я тайно фотографировали. Иногда 
во время беседы с посетителем вдруг звонил телефон. Но это был ложный звонок — 
дело в том, что дежурный офицер сам «вызывал» себя к телефону, нажимая ногой 
расположенную под столом кнопку электрического звонка. «Говоря» по телефону, 
офицер жестом указывал гостю на портсигар, лежащий на столе, приглашая взять 
сигарету. Крышка портсигара обрабатывалась специальным составом, с помощью 
которого отпечатки пальцев курильщика сохранялись. Если же гость не курил, 
офицер по телефону «вызывал» себя из комнаты, забирая с собой со стола портфель.
 Под ним находилась папка с грифом «Секретно, не подлежит оглашению». И редко 
кто из посетителей мог отказать себе в удовольствии заглянуть в папку с 
подобной надписью. Излишне говорить, что папка также была соответствующим 
образом обработана для сохранения отпечатков пальцев. Если же и эта хитрость не 
удавалась, то применялся другой прием, и так до тех пор, пока не достигался 
успех. 
      Редлю, кроме того, принадлежала разработка новой методики ведения допроса,
 которая позволяла достигнуть желаемого результата без применения 
дополнительных «усилий». Помимо прочего, по его указанию контрразведка стала 
вести досье на каждого жителя Вены, который хоть раз посещал основные тогда 
центры шпионажа, такие как Цюрих, Стокгольм, Брюссель. Но главная заслуга Редля 
состояла в том, что он добывал уникальные секретные документы русской армии. 
Эти успехи были настолько впечатляющими, что его начальник генерал Гизль фон 
Гизлинген, назначенный командиром 8-го пражского корпуса, забрал Редля, к тому 
времени уже полковника, с собой в качестве начальника штаба. Таким образом, 
карьера Редля круто пошла вверх, и многие стали поговаривать, что он может в 
будущем занять пост начальника генерального штаба. 
      Отправляясь к новому месту службы, Редль оставил своему преемнику 
капитану Максимилиану Ронге написанный от руки в единственном экземпляре 
документ под названием «Советы по раскрытию шпионажа». Он представлял собой 
небольшую 40-страничную переплетенную книжечку, где Редль подводил итоги своей 
работы на посту начальника отдела «KS» и давал некоторые практические советы. 
Капитан Ронге и новый начальник разведывательного бюро австрийского 
Генерального штаба Август Урбанский фон Остромиц в полной мере воспользовались 
советами Редля. С подачи Ронге в 1908 г. был создан так называемый черный 
кабинет, здесь производилась перлюстрация почтовых отправлений. При этом особое 
внимание уделялось письмам, поступавшим из приграничных районов Голландии, 
Франции, Бельгии и России, а также посланным «До востребования». О том, что 
истинной целью перлюстрации являлась контрразведка, знали только три человека — 
Ронге, Урбанский и начальник «черного кабинета». Всем остальным говорилось, что 
столь строгая цензура введена для борьбы с контрабандой. Отдел главного 
венского почтамта, где выдавались письма до востребования, был соединен 
электрическим звонком с полицейским участком, находившимся в соседнем здании. И 
когда подозрительное лицо приходило за письмом, почтовый служащий нажимал 
кнопку звонка и через пару минут появлялись два сотрудника наружного наблюдения.
 
         43 Очерки истории российской внешней разведки. Т.1. С.215. 
17 
      Именно работа «черного кабинета» и положила начало шпионской истории, 
которую связывают с именем полковника Редля. Первым, кто более или менее 
подробно рассказал о «деле Редля», стал полковник Вальтер Николаи, накануне 
первой мировой войны занимавший пост начальника разведывательного отдела 
германского Генерального штаба. Будучи хоть и косвенным, но участником 
происходивших тогда в Вене событий, он описывает их в своей книге «Тайные силы»,
 вышедшей в Лейпциге в 1923 г. Его версию уточняет Ронге в книге «Война и 
индустрия шпионажа» (в русском переводе — «Разведка и контрразведка», М. 1937) 
и Урбанский в статье «Провал Редля». И хотя все три рассказа не совпадают в 
мелких подробностях, по ним можно реконструировать ход событий. 
      В начале марта 1913 г. в Берлин было возвращено письмо, адресованное до 
востребования в Вену господину Никону Ницетасу. В Берлине его вскрыл немецкий 
«черный кабинет». В письме находились 6000 крон и записка, где сообщалось о 
высылке денег и давался адрес некого господина Ларгье в Женеве, которому 
следовало писать впредь, и еще один адрес в Париже. То, что письмо со столь 
крупной суммой не было объявлено ценным, вызвало определенные подозрения, их 
усиливало и то обстоятельство, что его отправили из пограничного с Россией 
немецкого городка Эйдкунена, а марка на нем наклеена необычным образом. 
Ознакомившись с содержанием письма, полковник Николаи принял решение переслать 
его своему австрийскому коллеге Урбанскому, справедливо полагая, что оно 
связано со шпионской деятельностью на территории Австро-Венгрии. Получив 
послание от Николаи, Урбанский дал распоряжение вернуть письмо на венский 
почтамт и установить личность адресата — господина Ницетаса. Но время шло, а 
таинственный господин Ницетас не приходил за письмом. Более того, в скором 
времени на его имя пришло еще два письма, в одном из них находились 7 тысяч 
крон и записка следующего содержания: 
      «Глубокоуважаемый г. Ницетас. Конечно, вы уже получили мое письмо от 
с/мая, в котором я извиняюсь за задержку в высылке. К сожалению, я не мог 
выслать Вам денег раньше. Ныне имею честь, уважаемый г. Ницетас, препроводить 
Вам при сем 7000 крон, которые я рискну послать вот в этом простом письме. Что 
касается Ваших предложений, то все они приемлемы. Уважающий Вас И.Дитрих. 
P.S. Еще раз прошу Вас писать по следующему адресу: Христиания (Норвегия), 
Розенборггате, №1, Эльзе Кьернли»44. 
      Тем временем австрийская разведка проводила проверку адресов, 
содержавшихся в первом письме. При этом парижский адрес было решено не 
проверять, дабы, по выражению Ронге, «не попасть в лапы французской 
контрразведки». Что же касается швейцарского адреса, то вы