психологически 
созревшим для измены. Нет, не родство души, не честолюбие, не корысть 
определяли то запутанное положение, в котором он очутился. Плахов готов был 
расплакаться от собственного бессилия. 
      Время лечит. Оно по-своему лечило сотрудника Первого Главного управления 
КГБ. Уже на подходе теплохода "Ярослав Мудрый" к Босфорскому проливу он 
принялся успокаивать себя надеждами на то, что ему, несмотря ни на что, удастся 
освободиться из капкана, который, захлопнувшись в Бангкоке, сейчас сжимал его в 
своих стальных объятиях. Он пойдет к тайнику, который заложит для него 
московская резидентура ЦРУ, возьмет то, что в нем будет оставлено американскими 
разведчиками. Он утешил себя тем, что его интересуют не столько деньги, которые 
в тайнике окажутся, сколько то, что может раскрыть его, Плахова, если бы 
контрразведка обнаружила контейнер. Ну, а потом он решит, что делать. Во всяком 
случае, служить ЦРУ он не намерен. По крайней мере, длительный срок. Он 
попытается избавиться от своих обязательств. Может быть, просто уйдет из 
разведки. Найдет какой-то подходящий предлог и сообщит об этом американцам. 
Тогда они, наверное, потеряют к нему интерес и оставят в покое. В конце концов, 
не навечно же судьба связала его с разведывательной службой! Однако вначале он 
вытянет у американцев побольше, а, возможно, и узнает что-то такое, что сделает 
его героем в глазах своих, когда он придет к ним с информацией о ЦРУ. 
      Теплоход подходил к Одессе. Плаховым все больше и больше овладевало 
чувство беспокойства и какой-то апатии. Оно давило и вызывало приступы 
безысходности. В такие минуты он уже не сомневался, что ход времени для него 
заканчивается. Потом опять приходила мысль порвать контакт с американской 
разведкой, и сама эта мысль казалась Льву Михайловичу Плахову спасительной и 
заманчивой. Он старался забыть, какую цену ему уже пришлось заплатить за 
предательство, не думал о том, какие секреты выдал противнику, какой ущерб 
нанес своей службе и своей стране. Все это отступало перед фантастическими 
планами и расчетами на то, что удастся спастись и уцелеть самому. Но Плахов 
обретал призрачную надежду: в опасной игре с американской разведкой на 
собственной территории преимущества будут на его стороне. 
      Кнут и пряник 
      В Лэнгли вербовку "Пилигрима" - сотрудника советской разведки считали 
своим крупным достижением. Организация шпионажа против СССР относилась к числу 
несомненных приоритетов, и там были убеждены, что проникновение в советские 
спецслужбы может дать ответ на непростой вопрос: удалось ли русским внедрить 
своих "кротов" на ключевые объекты США. 
      Русский "крот" - наваждение и кошмар Вашингтона. Поисками коварного 
советского шпиона занимались и в Федеральном бюро расследований, и в 
Центральном разведывательном управлении. Мощные силы были направлены на 
просвечивание государственных структур и самого общества. Дотошно брались за 
охоту на "кротов" при очередной утечке информации, после нового провала 
разведчика резидентуры ЦРУ и разоблачения противной стороной американского 
агента. Вот потому-то в Лэнгли так рвались в Ясенево. 
      Но не одни эти обстоятельства так манили Лэнгли к охоте на "кротов". 
Центральное разведывательное управление заботилось отнюдь не только о 
собственной безопасности, хотя такая "забота" субъективно и определяла помыслы 
американских "охотников". "Кроты" в советских спецслужбах, считали в Лэнгли, - 
важный источник разведывательной информации широкого профиля. Будем справедливы 
к американской разведке - она стремится знать обо всем, что происходит в мире. 
"Кроты" - солидное подспорье для любознательности ЦРУ. 
      "Пилигрим" для американской разведки был исключительно ценным агентом, 
имевшим доступ к важнейшей информации. На военном языке, которым любят 
выражаться в Центральном разведывательном управлении, это был прорыв обороны 
главного противника. И теперь его необходимо всячески развивать, продвигая 
завербованного агента к решению больной для ЦРУ задачи: нет ли "крота" русских 
в Лэнгли. "Пилигрим", как никто другой, подходил для этой цели - он работал в 
службе контрразведки Первого Главного управления, а она как раз и занималась 
советскими "кротами" в иностранных спецслужбах. 
      Душевные смятения "Пилигрима", его угнетенное состояние не были для ЦРУ в 
диковинку. Они проявлялись уже на первых встречах американских разведчиков с 
ним в гостиницах Бангкока. Однако в Лэнгли знали, как строить отношения с новым 
агентом, как не дать ему сорваться с крючка. Над этой проблемой, кроме 
разведчиков-агентуристов с их богатым практическим опытом, трудились 
талантливые психологи, выпускались десятки исследований и специальных 
инструкций. 
      "Закрепление" агента*, втягивание его в активное шпионское сотрудничество 
- настоящее искусство. Питер Николс имел в ЦРУ репутацию квалифицированного 
специалиста в сфере вербовки и приручения источников. Эта репутация вскоре 
приведет его к высотам оперативной карьеры. И в Бангкоке он немало времени 
уделил тому, чтобы "Пилигрим", пойманный на наживку опытным рыболовом, "не 
сорвался с крючка". Николс умело применял в отношениях с агентом тактику кнута 
и пряника. Кнутом был разработанный им план вербовки, основанный на 
компрометации и шантаже, скрытом давлении и насилии. "Пряником" служила 
американская помощь в беде. "Материальные выгоды - основа любой вербовки", - 
был убежден резидент ЦРУ в Бангкоке, обрушивая на русского предложения 
выгодного сотрудничества. 
      Настоящим сладким "пряником", буквально тающим во рту жертвы, было щедрое 
денежное вознаграждение, которое было обещано "Пилигриму", дорогие подарки, 
ко