву Фишман купил у фирмы «ФИАТ» 
два аэроплана «Капрони». В ноябре 1921 г. управляемые четырьмя пилотами из 
бывшей эскадрильи Д'Анунцио аэропланы вылетели в контрабандный рейс из Турина в 
Советскую Россию. Около Гориции один из них потерпел аварию, а экипаж другого 
приземлившегося аэроплана был схвачен жандармами. В результате этой неудачи 
Фишману пришлось покинуть Италию и перебраться в Германию. 
      Среди агентов, завербованных Фишманом в Италии и сбежавших после его 
провала в СССР, выделяются трое. 
      Первый из них — Арнальдо Сильва (работал позднее в Разведупре под именем 
Ивана Романовича Манатова). Он родился в 1887 г. в Риме, активно участвовал в 
итальянском социалистическом, а затем и коммунистическом движении. В годы 
Первой мировой войны — офицер итальянской армии. В 1922 г., опасаясь ареста, 
выехал в СССР. А когда руководители Коммунистической партии Италии выступили с 
проектом создания в рамках РККА особого «Итальянского легиона», который должен 
был формироваться из итальянских политэмигрантов, именно Сильву прочили на 
должность командира этого легиона. Впрочем, советское руководство не поддержало 
этот проект. 
      В это время Сильва учится в Высшей военно-педагогической школе Коминтерна,
 а с 1924 г. — в Военной академии РККА. В 1926 г. он выезжает в свою первую 
зарубежную командировку в качестве советского разведчика — работает в Австрии и 
Румынии, выдавая себя за итальянского скульптора. В 1932 г. в связи с 
оппозиционной троцкистской деятельностью Сильву увольняют из рядов РККА. В 1935 
г. он был арестован и выслан в Сибирь. Дальнейшие его следы теряются. 
      Другим заметным агентом являлся Николай Николаевич Зедлер, работавший 
позднее в Разведупре под фамилией Герберт. Он родился в 1876 г. в Петербурге в 
дворянской семье. О деятельности этого человека можно написать авантюрный роман.
 Будучи выходцем из привилегированного сословия, да к тому же из обеспеченной 
семьи, он учился сначала в Александровском кадетском корпусе, откуда был 
исключен с 3-го курса за хранение книг Герцена. Затем был переведен в 
Полтавский кадетский корпус, но выпускной экзамен держал уже в Морском 
кадетском корпусе. На военной службе, согласно автобиографии Зедлера, 
составленной уже в советское время, он оставался всего год. В 1897 г. Зедлер 
переезжает в Баварию и учится сначала в частной школе живописи, а затем в 
Академии художеств. В этот период он сотрудничает с русскими эмигрантами 
социал-демократами, в частности, со знаменитым Парвусом, и вступает в 
социал-демократическую партию Германии. С 1906 г. Зедлер живет в Париже, 
занимается живописью и подрабатывает уроками. В 1912 г. он переезжает в Италию, 
где работает художником. Однако то ли в связи с избытком художников в Италии, 
то ли с недостатком таланта у самого Зедлера, он вынужден сменить профессию и 
устраивается сначала чернорабочим, а потом декоратором на кинофабрику «Чинез» в 
Риме. Здесь он активно участвует в рабочем движении. 
      В годы Первой мировой войны Зедлера увольняют с кинофабрики и он 
устраивается слесарем на авиазавод «Киокина». В 1917 г. он вместе с небольшой 
группой русских эмигрантов создает в Риме «Группу сочувствующих большевикам», 
активно работает в итальянской социалистической, а потом — коммунистической 
партии. С приездом Фишмана Зедлер становится одним из его ближайших помощников, 
но в конце 1922 г., в связи с 
83 
      неизбежным арестом, он по требованию нового резидента Страуяна, 
сменившего к тому времени Фишмана, бежит в СССР. Здесь он продолжает работу в 
Разведупре, затем работает на авиазаводе, а с 1926 г. находится на нелегальной 
работе в ОМС Коминтерна: в 1927-1928 гг. — в Париже, в 1929 в Бельгии, Берлине 
и Вене, в 1930 г. — в Румынии. В 1931 г. Зедлер вновь переходит на работу в 
Разведупр. Его посылают в Китай. Китайская командировка длится до мая 1935 г. 
Дальнейшая судьба Зедлера неизвестна. 
      Однако пожалуй самой яркой фигурой среди сотрудников Фишмана был 
прославившийся позднее на весь мир авиаконструктор Роберто Бартини. Он родился 
в 1897 г. в городе Фиуме, входившем тогда в состав Австро-Венгрии, и был 
незаконным сыном барона Лодовико Орос ди Бартини. В 1915 г. Роберто окончил 
гимназию и поступил добровольцем на офицерские курсы, откуда затем был 
направлен в летную школу. Летом 1916 г. Бартини попал в русский плен и до 1920 
г. находился в лагере военнопленных во Владивостоке. 
      В 1920 г. Бартини возвращается в Италию и становится студентом Миланского 
политехнического института, одновременно работая в местной авиамастерской. В 
январе 1921 г. он вступает в Итальянскую коммунистическую партию и входит в 
состав ее боевой дружины. В 1922 г. в связи с угрозой ареста Бартини был 
вынужден перейти на нелегальное положение, а затем выехать в СССР. Он 
становится инженером научно-опытного аэродрома ВВС РККА, а в конце 20-х гг. 
переходит на работу в ЦАГИ, где возглавляет работы по созданию серии 
гидросамолетов. В это время он переводится из ИКП в ВКП (б) и получает воинское 
звание комбрига. 
      Позднее вплоть до своей смерти в 1974 г. Бартини являлся одним из 
наиболее ярких и талантливых советских авиаконструкторов. Его работы на 
десятилетия опережали свое время. Поистине можно назвать Бартини легендой 
советского авиастроения... 
      Продолжая разговор о деятельности советской военной разведки в Италии, 
надо отметить, что к середине 20-х гг. она достигла там значительных 
результатов. Так, при подведении итогов работы Разведывательного управления 
Штаба РККА за 1923-1924 г. успехи в Италии отмечались особо: «... нам были 
доступны самые секретные документы, касающиеся всех заказов и состояния 
научно-опытных работ в воздушном флоте. Равно получались исчерпывающие сведения 
о самолетном составе и различные статистические данные». 
      Итальянская резидентура не только успешно действовала в самой Италии, но 
и добывала сведения о сопредельных странах. В 1921-1923 гг. в Италии 
вербовались агенты для работы против Румынии, Болгарии, Югославии, Албании, 
Венгрии, Сербии, Черногории, Турции, Франции и Швейцарии. Как правило это были 
бывшие военнослужащие, участники национально-освободительного движения и прочие 
подобные лица. 
      С 1924 г. для прикрытия сотрудников Разведупра в Италии стали, как и 
везде, использоваться должности в полпредстве, консульстве, торгпредстве и в 
других советских официальных представительствах. Организованная в это время в 
Риме легальная резидентура подчинялась непосредственно Центру. К 1927 г. 
итальянская резидентура стала широко освещать вопросы военной техники и 
военного производства, а также военно-политические, касающиеся итальянской 
политики на Балканах и в колониях. Однако она чрезмерно разрослась, стала 
громоздкой и трудноуправляемой. В связи с этим в конце 20-х гг. было решено 
создать в Милане отдельную нелегальную резидентуру для ведения 
военно-технической разведки на промышленно развитом севере страны с 
непосредственным подчинением ее Центру. Резидентом создаваемой миланской 
резидентуры был назначен Л.Е.Маневич , действовавший под псевдонимом «Этьен». 
      В декабре 1930 г. Маневич выехал в Австрию и приступил к выполнению 
задания. В Вене он легализовался как австрийский коммерсант Конрад Кертнер, 
открывший патентное бюро «Эврика», после чего приступил к созданию миланской 
нелегальной резидентуры. Действуя с территории Австрии, он уже в 1931 г. лично 
завербовал несколько человек, имевших доступ к информации по авиационной 
технике и организации литейного производства, а также агентов связи и курьеров. 
В 1932 г. им было завербовано еще несколько человек, имевших отношение к 
производству оружия и военно-морскому флоту Италии. Расширяя возможности 
Маневича, 
84 
Центр передал ему из Германии агента-универсала, который был одновременно и 
фотографом и хозяином конспиративной квартиры, где хранились агентурные 
материалы. В результате к концу 1932 г. миланская резидентура Маневича имела в 
своем составе 9 агентов-источников и 3 вспомогательных агента. Что же касается 
материалов, посылаемых им в Москву, то они неизменно получали высокую оценку 
Центра. Это касается прежде всего чертежей и протоколов испытаний опытных 
образцов самолетов (бомбардировщика-гиганта ВР, истребителей СР-30, СР-32, 
Капрони-80, -97, -101, -113), генерального чертежа подводной лодки «Мамели», 
характеристики подводной лодки «Бригандине», чертежей и описания 37-мм пушки 
типа «Бреде», чертежей и описания прибора центрального управления 
артиллерийским огнем на боевых кораблях144. 
Однако в 1932 г. произошел провал — в Милане был арестован один из агентов 
Маневича. В связи с этим для более действенного управления резидентурой Маневич 
в 1934 г. переехал в Милан, где также открыл патентное бюро. В это время его 
главной задачей был сбор информации по вопросам, связанным со «слепыми 
полетами», инструментальным самолетовождением, а также полетом авиационного 
соединения в строю и в тумане. Как отмечалось в шифровке, посланной Берзином 
Маневичу в 1934 г. , «эти вопросы чрезвычайно важные, и мы просим обратить на 
них самое серьезное внимание»145. 
      Разумеется, круг вопросов, которые должен был освещать Маневич, не 
ограничивался только авиацией. Не менее пристальное внимание он уделял и 
военному судостроению, стоявшему в Италии на очень высоком уровне. В частности, 
объектом внимания Маневича была судостроительная фирма «Ото Малара». Для связи 
с Центром в его распоряжение была направлена радистка, для прикрытия 
поступившая на учебу в миланскую консерваторию. 
      В мае 1936 г. в связи с обострением обстановки в Испании Маневич побывал 
в Барселоне, после чего сообщил в Москву о готовящемся за Пиренеями фашистском 
перевороте. Второй раз он побывал в Испании в сентябре 1936 г., передав в Центр 
подробный отчет о авиации генерала Франко и о последней модели немецкого 
истребителя «Мессершмитт». Однако итальянская контрразведка к концу 1936 г. 
напала на след Маневича. 5 декабря 1936 г. в результате предательства одного из 
агентов Маневич был арестован. Осужденный в 1937 г. Особым трибуналом по защите 
фашизма на 12 лет тюремного заключения, он всю Вторую мировую войну провел в 
фашистских застенках и умер 9 мая 1945 г. 
      В резидентуре Маневича работали Георгий Павлович Григорьев, супруги 
Сигизмунд Абрамович и Анна Моисеевна Скарбек, продолжавшие свою работу и после 
ареста Маневича. 
США 
      Несмотря на то, что США входили в так называемую вторую группу государств 
в списке приоритетов Разведуправления РККА, а их отношение к СССР было далеко 
от доброжелательного, до 1925 г. разведывательная работа на их территории не 
велась. Объяснялось это довольно просто: при общей слабости советской разведки 
и вечной нехватке денег Разведупр в первую очередь обращал внимание на 
сопредельные страны и наиболее значимые государства Европы. Что же касается США,
 то в первую половину 20-х гг. сведения о них собирались на основе прессы и 
случайных материалов, получаемых европейскими резидентурами. 
Но в начале 1925 г. в США, так сказать, на рекогносцировку был направлен первый 
резидент советской военной разведки Феликс Вольф146. Он должен был выяснить 
общую обстановку в стране, возможности ведения разведывательной работы, 
подобрать легализационные прикрытия и приступить к созданию агентурной сети с 
центром в Нью-Йорке. 
144 Серов Е., Волгин В. Указ. соч. // Армия. 1995. №20. С.55-56. 
145 Воробьев Е. Тень Этьена. В сборнике: Люди молчаливого подвига. Кн.1. М., 
1987. С.338. 
146 Венер М. Братья Раковы: немецкие коммунисты в России (1914-1938) // 
Отечественная история. 1996. №4. С.155-169. 
85 
      Личность первого американского резидента Разведупра настолько интересна, 
что о нем необходимо рассказать более подробно. 
      Настоящая фамилия Феликса Вольфа, имевшего советский паспорт и 
работавшего в Разведупре под именем Владимира Богдановича Котлова — Вернер 
Раков. Он родился в 1893 г. в Адзель-Койкюль в Курляндии, где его отец работал 
в лесничестве. В 1900 г. семья вернулась в Германию, чтобы дети могли посещать 
немецкую школу. Феликс Вольф учился в гимназии, а затем стажировался в 
банковских фирмах Ганновера. В 1914 г. он вернулся в Россию и поступил на 
работу бухгалтером на резиновую фабрику, впоследствии прославившуюся на весь 
мир под названием «Красный треугольник». В начале Первой мировой войны он был 
интернирован и отправлен на поселение сначала в Вологду, а затем на Урал в 
город Ирбит Пермской губернии, где работал железнодорожным рабочим. После 
Февральской революции Вольф является одним из организаторов большевистской 
группы в Ирбите. Позднее, ввиду угрозы ареста он бежит в Омск, где создает одну 
из крупнейших в Сибири организаций военнопленных. В период белочешского мятежа, 
участвуя в боях, он был ранен. Летом 1918 г. Вольф переезжает в Москву, где 
сначала работает редактором газеты «Мировая революция» на немецком языке, а 
затем направляется ЦК РКП(б) в Белоруссию для ведения пропаганды среди 
германо-австрийских войск. Здесь, будучи в Минске, Вольф получает новое задание 
— направиться в Германию. Вместе с Карлом Радеком и Эрнстом Рейтером (будущим 
бургомистром Западного Берлина в период берлинского кризиса) под видом 
освобожденных австрийских пленных он прибывает в Берлин, где участвует в 
учредительном съезде Компартии Германии. Именно в этот период он действует по 
паспорту некого Карла Феликса Вольфа, под именем которого и входит позднее в 
мировую историю. 
      Участвовал Вольф и в создании Бременской советской республики. А весной 
1919 г. его направляют в Кенигсберг, а затем в Гамбург. Здесь до конца 1920 г. 
он является одним из руководителей Северного округа КПГ, одновременно 
возглавляя советскую военную резидентуру в Северной Германии. Вольф быстро 
создает сеть агентов, которые внедряются в различные структуры, в том числе в 
рейхсвер, полицию и другие государственные организации. С 1921 г. Вольф — 
информатор Малого бюро Коминтерна и сотрудник Западноевропейского секретариата 
Коминтерна в Берлине. В 1922 г. под именем Владимир Инков он — резидент 
советской военной разведки в Вене. Этот псевдоним был придуман Вольфом на 
основе имени своей супруги — Инны Натановны Беленькой. Официально числясь 
руководителем отдела полпредства РСФСР в Австрии, Вольф руководит из Вены 
подготовкой сети агентов на Балканах. 
      В сентябре 1923 г. в связи с подготовкой революции в Германии Вольф 
возвращается в Берлин и становится руководителем разведывательного аппарата 
Компартии Германии. В короткий срок ему удается создать внушительную 
организацию, которая позднее на протяжении многих лет служила неистощимым 
источником кадров для советской военной разведки. Аппарат Вольфа имел 
осведомителей во всех крупных партиях и организациях Германии, начиная от 
социал-демократов и кончая фашистами. Вольфу удалось внедрить своих людей во 
многие государственные учреждения Германии, в том числе в Прусское министерство 
иностранных дел. Одновременно Вольф входил в созданный для руководства 
восстанием германский ревком. 
Как известно, в 1923 г. попытка организации социалистической революции в 
Германии потерпела фиаско. Как всегда бывает в таких случаях, в партии начались 
дрязги, разборки и поиски виновных. Вольфа обвинили в приверженности к правому 
крылу и потребовали его отзыва в Москву. Перед отъездом Вольфа из Германии 
многие его сотрудники — Карл Штюке, Хейнц («Эрих») Меллер, Эда Танненбаум и 
другие — были переведены на работу в Разведупр. Самого Вольфа, после недолгого 
пребывания в Москве и Париже, где он был в 1924 г. резидентом Разведупра, 
отправили на нелегальную работу в США147. 
147 После возвращение в 1926 г. из США в Москву Вольфа обвиняют в троцкизме и 
несколько раз то исключают, то восстанавливают в партии. В результате он 
постоянно был вынужден менять место работы, 
86 
переходя то в химическую промышленность, то в издательство Коминтерна (правда, 
всегда занимая руководящие должности). В конце концов 27 июля 1937 г. он был 
арестован и 14 сентября 1937 г. расстрелян. 
      Как уже было сказано, Вольф прибыл в США в начале 1925 г. Прикрытием его 
миссии в Америке служила стажировка в Колумбийском университете Нью-Йорка в 
области философии и социальных наук. Параллельно Вольф сотрудничал и с 
«Амторгом», который с этого времени становится основной базой для деятельности 
советской разведки в США. 
      Вольф с заданием справился быстро, и в августе 1925 г. первая резидентура 
советской военной разведки в США приступила к работе. Правда, неожиданно 
резиденту пришлось столкнуться с большими трудностями в самом, казалось бы, 
простом вопросе — поддержании связи с Центром. Но вскоре этот вопрос был решен: 
в основном донесения отправляли по почте, а письма, как правило, писались 
тайнописью и отправлялись на конспиративные адреса в Нью-Йорке, Париже и 
Берлине. 
      В течение последних месяцев 1925 г. и первой половины 1926 г. 
Нью-Йоркская резидентура сумела создать небольшую, но работоспособную 
агентурную сеть. Наиболее полно освещались последние достижения в области 
авиации, военной химии и военно-морских сил. 
      Весной 1926 г. Центр по личной просьбе Вольфа отозвал его и направил в 
Штаты нового резидента. Им стал уже знакомый нам по Парижу Ян-Альфред Матисович 
Тылтынь. С собой он привез и заместителя — свою жену, Марию Юрьевну Тылтынь. 
Они прибыли в США 2 ноября 1926 г. и сразу же приступили к укреплению и 
расширению агентурных связей резидентуры. В результате к концу года в 
резидентуре насчитывалось уже 11 агентов-источников. 
      В 1930 г. в США прибыли два крупных советских военных разведчика, 
сменивших Тылтыня на посту резидента в Северной Америке. Одним из них был 
прославившийся позднее на весь мир в качестве командира интербригад в Испании 
Манфред Штерн. В Советском Союзе он жил и служил под именем Манфреда 
Соломоновича Стерна и имел псевдоним «Фред». А напарником Штерна был не менее 
известный позднее по гражданской войне в Испании Владимир Горев . 
      Яркую характеристику Гореву дает хорошо знакомая с ним Надежда Улановская,
 жена сменившего позднее его на посту резидента Александра Улановского , в 
своих написанных совместно с дочерью воспоминаниях: 
«Горев был необычайным человеком. Красивый, светловолосый, у немцев считался бы 
образцом арийца, а происходил из белорусской крестьянской семьи. И этот человек 
сделал из себя безупречного джентльмена. Он просвещал нас, как себя вести в 
обществе, показывал, например, как снимать в лифте шляпу, если входит дама. Все 
это он проделывал совершенно естественно. На ... американцев производил 
впечатление настоящего аристократа. Они его все боготворили»148. 
      В 1932 г., после серии провалов и неудач советской разведки в США, было 
принято решение создать здесь объединенную резидентуру военной и политической 
разведок. На должность резидента был назначен бывший работник Разведупра, а в 
то время уже сотрудник ИНО ОГПУ «Оскар», настоящее имя которого было Валентин 
Борисович Маркин . 
      Эльза Порецкая, вдова известного советского разведчика-невозвращенца 
«Людвига»-Порецкого, пишет о Маркине в своей книге воспоминаний, рисуя 
отвратительный образ беспринципного комсомольского выдвиженца-карьериста, столь 
знакомого нам по годам «перестройки»: 
      «Частые визиты Валентина Маркина, которого Кривицкий описывает в своей 
книге и с которым Людвиг встретился в Германии (Людвиг недолюбливал его) были 
гораздо менее естественны и очень неприятны. Маркина, известного под 
псевдонимом «Оскар», направило в Германию в середине 20-х гг. IV управление. Он 
был в подчинении у Людвига, бывшего старше его на несколько лет. Очень 
способный, он быстро выучил немецкий язык, освоился и обещал стать 
первоклассным разведчиком. К несчастью, он почти сразу же начал пить, и драки, 
которые он затевал в кафе, ставили под удар весь служебный аппарат. Он не 
только пил, но и 
         148 Улановская Н., Улановская М. История одной семьи. М., 1994. С.91. 
87 
      обожал интриговать против своих коллег, посылая на них кучу доносов в 
Москву. IV управление, гордившееся тем, что тщательно подбирает агентов и 
доверяет им, не одобрило его поведение. Маркина вскоре отозвали в СССР, где он 
стал интриговать еще больше. Каждый раз, когда ему что-то не нравилось, он не 
раздумывая обращался через голову своего начальства к партийному руководству. 
Берзин ухватился за первую же возможность избавиться от него ... ИНО был 
счастлив заполучить Маркина как человека из IV управления. Он был именно тем, 
кто был им нужен для интриг против своих конкурентов. Маркин часто приходил к 
Порецкому, убеждая его также перейти в ИНО... Он мог лишь увеличить отвращение 
Людвига к ИНО, и Порецкий вступил контакт со Слуцким (руководитель ИНО НКВД — 
авт.) только после отъезда Маркина за границу. Маркин понял это отвращение и 
как он сказал Людвигу потом, когда они встретились в Париже в 1934 г. , ему 
этого не простил. 
      Маркин уехал в США. Однажды, это было в 1934 г., его нашли в одном из 
баров Нью-Йорка с проломленным черепом. Через несколько дней он умер в больнице.
 Так и не было установлено, кто же ударил и ранил Маркина. Большинство из тех, 
кто его знал, склонялись к тому, что его ударили бутылкой по голове в пьяной 
драке. Но некоторые подозревали НКВД, что кажется маловероятным. НКВД еще не 
начало уничтожать своих агентов за границей и, конечно же, не стало бы 
ликвидировать Маркина, бывшего очень полезным для интриг против IV управления. 
Его смерть совпала с крахом попытки наводнить мировой рынок фальшивыми 
долларами. IV управление неохотно участвовало в этой афере, утвержденной личным 
приказом Сталина, верившего в пользу подобных операций. Многочисленные аресты, 
последовавшие в США и Европе, серьезно скомпрометировали IV управление и лично 
Берзина в связи с тем, что один из его протеже — латыш Альфред Тылтынь — был 
замешан в этом деле ... 
По словам Кривицкого, Слуцкий заявил ему несколько лет спустя: «Маркин был 
троцкистом» и Кривицкий сделал вывод, что того убили по приказу Сталина»149. 
      Надо заметить, что не один Кривицкий считал, что причиной гибели Маркина 
была его симпатия к Троцкому. Троцкисты уже в конце 30-х гг. занесли его в свой 
мартиролог «умученных от Сталина», однако серьезных доказательств по этому делу 
никто никогда так и не представил. 
      После смерти Маркина резидентом Разведупра был назначен Борис Яковлевич 
Буков . Его деятельность в США была чрезвычайно плодотворна вследствие опоры на 
сочувствующие компартии левые круги, несмотря на серию предательств и отказов 
агентуры от работы, произошедших в 1937-1938 гг. 
      Вот какую характеристику дает Букову Надежда Улановская в уже 
цитировавшихся выше воспоминаниях: 
«Буков работал то в ЧК, то в Разведупре. В Америке он был от Разведупра, а в 
1923 г. в Германии работал от ЧК. Мы его знали с 1919 г., с одесского подполья, 
в молодости он был ярко-рыжим, с годами седел, лысел и тускнел. Друзьями мы не 
стали, как человек он был нам не симпатичен: трусоват, к тому же слишком 
увлекался сам, наблюдая за границей «буржуазное разложение». В 1939 г. мы 
встретились с ним в Москве, и он рассказал, что вернувшись из Америки, 
несколько месяцев ждал каждую минуту ареста. Вокруг него все время брали людей, 
и он решился на отчаянный шаг — написал письмо Сталину. Не помню, что это было 
за письмо, но факт — Буков уцелел»150. 
      Легальной резидентурой в Нью-Йорке с момента установления дипломатических 
отношений между СССР и США руководил генеральный консул Толоконский. 
      Среди других резидентов Разведупра в США этого периода следует отметить 
Иосифа Исаевича Зильберта , длительное время находившегося в 
разведкомандировках, помимо США, также во Франции и Китае. 
      Заканчивая разговор о деятельности сотрудников Разведупра в США, нельзя 
не рассказать о еще одном, очень необычном человеке, который также выполнял в 
Америке специальные 
         149 Порецки Э. Указ. соч. С.141-143. 
         150 Улановская Н., Улановская М. Указ. соч. С.96. 
88 
      задания — Льве Термене. Ученый, изобретатель, музыкант, он в 1921 г. 
создал так называемый электротехнический прибор «терменвокс», позволяющий 
исполнять сложные музыкальные произведения, а в 1927 г. — первый телевизор, на 
демонстрации первой действующей модели которого присутствовали Сталин, 
Орджоникидзе, Ворошилов, Тухачевский. 
В 1928 г. Термена командируют в Европу с целью демонстрации достижений 
советской науки. Его европейские гастроли с демонстрацией терменвокса имели 
оглушительный успех. В 1929 г. Термен отправляется в Америку. Там он выступает 
в залах «Метрополитен-Опера», «Карнеги-холл», открывает студию электронной 
музыки в Нью-Йорке. Его терменвокс выпускается серийно на специально созданной 
им фирме151. Но все это было лишь видимой частью его американской жизни. Дело в 
том, что в 1929 г., перед командировкой в США, Термен имел долгий разговор с 
Ворошиловым и начальником Разведупра Берзиным. В результате, помимо всего 
прочего, он занимался в Америке разведывательной работой. Связь с ним чаще 
всего поддерживали сотрудники Разведупра, работавшие под «крышей» посольства. 
Что до информации, которую он передавал через них в Москву, то оценить ее в 
должной мере невозможно. Ведь Термен общался не только с артистами, 
аристократами и финансистами. Среди его контактов были будущий президент США. Д.
Эйзенхауэр, будущий руководитель американского атомного проекта генерал Гровс, 
созданная им фирма поставляла на предприятия ВПК уникальные охранные системы. А 
по просьбе Энштейна он активно участвовал в настройке телефонной связи между 
США и Европой. Все это говорит о том, что он был более чем хорошо информирован 
о военном и промышленном потенциале США и о стратегических планах американской 
внешней политики. А в свете приближающейся мировой войны вопрос — на чьей 
стороне выступит Америка — имел первостепенное значение. 
      С поставленной перед ним задачей Термен справился полностью. И в конце 
1938 г., свернув в Америке все дела, он возвращается в Москву. На родине его 
уже ждали. Вместо Берзина, к тому времени уже расстрелянного, Термена встретили 
сотрудники НКВД. В марте 1939 он был арестован и осужден на 8 лет по статье 
58-4. Обвинение стандартное — участие в убийстве Кирова. 
Турция 
Расположенная на южных рубежах России Турция находилась в зоне повышенного 
интереса советской военной разведки с первых дней ее существования. Дело в том, 
что в апреле 1920 г. в Турции победило национально освободительное движение, 
названное по имени его руководителя Мустафы Кемаля-паши (Ататюрка) кемалистским.
 А одним из первых шагов нового турецкого правительства было обращение Мустафы 
Кемаля к Ленину с письмом от 26 апреля 1920 г., в котором, в частности, 
говорилось, что кемалисты «принимают на себя обязательство соединить всю нашу 
работу и все наши операции (против Антанты — авт.) с российскими 
большевиками»152. 
      Но хотя советское руководство и оказывало в 1920-1922 гг. помощь деньгами 
и оружием кемалистам, они не были единственными, на кого большевики делали свою 
ставку в восточной политике. Так, в 1921 г. советское руководство всерьез 
рассчитывало на то, что местные коммунисты смогут придти к власти и создать в 
Турции советскую республику. Для помощи им в Турцию были направлены 
многочисленные эмиссары Разведупра и Коминтерна. В результате, как отмечал в 
своем докладе тогдашний руководитель военной разведки Ян Ленцман, только в 
одном Трапезунде насчитывалось 200 агентов Региструпра. Более того, для 
проведения этой идеи в жизнь большевики были готовы даже использовать солдат и 
офицеров врангелевской армии. Свидетельство тому — письмо наркома иностранных 
дел Г.Чичерина в ЦК РКП(б) от 22 апреля 1921 г.: «Коллегия НКИД решительно 
высказывается за принятие предложения тов. Е. (личность не установлена — авт.) 
относительно Константинополя. Она считает это 
         151 Галеев Б. На воле он изобрел телевизор, а в лагере — систему 
подслушивания. Комсомольская правда, 6 февраля 1992. 
         152 Казанджян Р. Большевики и младотурки. М., 1996. С.2. 
89 
предложение заслуживающим серьезного внимания. При проведении этого плана 
следует однако действовать осторожно по дипломатическим отношениям. По словам 
тов. Е. врангелевцы так резко настроены против Антанты, что они охотно возьмут 
Константинополь. Престиж Советской России среди них очень велик, но не 
настолько, чтобы они сами обратились к нам с заявлением о своем подчинении. 
После захвата ими Константинополя мы должны будем по словам тов. Е. обратиться 
к ним в таком приблизительном смысле: «Антанта водила вас за нос и пользовалась 
вами против Советской России, но у вас теперь открылись глаза и мы рассчитываем,
 что вы больше не будете действовать во вред трудящимся России, мы предлагаем 
признать Советскую Власть, ваши преступления забываются и вам разрешается 
вернуться на родину». У нас должен быть наготове политический аппарат, чтобы в 
тот момент сразу бросить его в Константинополь, причем ради большей 
осторожности переброска политработников может происходить как будто самочинно 
по их собственному желанию. Мы таким образом овладеем положением в 
Константинополе. Нас нельзя будет винить за события, развернувшиеся помимо нас. 
После этого мы передадим Константинополь его законным владельцам туркам, но не 
ангорским кемалистам, отделенных от Константинополя проливами, а 
константинопольским кемалистам, гораздо более левым, т.е. главным образом 
имеющемуся в Константинополе рабочему элементу, который мы организуем и 
вооружим. Формально же Константинополь будет передан турецкому государству. Тов.
 Е. полагает, что в тот момент врангелевцы без труда займут Андрианополь и 
Солоники, там появятся наши комиссары, и едва держащиеся балканские 
правительства будут опрокинуты, что может иметь громадный политический эффект и 
дальше Балкан ...»153. 
      Однако «Турецкий Октябрь» не состоялся. В результате хитрой политики 
Кемаля Ататюрка прибывшие из РСФСР руководители турецкой компартии были 
уничтожены, а турецкие прокоммунистические организации — разгромлены. 
В начале 1922 г. в Анкаре открылось советское полпредство, которое возглавил 
бывший начальник Региструпра С.Аралов. Вместе с ним в Турцию прибыл и военный 
атташе Константин Кириллович Звонарев (Карл Кришьянович Звайгзне) с группой 
своих сотрудников. Это обстоятельство позволило вести разведывательную работу в 
Турции с легальных позиций. Так, в марте-апреле 1922 г. Аралов и Звонарев 
совершили поездку на турецко-греческий фронт и побывали в шести пехотных и трех 
кавалерийских дивизиях, посетили ставку Мустафы Кемаля154. 
      Ценным свидетельством о деятельности советской военной разведки в Турции 
в 20-е гг. являются воспоминания бывшего зам. торгпреда в Турции, ставшего 
невозвращенцем Ибрагима Ибрагимова «Работа Коминтерна и ОГПУ в Турции». Он, в 
частности, пишет: 
      «В Турции действует целый штаб, очень хорошо организованный, из бывших 
офицеров — северных татар, ставших коммунистами и окончивших спецкурсы при 
Красном Генштабе, числящихся официально на должностях драгоманов (переводчиков 
— авт.) разных рангов при полпредствах и в консульствах. Главная квартира этой 
организации — в Стамбуле, при генконсульстве, а не в Анкаре. Во главе все время 
находился Абсалямов , его помощник Халил Таканаев имел постоянное пребывание в 
Анкаре, числясь официально драгоманом. Оба они очень воспитанны, скромны, с 
первого же свидания с ними завоевывают полное доверие и расположение 
собеседников. Работают тихо, спокойно, без всякого шума, очень осторожно, 
абсолютно не посещают всевозможные «злачные места», не афишируют себя (не в 
пример агентам ОГПУ), но работают чрезвычайно энергично и плодотворно. 
Результатом их работы очень довольны были всегда в Центре, и в Генеральном 
штабе вполне удовлетворены, за что не раз получали благодарность и 
доказательством служило то, что они очень долго сидели на этих должностях, 
несмотря на все козни местных агентов ГПУ против них лично, потому что они не 
подчинялись в оперативной работе местной резидентуре ОГПУ и не давали им 
сведения о своей работе. 
         153 Там же. С.12-13. 
         154 Аралов С. Воспоминания советского дипломата. М. 1960. С.76. 
90 
      Не раз они мне жаловались, что местная резидентура ОГПУ интригует против 
них, создает дутые дела только потому, что они сами не в состоянии доставать 
мало-мальски серьезных сведений, что их снабжают постоянно свои же сексоты 
разными подложными военными документами и сведениями, дорого материально им 
обходящимися. 
      Резидентура, спеша перебить своих «конкурентов» в подаче сведений 
непосредственно в центр и «более точных» и тем самым «дискредитировать» этих, 
всегда попадала впросак и по проверке их сведений всегда агенты ГПУ получали 
нахлобучку. Конечно, такое положение они стерпеть не могли и начали 
подкапываться под них, возведя на них небывалую клевету, вплоть до того, что 
обвиняли их в государственной измене в пользу Турции, указывая на их 
магометанское происхождение, подводя их под риск смертной казни. 
      Можно сделать после этого определенный вывод, насколько плодотворна, 
ценна и точна была их работа, что даже всесильная резидентура ОГПУ не могла 
справиться с ними, несмотря на всё их «контрреволюционное» происхождение, как 
то: бывшие царские офицеры, дети богатых купцов-буржуев, интеллигенты и т.д. 
Почва самая благоприятная при советских условиях для травли. 
Их в конце концов отозвали, но с назначением на высокие военные должности в 
Штабе Закавказской Армии, в частях, расположенных на турецкой границе, 
фактически на ту же работу, только с резиденцией на территории СССР. А на их 
место на те же должности прислали опять татар, рабочих-коммунистов, но уже 
красных офицеров ... — драгоманами полпредств и генконсульства»155. 
Таким образом, можно констатировать, что к концу 1920-х гг. становление 
заграничных резидентур советской военной разведки было, в основном, закончено. 
IV Управление имело в своем распоряжении сильный заграничный аппарат легальных 
резидентур, работавших под официальным прикрытием, и разветвленную нелегальную 
сеть. Так, например, в нелегальной берлинской резидентуре насчитывалось свыше 
250 человек. На специальную работу в 1929-1930 гг. Управлению было выделено 750 
тысяч американских долларов и 515 тысяч рублей (в эту сумму не входила оплата 
деятельности военных и военно-морских атташе и оплата научных командировок)156. 

Необходимо также отметить, что одним из приоритетных направлений деятельности 
Разведупра во второй половине 20-х гг. становится военно-техническая разведка. 
Так, с апреля 1926 г. Разведупр выпускает «Военно-технический бюллетень». Это 
издание знакомило заинтересованные учреждения с секретными или не подлежащими 
оглашению материалами, которые не могли быть помещены или использованы в 
«Информационных сборниках» Разведупра. «Военно-технические бюллетени» должны 
были освещать новейшие технические достижения и их применение в области 
артиллерии, ручного оружия, броневого дела, военной химии, связи и 
электротехники, военно-инженерного дела, воздушного флота, морского флота и 
военной промышленности157. 
      Для ведения военно-технической разведки использовались все возможности, 
как легальные, так и нелегальные. На легальном уровне разведка широко 
пользовалась возможностями Наркомата внешней торговли и Наркомата по 
иностранным делам. В советских торгпредствах создаются инженерные отделы, 
которые должны обеспечивать РККА всем необходимым — от современной военной 
техники до предметов культурно-бытового назначения. Кроме всего прочего, 
инженерные отделы обязаны были «собирать, проверять, систематизировать и 
изучать все материалы о новых научно-технических усовершенствованиях и 
достижениях, как применяемых, так и могущих быть примененными для военных целей 
и обороны страны». Естественно, среди сотрудников ИО были и военные разведчики. 
Одним из 
         155 РЦХИДНИ. Ф.328. Оп.1. Ед. хран. 203. С.59-62. 
         156 Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры // Правда-5.
 1998, №29. С.10-11. 
         157 Там же. 
91 
наиболее известных среди них был Г.П.Григорьев, инженер советского торгпредства 
в Милане, который многие годы поддерживал связь с резидентурой Л.Е.Маневича158. 

Что до масштабов деятельности военной агентурной разведки, то о них можно 
судить по докладу начальника 3-го отдела А.М.Никонова. В нем говорится, что 
только в 1924-1925 гг. через агентурный аппарат Разведупра было получено «9851 
агентурных материалов, с общим количеством 84148 листов и 3703 книг и журналов: 
кроме того получались материалы непосредственно других органов — в количестве 
1986 материалов ... Отделом было дано 10000 оценок на поступившие материалы, а 
также 3156 заданий агентуре ... Из общего количества ... данных заданий 
приходилось: 784 (24,8%) на сухопутные вооруженные силы, 274 (8,75%) на 
политические и экономические вопросы, 1310 (41,9%) на военную технику, 405 (12,
5%) на воздушный флот и 383 (12,1%) на военно-морской флот»159. 
158 Там же. 
159 Там же. 
92 
В трудные годы на Дальнем Востоке 
      Деятельность советской военной разведки в Европе и Америке — тема 
достаточно изученная. Но Россия — государство, расположенное как в Европе, так 
и в Азии. При этом протяженность азиатской границы России превышает европейскую,
 что позволяет говорить о повышенном интересе России к странам Востока и, в 
частности, к Китаю. Огромная территория (около 9,6 млн. кв. км) и постоянно 
растущая численность населения этого южного соседа России, его материальные и 
сырьевые ресурсы, делали Китай той страной, военно-политическое положение в 
которой в значительной мере определяло внешнюю политику Советского Союза в 
азиатском регионе. Поэтому деятельность советской военной разведки в Китае с 
первых дней ее основания была весьма активной и направлена прежде всего на 
обеспечение национальной безопасности и обороноспособности нашей страны. То же 
самое можно сказать и о стране "восходящего солнца" — Японии. 
      Начать следует с того, что политическое и экономическое положение в Китае 
в период прихода к власти в России большевиков было достаточно сложным. После 
поражения в японо-китайской войне 18941895 годов и подавления в 1901 году 
ихэтуаньского восстания (восстание "боксеров") страна фактически была 
превращена в полуколонию. Революция 1911 года хотя и свергла Цинскую династию, 
но не смогла добиться настоящей независимости Китая. Центральное правительство 
во главе с лидером партии Гоминьдан Сун Ят-сеном контролировало, и то формально,
 только провинции Гуандун, Гуанси, Юньнань, Гуйчжоу, Сычуань и часть провинции 
Хунань, расположенные на юге страны, а фактически его власть распространялась 
лишь на провинцию Гуандун. В результате к началу 1920-х годов Китай оказался 
раздробленным на многочисленные полунезависимые территории, где полноправными 
хозяевами были так называемые "провинциальные милитаристы" или "военные лорды" 
— китайские генералы, опирающиеся на подконтрольные им войска и захватившие 
власть в ряде провинций в свои руки. 
      После освобождения в 1921-1922 годах Сибири, Забайкалья и Приморья 
руководство советской военной разведки обратило пристальное внимание на 
положение в Китае и особенно в его северных территориях. Связано это было с тем,
 что в Маньчжурию, находившуюся под контролем генерала Чжан Цзолиня, бежало 
множество русских эмигрантов, воевавших против Красной Армии. Многие из них, 
как, например, атаманы Б.Анненков, А.Дутов и Г.Семенов, вынашивали планы 
вооруженного реванша и отторжения от России ее дальневосточных территорий, 
рассчитывая на поддержку Японии. Поэтому одной из важнейших задач военной 
разведки было получение точной и своевременной информации о планах 
руководителей белой эмиграции. В связи с этим в военно-политических обзорах 
Разведупра РККА, направляемых руководству страны, белоэмигрантские организации 
выделялись в специальный раздел "Белые". 
      В качестве примера успешной оперативной работы военной разведки по белой 
эмиграции стоит отметить деятельность в 1923-1924 годах Х.Салныня, 
находившегося в Харбине под видом бежавшего из России крупного коммерсанта 
Христофора Фогеля. Как человек со средствами, Салнынь выразил желание 
финансировать любую реальную вооруженную акцию, направленную против советской 
России, что привело к нему многих бывших белых офицеров. Впрочем, всем им было 
отказано в средствах под предлогом нереальности и авантюрности предложенных 
планов, а руководство военной разведки в Москве тем временем получало от 
Салныня информацию о возможных провокациях и вооруженных выступлениях на 
дальневосточной границе. 
      Кроме того, в Китае при участии сотрудников Разведупра в 1921 году был 
ликвидирован атаман А.Дутов, а в 1922 году — похищен и вывезен на территорию 
СССР атаман Б.Анненков. 
      Работа по белой эмиграции в Китае оставалась для советской военной 
разведки одним из важнейших направлений ее деятельности еще долгие годы. Так, в 
докладе Разведупра РККА руководству страны от 20 сентября 1929 года говорилось: 

      "Белые продолжают деятельность по формированию отрядов. Базами 
формируемых белых отрядов являются Харбин (генерал Сахаров, Савич), Муланские 
копи (ст. Мулан) по всей линии 
93 
      КВЖД и Маньчжурско-Хайларский район. Количество всех активных белых в 
Северной Маньчжурии достигает 5-6 тысяч человек. Работу по формированию белые 
ведут в основном с белокитайцами или пытаются создать партизанские отряды для 
переброски на нашу территорию. Случаи таких перебросок в составе небольших 
отрядов уже неоднократно имели место, но нашими контрмерами быстро 
ликвидировались. Переброски в составе крупных отрядов в последнее время не 
отмечались. Белых формирований как самостоятельных отрядов в китайских войсках 
не обнаружено. Отмечаются лишь небольшие группы белых в китайских войсках и 
совместные действия против наших пограничников. В штабах китайских войск 
имеются белые офицеры в качестве советников. 
По последним данным, в связи с появившейся возможностью для безработных 
устроиться на службу на КВЖД и с нашими ответными мероприятиями (решительный 
отпор всем попыткам белоотрядов проникнуть на нашу территорию) среди белобанд 
наблюдается развал, приток добровольцев в белоотряды идет слабо. Имеются 
сведения о прибытии в Шанхай для следования в Маньчжурию белых офицеров из 
Парижа. Следует отметить, вместе с тем, ряд случаев вынесения китайским 
населением пограничной полосы резолюций с просьбой о применении арестов в 
отношении белобандитов и прекращении их активной деятельности. В Харбине по 
приказу из Мукдена 28 августа распущена фашистская белая организация по борьбе 
с Коминтерном"160. 
Работа Разведупра РККА против белой эмиграции в Китае велась в плотном контакте 
с ИНО ОГПУ. Среди известных чекистов, работавших в Маньчжурии, можно назвать Р.
Абеля. С 1930 по 1936 год он вместе с женой Александрой под видом беженцев из 
советской России жили в Тяньзине, занимаясь оперативной работой в среде белой 
эмиграции. А главным успехом советской разведки на этом направлении можно 
считать предотвращение покушения на И.Сталина, организованное в 1939 году 2-м 
(разведывательным) отделом генштаба японской армии, который привлек для 
проведения этой операции бежавшего в Маньчжурию начальника Дальневосточного 
управления НКВД Г.Люшкова и членов белоэмигрантской организации "Союз русских 
патриотов"161. 
      Что касается собственно Китая, то Разведупр РККА внимательно отслеживал 
складывающуюся там ситуацию и действовал строго в русле внешней политики 
советского руководства. Еще в 1922 году в Пекин в качестве военного атташе был 
направлен комкор А.Геккер, которому было поручено создать первую легальную 
резидентуру в стране. А в октябре 1922 года в Харбин был командирован 
Николаевский (В.Нейман), создавший в Харбине, Мукдене и Каунчензы агентурную 
сеть в составе 27 человек (22 белогвардейца и 5 китайцев). Однако из-за 
постоянных реорганизаций наладить продуктивную работу долгое время не удавалось.
 Так, в апреле 1923 года все резидентуры в Маньчжурии и Монголии (в Кульдже, 
Кашгаре, Урумчи и Чугучаке) были переданы в подчинение разведотдела 5-й 
Краснознаменной армии. Что же касается разведсети Николаевского, то она была 
ликвидирована вовсе — в Харбине в резидентуре Привалова работали машинистка и 
всего 4 агента, а занимались они переводами китайской прессы. 
      Но вскоре положение резко изменилось. 26 января 1923 года Сун Ят-сеном и 
советским представителем в Китае А.Иоффе было подписано советско-китайское 
соглашение, после чего в Китай была направлена группа советских политических 
советников под началом М.Бородина (Грузенберга). А в 1924 году в Гуанчжоу 
(Кантон) прибыла группа советских военных советников во главе с В.Блюхером 
(находился в Китае под фамилией Галин). В их число входили и сотрудники военной 
разведки. Так, например, в начале 1926 года в миссию Блюхера были направлены 
военные разведчики Х.Салнынь, И.Винаров, его жена Г.Лебедева и другие. Их 
задачей было оказание помощи в организации разведки китайской национально- 
         160 Старков Б. Трагедия советской военной разведки. В кн.: Кривицкий В.
 Я был агентом Сталина. С.28. 
         161 Цветов В. Почему не расцвела хризантема. Совершенно секретно, №6, 
1991; Чумаков Н. Класс кремации — второй. Совершенно секретно, №5, 1992. 
94 
      революционной армии и работа против спецслужб Японии, Англии, Германии, 
Франции и США. 
      В результате только в начале 1925 года в Китай было направлено 39 
сотрудников Разведупра для помощи местным резидентам. И уже к апрелю 1926 года 
военная разведка имела в Китае 16 резидентур. В ноябре 1925 года в связи с 
началом гражданской войны и созданием Пекине военного отдела Разведупр 
организовал Пекинский разведцентр, которому были подчинены все резидентуры в 
стране. Однако Пекинский разведцентр работал не в интересах Разведупра, а 
фактически выполнял роль разведывательного органа военного отдела в Пекине и не 
уделял должного внимания освещению вопросов, касающихся безопасности СССР. 
Поэтому в ноябре 1926 года была проведена очередная реорганизация резидентур в 
Китае. В подчинении Пекинского разведцентра были оставлены только четыре 
резидентуры (в Калгане, Шанхае, Тяньцзине и Ханькоу). Часть резидентур была 
ликвидирована (в Кайфыне, Чифу, Чанше и Хайларе), а остальные (в Харбине, 
Кантоне и Угре) подчинены непосредственно Разведупру РККА. 
      Здесь надо особо отметить, что после образования в 1921 году 
Коммунистической партии Китая (КПК), реорганизации в 1923-24 годах Гоминьдана и 
вступления в него коммунистов и смерти 12 марта 1925 года Сун Ят-сена 
руководство Советского Союза во главе со И. Сталиным взяло курс на раздувание 
китайской революции и ее советизации с целью в самое ближайшее время направить 
Китай на "социалистические рельсы". Наиболее рьяными сторонниками этого пути 
являлись М.Бородин и полпред СССР в Китае Л.Карахан (Караханян). Но были и 
противники столь решительного курса. Например, заместитель наркома иностранных 
дел М.Литвинов, полпред СССР в Японии В. Копп и другие. Противостояние этих 
группировок в советском руководстве, доходящее порой до интриг самого низкого 
пошиба, не могло не повлечь за собой отрицательных последствий. А главное, 
проводимая Бородиным политика по отношению к Гоминьдану и главнокомандующему 
китайской армией Чан Кайши привела к резкому обострению отношений между 
официальным правительством Китая и СССР. 
      Дело в том, что Бородин после начала Северного похода 
национально-революционной армии, предпринятого в июле 1926 — марте 1927 года с 
целью объединения Китая, стал требовать от советских военных советников вести 
"военно-техническую работу в зависимости от политической обстановки и в тесном 
контакте с агентурой Коминтерна". На деле это означало попытку смещения Чан 
Кайши путем преднамеренного поражения частей китайской армии на шанхайском 
фронте, действующем против войск генерала Сун Чуанфана, и замене его 
военачальником-коммунистом. Одновременно с этим в Шанхае под руководством КПК 
быстрыми темпами началось формирование отрядов китайской Красной гвардии с 
целью организации вооруженного восстания, провозглашения революционного 
правительства по типу советского и создания китайской Красной Армии. Требование 
Бородина было встречено военными советниками крайне негативно, а Блюхер прямо 
заявил, что директивы Бородина преступны, о чем телеграфировал лично Сталину. 
Но Сталин встал на сторону Бородина и его план был принят к исполнению. 
      Однако о намерениях Бородина стало известно Чан Кайши, и он немедленно 
начал наступлние на Шанхай. 12 апреля 1927 года Шанхай был взят его войсками, 
начавшееся восстание — потоплено в крови, а 28 апреля были арестованы и казнены 
двадцать пять функционеров КПК. А затем в Нанкине лидеры Гоминьдана создали 
новое правительство во главе Ху Хан-минем. Впрочем, фактическим главой нового 
гоминьданского режима стал Чан Кайши, занимавший с ноября 1928 по январь 1932 
года пост премьер-министра и сохранивший за собой должность главнокомандующего 
армией. В результате в августе 1927 года советские политические и военные 
советники были вынуждены покинуть Китай, а сотрудники военной разведки — 
перейти на нелегальное положение. 
      В это же время (апрель 1927 года) по указанию нанкинского правительства в 
советском консульстве в Пекине был произведен обыск, нанесший сильный удар по 
позициям военной разведки в Китае. В ходе обыска полиция изъяла огромное 
количество документов, в том числе шифры, списки агентуры и поставок оружия КПК,
 инструкции китайским коммунистам по 
95 
      оказанию помощи в разведработе, а также директивы из Москвы, в которых 
говорилось, что "не следует избегать никаких мер, в том числе грабежа и 
массовых убийств", с тем, чтобы способствовать развитию конфликта между Китаем 
и западными странами. Таким образом, китайскому правительству стало известно о 
деятельности военной и боевой организаций КПК, которыми руководили сотрудники 
Разведупра А.Аппен и Г.Семенов. В результате оперативную работу военной 
разведки в Китае пришлось практически начинать заново. 
      Центром деятельности советской военной разведки с конца 1920-х годов стал 
Шанхай. Дело в том, что в Шанхае было сосредоточено 1/4 всех предприятий 
тяжелой и 4/5 — легкой промышленности. Здесь же располагались наиболее крупные 
китайские и зарубежные банки, а шанхайский порт являлся морскими воротами для 
всего Северного и Центрального Китая. Кроме того, иностранцы в Шанхае, которых 
было около миллиона человек, проживали в специальных районах, пользующихся 
правом экстерриториальности, и не подчинялись местному законодательству. Все 
это создавало благоприятную почву для работы советской разведки, учитывая 
специфические местные условия. 
      Основной задачей, стоявшей в этот период перед резидентурами военной 
разведки, было информирование Центра по следующим вопросам: 
      — характеристика политической деятельности нанкинского правительства и 
его отдельных фракций; 
      — внутренняя и внешняя политика нанкинского режима; 
      — уровень развития промышленности и сельского хозяйства Китая; 
      — военный потенциал чанкайшистов; 
      — социальная и политическая характеристика всех оппозиционных 
правительству Чан Кайши сил; 
      — политика западных государств в Китае; 
      — военный потенциал ведущих иностранных держав в Китае; 
      — обострившаяся проблема статуса экстерриториальности для иностранцев в 
Китае. 
      Легальную резидентуру военной разведки в Шанхае в это время возглавлял 
Алексеев, но основная оперативная работа велась силами нелегальных резидентур. 
Так, в конце 1927 года в Шанхае начала действовать нелегальная резидентура во 
главе с Салнынем. Его помощником был И.Винаров, а курьером — жена Винарова 
Галина Лебедева, работавшая легально в советском посольстве в Пекине 
шифровальщицей. Для прикрытия своей деятельности Салнынем была организована 
экспортно-импортная торговая фирма с филиалом в Пекине и торговыми агентами 
почти во всех крупных портах и многих городах Китая. Помимо сбора интересующей 
Москву военной, экономической и политической информации резидентура Салныня 
занималась переброской из СССР в Китай оружия и передачей его китайским 
коммунистам. К началу 1929 года резидентура распространила свою деятельность и 
на Харбин, где прикрытием служила консервная фабрика, официальными хозяевами 
которой считались эмигрант из России Л.Вегедека и его жена Вероника, активно 
сотрудничавшие с советской разведкой. 
      Одной из самых сложных и рискованных операций, осуществленной 
резидентурой Салныня, была ликвидация в 1928 году фактического главы пекинского 
правительства генерала Чжан Цзолиня. Чжан Цзолинь, долгое время державшийся у 
власти, успешно играя на противоречивых интересах в Маньчжури Японии, СССР и 
правительства Сун-Ятсена, был крайне обозлен итогами деятельности Бородина в 
1926-27 годах. В результате его позиция стала откровенно прояпонской, а 
нормальное функционирование КВЖД поставлено под угрозу из-за постоянных 
провокаций против советских служащих. Поэтому в Москве было принято решение о 
ликвидации Чжан Цзолиня, но так, чтобы подозрения пали на японских военных. (У 
Чжан Цзолиня было много недоброжелатели в японском генеральном штабе.) Для 
проведения этой операции к Салныню был направлен Н.Эйтингон. (Позднее он 
получил известность как организатор убийства в Мексике Л.Троцкого в 1940 году.) 
Намеченная спецоперация была 
96 
проведена успешно — Чжан Цзолинь погиб в результате взрыва своего специального 
вагона во время поездки по железнодорожной линии Пекин — Харбин162. 
      Салнынь и Винаров были отозваны в Москву весной 1929 года перед началом 
вооруженного конфликта на КВЖД между СССР и войсками Чан Кайши и Чжан Сюэляня, 
сына Чжан Цзолиня, ставшего после смерти отца правителем Севеного Китая и 
главой фынтяньской (мукденской) группы "провинциальных милитаристов". 
Непосредственно военным действиям предшествовали многочисленные провокации 
против советских официальных лиц в Маньчжурии и служащих КВЖД, а также 
постоянные обстрелы советской территории, начавшиеся летом 1929 года. 
      В связи с этими событиями в начале августа 1929 года советское 
правительство в срочном порядке сформировало Особую краснознаменную 
дальневосточную армию (ОКДВА), командующим которой был назначен Блюхер. К 
ноябрю 1929 года разведотдел ОКДВА во главе с В. Медведевым собрал 
исчерпывающие данные о противнике, на основании которых был разработан план 
предстоящей операции. Боевые действия начались 17 ноября и завершились 20 
ноября 1929 года. В ходе четырехдневных боев противник понес большие потери и 
был разбит. В плен попало свыше 10000 китайских солдат и офицеров, командир 9-й 
бригады генерал Лян со своим штабом, захвачено большое количество оружия и 
боеприпасов, бронепоезд, речные суда и т.д. Существенную роль в разгроме 
китайской армии сыграли заброшенные перед наступлением в тыл противника 
диверсионные группы, которыми руководил специально прибывший из Москвы Салнынь. 
Благодаря их активным действиям была нарушена переброска китайских войск и 
боеприпасов по КВЖД в район конфликта. А главным итогом победы Красной Армии 
стало подписание 22 декабря 1929 года в Хабаровске советско-китайского 
соглашения, восстанавливающего нормальное положение на дальневосточной границе 
и КВЖД. 
      В связи с событиями на КВЖД в феврале 1930 года группа сотрудников 
Разведупра была представлена к наградам. Так, Л.Анулов был награжден орденом 
Красного Знамени, а А.Гурвич-Горин, Е.Шмидт, Б. Кассони, С.Скарбек ("Бенедикт"),
 С.Фирин и Л.Новиков — ценными подарками. 
      В начале 1930-х годов положение Шанхая как опорного пункта советской 
военной разведки в Китае не изменилось. Так, несколько лет проработал в Шанхае 
нелегал "Бенджи", прибывший из Франции после службы в Иностранном легионе и 
сумевший устроиться в колониальную полицию капитаном. А в 1930-32 году в Шанхае 
успешно действовала нелегальная резидентура небезызвестного Р.Зорге, которого 
затем сменил Я.Бронин. И хотя в 1935 году Бронин был арестован, нелегальная 
работа в Шанхае не прекратилась — на смену Бронину из Москвы под прикрытием 
корреспондента ТАСС был командирован один из крупнейших работников Разведупра Л.
Борович, помощником которого был З.Литвин. Не менее успешно действовал в Шанхае,
 Тяньзине и других городах Китая К.Римм, работавший сначала заместителем Р. 
Зорге, а потом возглавивший самостоятельную резидентуру. А в Маньчжурии в это 
время плодотворно работал нелегальный резидент И.Мамаев. Легально работал в 
Харбине под прикрытием должности вицеконсула майор А.С.Рогов, впоследствии зам. 
начальника ГРУ. 
      Самый известным из этих резидентов был, безусловно, Р.Зорге. Он приехал в 
Шанхай в 1929 году в качестве помощника нелегального резидента Разведупра 
Александра Улановского. Однако в 1930 году Улановский был раскрыт и вынужден 
покинуть Китай. Вместо него резидентом был назначен Зорге. Его ближайшими 
помощниками в это время были К.Римм и польский коммунист Григорий Стронский, 
настоящая фамилия которого — Герцберг. Обязанности радиста резидентуры исполнял 
бывший моряк немецкого торгового флота Зепп Вайнгартен, к которому позднее 
присоединился и Макс Клаузен. 
      Здесь следует отметить, что ввиду специфических условий сотрудники 
военной разведки в Китае работали в тесном контакте с представителями ОМС 
Коминтерна. И хотя такое сотрудничество было запрещено совеместным решением 
представителей Коминтерна, 
         162 Волкогонов Д. Троцкий. Т.2. С.309. 
97 
      Разведупра РККА и ВЧК от 8 августа 1921 года, оно было вызвано реальными 
условиями тех лет. Свидетельством тому может служить следующий документ: 
      "17 мая 1928 г. 
Совершенно секретно 
Лично 
      ИККИ, тов. Пятницкому 
      Нашим представителем в Шанхае т. Алексеевым одолжено в свое время т.
Альбрехту 4000 дол. Тов. Алексеев, вследствие этого, остался сейчас без денег и 
просит срочно телеграфировать по Вашей линии т. Альбрехту о возврате ему долга. 
Кроме того, в Харбине из наших средств по Вашему поручению были выданы Вашей 
линии 2000 дол., каковые до сих пор нам не возвращены. 
      Прошу Вас в срочном порядке дать соответствующие распоряжения в Шанхай, а 
также вернуть нам здесь на месте 2000 дол. 
Начальник IV Управления Штаба РККА Берзин"163
      Разумеется, это сотрудничество было взаимовыгодным. Так, благодаря 
контактам с американской журналисткой Агнесс Смедли, прожившей в Китае 13 лет и 
активно участвовавшей в работе зарубежных организаций Коминтерна ("Индийское 
революционное общество", "Друзья Советского Союза", "Всекитайская федерация 
труда" и др.) Зорге стал членом "Китайского автомобильного клуба", президентом 
которого был Чан Кайши. А близкое знакомство Смедли со вдовой Сун Ят-сена 
позволило Зорге получать информацию о бюджете и общем состоянии экономики 
нанкинского правительства. Интересен и тот факт, что Смедли скрупулезно 
собирала досье на всех гоминьдановских генералов, а всего в ее картотеке 
имелись сведения о 218 китайских военначальниках. Зорге регулярно пользовался 
этой картотекой, что позволяло ему посылать в Москву обстоятельные доклады о 
структуре и организации вооруженных сил нанкинского правительства, их 
финансировании, военных операциях внутри страны и антисоветских провокациях. 
      Большую роль работники Коминтерна сыграли и в поддержании связи с частями 
китайской Красной Армии, Реввоенсоветом и Временным революционным 
правительством, изолироваными после апреля 1927 года в так называемом 
Центральном советском районе, располагавшимся в Восточной Цзянси и Западной 
Фуцзяни. Так, сотрудник Разведупра Отто Браун после окончания в 1932 году 
Военной академии им.М.В. Фрунзе был командирован по линии Коминтерна в Китай 
военным советником китайской Красной Армии и с 1933 по 1937 год был 
единственным советским представителем при Временном революционном правительстве.
 Он участвовал в знаменитом Великом походе Красной Армии на север Китая и 
регулярно информировал Москву о ходе боев, планах командования, разногласиях в 
рядах руководства КПК и т.д. При этом связь с Москвой поддерживалась в 1930-32 
гг. через группу советских военных советников при КПК во главе с Августом 
Гайлисом (псевдоним Фрелих), а затем — через Манфреда Штерна, тоже бывшего 
сотрудника Разведупра, в 1932-1934 годах работавшего в Шанхае по линии 
Коминтерна главным военным советником КПК. 
      Кроме того, именно из рядов работников Коминтерна шло пополнение 
оперативных кадров военной разведки. В качестве примера можно привести немецкую 
коммунистку У.Кучински, более известную как Рут Вернер. В 1930 году она вместе 
с мужем архитектором Р.Гамбургером приехала в Шанхай и сразу же включилась в 
нелегальную работу, которую проводил Коминтерн в поддержку КПК. В ноябре 1930 
года она начала сотрудничать с Зорге, а в 1933 году была отозвана в Москву, где 
закончила школу Разведупра. В 1934 году Кучински снова направили в Китай, но 
уже как радистку нелегальной резидентуры Разведупра, которую возглавлял Эрнст 
Отто, ставший ее вторым мужем. 
      Настоящее имя Отто — Иоганн Патра, а в Китае он был известен как Курт 
Фридрих. Он родился в 1901 г. в Мемеле (Клайпеда) в немецкой семье. Получил 
специальность телеграфиста, плавал на германских торговых судах кочегаром и 
телеграфистом. Тогда же 
         163 Пятницкий В. Заговор против Сталина. С.219. 
98 
      вступил в КПГ и был привлечен для работы на Коминтерн в качестве курьера. 
Но уже в 1931 г. был завербован сотрудником ГРУ И.Винаровым на идейной основе. 
С 1932 года Патра работал по заданиям Разведупра в Гамбурге и Вене, а затем был 
направлен в СССР, где прошел подготовку на подмосковной базе Разведупра в 
Сходне в качестве подрывника. После Второй мировой войны Патра выехал в 
Аргентину, где жил под именем Джона Патра и работал радиоинженером. 
      Кучински работала в Шанхае, Мукдене, Пекине и была отозвана в Москву в 
1935 году. Муж Кучински Гамбургер, с которым она развелась 1939 году, также в 
дальнейшем работал в качестве агента Разведупра в Китае до своего ареста в 1940 
году. 
Разумеется, это был не единственный провал сотрудников Разведупра. Так, в 
августе 1931 года в Шанхае были арестованы по подозрению в шпионаже сотрудник 
Разведупра и ОМС Коминтерна Я.Рудник, работавший под "крышей" секретаря 
Тихоокеанских профсоюзов, и его жена, проживавшие по швейцарским паспортам на 
имя Пауля и Гертруды Руек. Несмотря на отсутствие прямых улик и развернутую 
Коминтерном компанию по их освобождению, они пробыли в заключении восемь лет и 
только в 1939 году смогли вернуться в Москву.