щей Кертнера, включили разные 
мелочи. Джаннина правильно рассудила: если имущество будет конфисковано по суду,
 никакого ущерба шефу эта дотошная, мелочная опись не принесет, все равно 
отсылать, дарить вещи или передавать по наследству некому. А если конфискации 
не последует, шефу даже выгоднее, чтобы опись была подробнее... 

Джаннина вручила полицейскому комиссару расписку в том, что ей передана опись 
личных вещей Конрада Кертнера. Опись она сознательно напечатала в одном 
экземпляре, а полицейский комиссар про копию и не вспомнил. Не его обязанность 
возиться с чужим барахлом, во сколько бы его потом ни оценили. Он и так 
проторчал в конторе и на квартире этого фальшивого австрийца чуть ли не до 
самого рассвета. Всю ночь перелистывать книги и бумаги, выпотрошить матрац, 
подушки, перину, обшарить все костюмы, висящие в шкафу, вспороть обивку на 
креслах - хлопот не оберешься... 

35 

Джаннина не уехала в Турин утренним поездом, да и не собиралась этого делать. 
Сперва нужно поставить в известность обо всем, что случилось, синьору Тамару. 
Кто знает, какие дополнительные беды могут нагрянуть? 

Джаннина отправилась на Корсо Семпионе, на трамвайную остановку возле дома, где 
живет синьора Тамара и откуда она ездит на работу... 

Наконец синьора Тамара выбежала из подъезда. Судя по тому, как нетерпеливо 
посматривала на рельсы вдали, как ждала появления трамвая, она опаздывала. 

Синьора Тамара вошла в трамвай, заняла место, тут же увидела Джаннину, вошедшую 
следом, и уже не спускала с нее глаз. 

Джаннина ощутила на себе внимательный взгляд и двинулась по вагону вперед. 

Проходя мимо, она повернулась к синьоре Тамаре и, как бы невзначай, разорвала 
свой трамвайный билет вдоль на две половинки и сложила половинки крестом. 

Уже само появление Джаннины в трамвае насторожило Тамару. А увидев в ее руках 
символически сложенные половинки билета, она поняла, что Джаннина изобразила 
решетку. 

36 

- Довольно дурацких фантазий! Я не позволю водить себя за нос! вскричал тот, 
кого называли доктором. - Пора перейти к фактам! 

Он подскочил к Кертнеру и ударил его по лицу. 

- Я полагал, что нахожусь в руках прославленного римского правосудия. - Кертнер 
отнял ото рта платок, окрашенный кровью. - Вас называют доктором. Доктор 
юриспруденции? А деретесь, как первобытный дикарь. Я не знал, что правосудие 
основано теперь на рукоприкладстве... 

Тот, кого называли доктором, что-то истерически выкрикнул, затрясся от злобы и, 
не взглянув на допрашиваемого, вышел из комнаты. 

Допрос продолжал следователь, похожий одновременно и на поросенка и на хищную 
птицу. Кертнер вглядывался и все не мог решить - на кого похож больше? Он 
маленького росточка и все время одергивал мундир, который топорщился и был явно 
не в ладах с фигурой своего хозяина. А тот выпячивал куриную грудь и, когда 
стоял позади стола, поднимался на цыпочки, хотя и без того носил сапоги на 
высоких каблуках. 

Чтобы затруднить следствие и позлить Коротышку, Кертнер решил разговаривать на 
плохом итальянском языке, отвечать на вопросы следователя неторопливо. Тогда он 
сможет выгадать секунды и доли секунд на блицраздумья. Запинался, подбирал 
ускользающие из памяти слова весьма естественно, хотя это очень трудно - 
притворяться полузнайкой, когда на самом деле безупречно говоришь по-итальянски.
 И он подумал, что лишь очень опытному летчику под силу имитировать полет 
новичка. 

Коротышка начал допрос со стандартного вопроса об имени и фамилии арестованного.
 

- Конрад Кертнер. Я правильно записал? - Коротышка показал еще не заполненный 
протокол допроса. 

- Всего четыре ошибки, - сказал Кертнер с утрированной вежливостью. Вот же 
перед вами лежит моя визитная карточка. 

Коротышка подал знак тому агенту, который втаскивал Кертнера в автомобиль и 
привел его в эту комнату, а сейчас сидел на табуретке у двери. Агент встал и с 
расторопностью, которая свидетельствовала о большой практике, начал обыскивать 
Кертнера. К чему этот повторный бессмысленный обыск? Коротышка не удержался, 
вышел из-за