путница — холера, уничтожавшая жизни тысяч крестьян и рабочих. Но каким бы 
тяжелым ни было время, жизнь все же брала свое.
 Сын рос и с каждым днем становился все более интересным собеседником. Вечера 
напролет они вдвоем гуляли по Питеру, который с 1924 года носил имя Ленина. 
Мать читала сыну отрывки из «Медного всадника», рассказывала об отце, о том, 
как любили они вдвоем гулять в Летнем саду, о приемах у императора Николая II… 
Александр все жадно впитывал и никак не мог себе представить, что этот серый и 
нищий город был когда-то одной из величайших столиц мира.
 Однажды, когда Мария Николаевна с сыном гуляли по набережной, Саша вдруг 
спросил:
 — Я вот все время думаю, как им живется здесь, на чужбине, под низким 
свинцовым питерским небом?
 — Кому? — не поняла Мария Николаевна.
 — Сфинксам.
 — Не знаю, — задумчиво произнесла она, — им ведь более трех тысяч лет. Они 
видели расцвет Египта. Лежали вот так же величественно, охраняли гробницу 
какого-нибудь фараона и думали, что делают важное дело. Но то государство 
восточной деспотии давно погибло, и едва ли кто-то теперь вспомнит имя фараона. 
А сфинксы волею судьбы оказались здесь.
 — Что дано им увидеть: расцвет или закат российской истории?
 Они не знали ответа на этот вопрос. Оба видели, как жизнь постепенно 
налаживается. Люди устали ненавидеть, им просто хотелось новой жизни, и они 
строили ее как умели. В институт Сашу не приняли из-за дворянского 
происхождения, и он пошел работать электромонтажником. Конечно, хорошо, что они 
с матерью научились сами зарабатывать себе на хлеб. И все-таки Александру 
казалось, что на научном поприще он мог бы принести большую пользу. И каждый 
раз, проходя мимо университета и сфинксов, молчаливо хранящих свою великую 
тайну, он останавливался и молча смотрел на реку. А Нева невозмутимо и 
безразлично катила мимо свои холодные и мутные воды.

 Глава вторая
 РОЖДЕНИЕ АГЕНТА «ГЕЙНЕ»

 Александр Петрович Демьянов лежал на своем любимом диване и читал Генриха 
Гейне в переводе Ч.И. Ратгауза:



   Я вижу: звезда упала
   С крутых огненных высот.
   Да, это звезда любого.
   Я видел ее полет.
   А с яблони падают тихо
   Листья и лепестки.
   Их дразнят ветры ночные,
   Играют ими, легки.
   Вот лебедь в пруду запевает
   И, выгнувшись белой спиной,
   Все тише поет, замолкает
   В могиле своей водяной.
   Кругом и темно, и тихо.
   Осыпался лист и цвет.
   Звезда моя сгинула прахом,
   И песня лебяжья — ей вслед.



 Александр Петрович вообще любил читать, но стихи занимали в его душе особое 
место. Из немецких поэтов ему больше всего нравились Гейне и Мюллер. Из русских 
— Блок и Некрасов, а больше всего Пушкин. Он наизусть знал петербургскую поэму 
«Медный всадник» и много раз цитировал про себя отдельные отрывки из нее:



   В непоколебимой вышине. 
   Над возмущенною Невою 
   Стоит с простертою рукою 
   Кумир на бронзовом коне.



 Он также восхищался памятником скульптора Э. Фальконе, увековечившего образ 
Петра Первого, и любовался им каждый раз, проходя мимо.
 Александр сладко потянулся и задумался. За перегородкой мирно спала мать. 
Комнату он перегородил. Большую часть отдал матери, несмотря на ее протесты, а 
сам занял меньшую с одним окном и диваном — он очень любил читать и часто 
зачитывался далеко за полночь. Сквозь дрему он услышал два звонка в дверь, но 
не обратил на них никакого внимания. К Демьяновым было четыре звонка, остальные 
— к соседям.
 За дверью послышался громкий топот, зазвучали резкие голоса. В дверь 
настойчиво постучали.
 Быстро натягивая брюки, Александр спросил:
 — Кто там?
 — Откройте. Комендант.
 Демьянов открыл дверь. За спиной коменданта стояли е