отъезжающих и Мария Николаевна Демьянова.
 Ее провожают генерал от кавалерии Бобылев в штатском и его жена, по иронии 
судьбы тезка Демьяновой — Мария Николаевна. Сам генерал был когда-то 
начальником мужа Демьяновой, и после его смерти семья Бобылевых не раз помогала 
Маше.
 — Мария Николаевна, — Бобылев поцеловал ей руку, — вы правильно делаете, что 
едете в Анапу.
 — Не знаю, генерал.
 — Тс-с-с, тише, — Бобылев нервно оглянулся и тихо добавил: — Сейчас не то 
время, чтобы вспоминать наши титулы вслух. Я думаю, что младший брат Петра вам 
обязательно поможет.
 — Я только на это и надеюсь.
 — А где Александр?
 — Он уже с няней в вагоне.
 — Когда увидимся, теперь неизвестно. И увидимся ли вообще, — вздохнула 
Бобылева, целуя Машу. — Не мучьте себя, родная, и ваш муж одобрил бы это 
решение.
 — Не знаю, не знаю, — Маша обняла Марию Николаевну, потом подала Бобылеву 
руку: — Спасибо вам за все.
 Бобылев наклонился и, отвернув край перчатки, еще раз поцеловал Маше руку.
 Паровоз пустил пары, вагоны медленно сдвинулись. Маша Демьянова уже на ходу 
поднялась в вагон и долго махала платком друзьям, оставшимся на перроне.
 Только на пятые сутки они с няней и маленьким сыном добрались до станции 
Тоннельная, от которой до Анапы оставалось 33 километра. На станции их никто не 
встречал. До города пришлось добираться на извозчике. Брат мужа принял их 
приветливо, но во всем его поведении чувствовалась какая-то напряженность. 
Большой дом в маленькой Анапе, которая только в 1846 году стала городом, 
постоянно посещали военные. Маша не сразу догадалась о причине нервозности 
деверя: полковник Демьянов был начальником контрразведки Белой армии на 
Северном Кавказе. Красные теснили белых, передовые разъезды противника в начале 
мая 1918 года были замечены около города, что и служило поводом для нервозности.
 В городе ходили слухи о зверствах красных, один страшнее другого. Маша не 
отпускала сына далеко от дома. Она уже не один раз пожалела, что уехала из 
Петрограда. Обитатели большого дома в Анапе вздрагивали от каждого шороха, от 
каждого стука в дверь. Мария Николаевна была почти уверена: останься она с 
сыном в Петрограде, их красные не тронули бы. А теперь… В такой нервной 
обстановке они прожили почти два года.
 14 августа 1920 года под командованием белого генерала С.Г. Улагая был высажен 
морской десант на Таманском полуострове и под Новороссийском, но 7 сентября 
десант разгромили войска Кавказского фронта под командованием В.М. Гиттиса. В 
Анапу вошли части Красной Армии. Деверя в его доме арестовали чекисты, 
этапировав затем из Анапы в Москву, но по дороге он заболел тифом и умер. 
Оставшись одна с десятилетним сыном в чужом городе, Мария Николаевна не знала, 
что делать. Друзья деверя и люди, знавшие Петра, предлагали эмигрировать во 
Францию или в Германию. Они приходили в дом крадучись, говорили шепотом, 
поэтому их слова не убеждали.
 — Поймите, — говорили они, — в России жить невозможно, тем более вам с вашим 
образованием и дворянским происхождением. Пожалейте сына, что будет с ним?!
 Конечно, она в первую очередь думала о Саше, о его будущем. А еще о том, как 
бы поступил Петя. Ей вспоминались слова, которые он сказал ей перед смертью:
 — Маша, я умираю за Россию.
 Два последних года, проведенные в Анапе, прошли в постоянном страхе. Она не 
хотела больше так жить.
 «Эти господа пугают меня красными. Но кто такие красные? — думала Маша. — Ведь 
это мой народ. Петя отдал жизнь не только за веру и царя, но и за Отечество. Да,
 не было больше царя и веры поубавилось. Но Отечество-то, а стало быть, и народ 
остались». И она решила вернуться в Петроград.


* * *

 Маша стояла у окна. Поезд медленно вливался в русло Финляндского вокзала, того 
самого, с которого она уезжала более двух лет назад, думая, что навсегда. 
Волнение охватило ее, но привычная вокзальная сутолока, поиски носильщика и 
извозчика успокоили. Сидя в пролетке и видя, с какой радостью Саша вдыхает 
сырой воздух Питера, она успокоилась окончательно, твердо сказав себе: 
«Правильно я сделала, что вернулась. Дома и стены помогают. А там будь что 
будет!» Приехав домой, Маша обнаружила, что в их шестикомнатной квартире живут 
чужие люди да еще размещается какое-то учреждение. Им досталась одна (правда, 
самая большая) комната. Надо было искать работу. Мария Николаевна очень 
надеялась на знание иностранных языков, но за переводы платили мало и 
нерегулярно, устроиться еще куда-нибудь со знанием иностранных языков она не 
могла. Видимо, время не располагало к изучению языков. Мария Николаевна 
выучилась печатать на машинке. Эта работа по крайней мере давала возможность 
прокормиться. Им с Сашей жилось нелегко, но все-таки жили. Не было топлива и 
продовольствия, не работал транспорт. В 1921 году небывалая засуха превратила 
богатейшую житницу России — Поволжье — в пустыню. Рядом с голодом шла страшная 
его