ужны терпение и труд. 
 Жизнь в напряженном режиме становится привычной. Появляется возможность читать,
 заниматься спортом. Приобщаюсь к теннису, читаю поздно по вечерам. Судя по 
сохранившимся выпискам за 1973 год, это преимущественно книги об Индии, Китае и 
США: "Азиатская драма" Мюрдаля, "Открытый секрет. Политика Никсона-Киссинджера 
в Азии", "Сборник статей по арабо-израильским отношениям", "Прогресс и 
разочарование" Р. Арона, "900 дней" Солсбери, "Невидимые империи" Л. Тернера, 
"Долгая революция" Э. Сноу, "Классовая структура и экономическое развитие в 
Индии и Пакистане" А. Медисона, "Последние дни британского раджа" Л. Мосли, 
"Политика китайско-индийской конфронтации" М. Рама, "Приближающееся 
столкновение" Стефенсона, "Говорящее дерево" Р. Лэнноя и т. п. (Смотрю свои 
старые заметки, пишу и думаю - то ли я очень быстро читал, то ли у меня было 
гораздо больше времени, чем сейчас вспоминается.) С наступлением сезона езжу на 
утиную охоту. Утиные болотца разбросаны на очень небольшом расстоянии от Дели. 
Час на дорогу, полтора-два часа в камышах и час обратно. Без добычи возвращаюсь 
редко. Очень нравилась сама обстановка этих маленьких экспедиций, красота 
солнечного заката в дремотной сельской местности, холод зимнего утра и птичье 
многоголосье. Мне до сих пор кажется, что трубный с переливом крик индийских 
журавлей (мы их никогда не стреляли) и перекличка гусиной стаи относятся к 
числу самых приятных для человеческого уха звуков. 
 К концу пребывания в Индии стрельба перестала нравиться. Стало стыдно губить 
живое. Лучше было тихо стоять в камышах и наблюдать стремительный и изящный 
утиный полет. 
 Мне повезло с резидентом. Я. П. Медяник обладал недюжинным оперативным чутьем, 
умел разбираться в людях и сразу же располагал к себе дружелюбием и, что важно 
в человеческом общении, искренним и нескрываемым интересом к собеседнику. Ведь 
люди так мало интересуются друг другом и так нуждаются в бескорыстном и добром 
внимании. Мы подружились, хорошо работали вместе, иногда спорили. Яков 
Прокофьевич считал себя спорщиком и с удовольствием вспоминал, как однажды 
заспорил с самим Андроповым, да так горячо, что председатель даже упрекнул его 
за это. Я тоже частенько и помимо своей воли ввязывался в споры. У нас все 
кончалось мирно, а ход событий, случалось, доказывал мою неправоту. 
 Примерно раз в месяц Медяник и я направлялись в какой-либо из близлежащих 
ресторанов, обычно в барбекью, расположенный во дворе отеля "Ашока". Жареное 
мясо, лепешки, салат - и наслаждайся жизнью. Было в этих вылазках некоторое 
нарушение оперативных порядков. Сотрудникам резидентуры настоятельно 
рекомендовалось не демонстрировать внешнему миру свое близкое знакомство. Один 
из демаскирующих моментов - принадлежность к компании установленных разведчиков.
 Этот признак фигурирует во всех известных мне наставлениях иностранных 
контрразведок. 
 Мои подчиненные оказались знающими, добросовестными и работящими офицерами. 
Однако в 1972 году пришлось расстаться с одним из них при очень неприятных 
обстоятельствах. Было замечено, что этот человек, обладающий отличными 
способностями, свободно владеющий английским и без акцента говорящий на 
хиндустани, связался с группой нечестных дельцов и стал использовать посольские 
возможности для контрабандного ввоза товаров. Это во все времена расценивалось 
в нашей службе как совершенно недопустимое явление. Работника уволили. Он 
пытался покончить жизнь самоубийством, но выжил, нашел новую работу и доволен 
своим положением. Мне до сих пор досадно, что мы не заметили и не пресекли его 
проделки вовремя, когда можно было спасти человека для службы. Помешало уже 
упоминавшееся мною нежелание наших людей говорить начальству что-то нехорошее о 
своих товарищах. 
 И единственный, пожалуй, раз за все годы службы я невзлюбил не начальника, а 
собственного подчиненного. С Георгием я познакомился еще в Москве, и он мне 
приглянулся своим энтузиазмом, желанием работать, подвижностью. Меня постигло 
горчайшее разочарование. Георгий умел многое: водить машину, ремонтировать ее, 
играть на гитаре, петь, играть в теннис, бадминтон и во что-то еще. Он только 
не умел работать и, как я вскоре убедился, не обладал достаточной волей для 
того, чтобы заставить себя работать. Моя неприязнь к этому человеку приобрела .
устойчивый характер, но общение с ним привело к важному выводу: есть люди, 
которых бесполезно воспитывать и приобщать к оперативной работе. На них не 
следует тратить время и нервы. Им надо находить место по способностям в немалом 
аппарате Центра или расставаться с ними навсегда подобру-поздорову. 
 О моей профессиональной этике 
 Наша служба как своеобразный общественный институт покоится на трех китах: 
взаимное доверие действующих лиц, преданность делу и требовательность. Она не 
может не только нормально функционировать, но и просто существовать, если 
источник и офицер, офицер и резидент, резидент и Центр не будут доверять друг 
другу. В нашем деле, где очень много кропотливой, даже скучной работы, в любое 
время могут возникать ситуации, когда под угрозой оказывается судьба человека. 
Многие наши иностранные помощники работают за деньги, бывает, за очень большие 
деньги, но никакие суммы не побудили бы их к этому, если бы они не доверяли 
нашей службе и конкретно человеку, поддерживающему с ними контакт. В ходе 
длительной работы между нашим офицером и его "контактом" (назовите его агентом, 
источником, помощником - сути дела это не меняет) возникает совершенно особая 
близость, которая, судя по книгам и рассказам ветеранов, может появляться у 
людей лишь на войне. Встреча с источником проводится один на один. Разведчик 
добросовестно и подробно отчитывается о ней, он должен честно доложить и о 
неприятных для него моментах, а такие бывают нередко. Если он поддается 
соблазну что-то утаить, солгать, то маленькая ложь непременно будет 
превращаться в большую и столь же непременно обнаружится в будущем. Разведчик 
должен быть уверен, ч