ят сейчас 
выяснением личностей зачинщиков. Несколько минут спустя генерал Бек покончил с 
собой, тогда как три офицера, включая начальника штаба армии резерва полковника 
фон Штауффенберга, предстали перед трибуналом, во главе которого встал сам 
Фромм. Приговоренные к смерти, эти трое были расстреляны буквально полчаса 
назад во дворе министерства взводом унтер-офицеров. Кроме того, в какой-то 
момент в коридоре первого этажа возникла беспричинная пальба. 

Эти сведения хорошо укладывались в рамки известного, но не прояснили ситуацию 
до конца. Что было делать? Связаться со ставкой фюрера не удалось, и потому 
пришлось вновь брать инициативу на себя. Итак, в огромном мрачном здании 
оказалось спокойно, хотя все считали, что осиное гнездо заговорщиков находилось 
именно здесь. Прежде всего я созвал знакомых мне офицеров и предложил им 
вернуться к работе, прерванной во второй половине дня, ибо война продолжалась, 
фронты нуждались в управлении, подкреплениях, обеспечении боеприпасами и 
провиантом. Все согласились с моими доводами и занялись своим делом. Чуть позже,
 однако, мне напомнили, что некоторые решения, касающиеся именно 
мобилизационных мероприятий, могли исходить только от начальника штаба, то есть 
от уже расстрелянного фон Штауффенберга. Пришлось на некоторое время взвалить 
на себя еще и эту ответственность. Меня ждал немалый сюрприз: значительная 
часть приказов о тревоге уже была аннулирована заговорщиками. 

Перед кабинетом генерала Ольбрихта я встретил двух агентов гестапо. Несколькими 
часами раньше их направил сюда шеф тайной полиции, чтобы схватить графа 
Штауффенберга. Но они не смогли выполнить приказ, ибо на пороге министерства 
были арестованы и брошены в карцер офицерами Штауффенберга, который уже 
возвратился из ставки фюрера. Одно из двух: либо путч явился-таки сюрпризом для 
всеведущего гестапо, либо оно ошиблось, сочтя сведения об этом деле не 
заслуживающими внимания. Ведь для задержания вдохновителя военного переворота 
отрядили лишь двух агентов, что поистине необъяснимо. 

У меня наконец появилось время осмотреть кабинет Штауффенберга. Все ящики 
столов оказались незапертыми, словно здесь рылись в большой спешке. А на 
рабочем столе я обнаружил папку с надписью "Валькирия" с детальным изложением 
плана переворота. Пришлось признать, что Штауффенберг очень ловко 
закамуфлировал свои истинные намерения: стремительный захват нервных узлов 
Берлина и органов управления войсками под заголовком "Контрмеры на случай атаки 
воздушно-десантных войск союзников". 

Покопавшись в ящиках стола, я сделал просто потрясающее открытие: фигуры, 
задействованные в этой игре, точно соответствовали тем целям, которые задумал 
игрок. На большой карте Восточной Европы жирная штриховка показывала, как 
утверждалось в сноске на краю карты, путь группы южных армий в кампании против 
России - группы, где Штауффенберг служил начальником штаба. Словно в детской 
игре, авторы комментариев с шокирующей легкостью манипулировали судьбами и 
страданиями тысяч людей, и я невольно ужаснулся при мысли о том, что 
высокопоставленным офицерам подобного склада ума порой выпадает играть 
чрезвычайно важную роль в войне. 

Через несколько часов все винтики единого механизма министерства вновь 
заработали напряженно и слаженно. Меня же не раз охватывало ощущение 
собственной ничтожности в сравнении с масштабностью и важностью решений, 
которые приходилось принимать в условиях отстранения от дел трех ведущих 
руководителей этого ведомства: генералов Фромма и Ольбрихта и полковника фон 
Штауффенберга. Неустанные попытки восстановить связь со ставкой фюрера наконец 
увенчались успехом, и я настойчиво потребовал незамедлительно назначить 
"верного" генерала на должность начальника штаба армии резерва. Я желал лишь 
побыстрее смениться с этого поста, но, как и следовало ожидать, мне весьма 
неопределенно рекомендовали потерпеть и продолжать исполнять взятые на себя 
функции, пока фюрер не подберет достойного и квалифицированного офицера на это 
место. В течение следующих двух или трех часов я получал все тот же ответ. 
Наконец утром 22 июля в министерство приехал сам Гиммлер в сопровождении 
генерала войск СС Юттнера. К моему великому изумлению, оказалось, что 
рейхсфюрер СС назначен командующим армией резерва. Безусловно, Гиммлер был 
одним из наиболее преданных Гитлеру людей, но отнюдь не военным человеком, не 
солдатом. Ну мог ли он исполнять обязанности высшего руководителя этой армии, 
роль "номер один" для страны в сложившихся обстоятельствах? Про себя я отметил, 
что генерал Юттнер отнюдь не в восторге от своей новой должности заместителя 
командующего, которая возлагала на него обязанности непосредственного 
управления тыловыми войсками. Гиммлер, собрав офицеров министерства, произнес 
экспромтом речь, объявив путчистов очень узкой группой влиятельных лиц, группой,
 тщательно законспирированной и сознательно ограничившей свою численность во 
избежание провала. Окинув взглядом притихшую аудиторию, я отметил у всех одну 
реакцию: очевидное удовлетворение и облегчение, ибо гроза прошла быстро. 
Пожалуй, большинство присутствовавших людей, воспитанных в строгих традициях 
профессионалов германского офицерского корпуса, предпочитало вообще оставаться 
в стороне и не утруждать себя раздумьями об этой попытке военного переворота, 
преступной и заранее обреченной на