ф, 
содержание которого совершенно не помню. Праздник закончился пением хором гимна 
архангелу Михаилу. Надо прибавить, что на стене висело изображение рыб, а в 
руке корифея была небольшая черная палочка, которой давался знак к действию».
 Дочерними организациями «Ордена тамплиеров» в Москве были ложа «Храм искусств» 
и «Общество милосердия». На периферии в Нижнем Новгороде и в Сочи действовали 
филиалы московской организации соответственно «Орден Духа», куда входили 
студенты агрономического факультета Нижегородского университета, и «Орден 
тамплиеров и розенкрейцеров».
 Что касается способов, при помощи которых производилось пополнение личного 
состава Ордена, то и здесь ничего принципиально нового московские тамплиеры не 
предложили. Подбирались люди интересующиеся оккультными науками историей 
эзотерики они приглашались на лекции по этим предметам потом им делалось 
предложение стать полноправным членом Ордена. Многие соглашались.
 Вот что рассказывал по поводу формирования мировоззрения типичного члена 
Ордена Александр Уйттенховен рыцарь и помощник редактора научно-технического 
комитета РККА:
 «На повторный вопрос об эволюции моего мировоззрения могу сообщить следующее: 
интерес к вопросам философского характера возник у меня очень рано мне было 
тогда лет четырнадцать, и первым был интерес к анархизму, выразившийся в чтении 
Эльцбахера и Ницше. Чтение Эльцбахера книга „Анархизм“, где излагаются разные 
системы анархизма, привело меня к изучению Льва Толстого и к увлечению его 
„Евангелием“, так что в течение нескольких лет до 1915-1916 гг. я считал себя 
толстовцем. От этого периода осталась у меня склонность к вегетарианству мяса я 
не ем до сих пор, рыбу — изредка и некоторые взгляды на искусство например, 
нелюбовь к Шекспиру. Знакомство с различными религиозными системами через 
Толстого привело к изучению буддизма и теософии. Первое выразилось в том, что в 
университете я занялся изучением санскрита, прерванным призывом меня на военную 
службу в мае 1916 г. В университете же прочитал почти все книги по теософии, 
имевшиеся на русском языке. Пребывание на военной службе до октября 1917 г. 
когда я вернулся с Юго-Западного фронта прервало это изучение, возобновившееся 
отчасти осенью этого же года. В университете я занятия не возобновлял, т.к. 
интересующие меня предметы санскрит и экспериментальная психология не начинали 
читаться. В это время я нашел по объявлению на обложке книги библиотеку 
Теософского общества, некоторое время брал там книги и познакомился с 
некоторыми теософами — председателем московского Общества Герье, библиотекарем 
Зелениной, Н.А.Смирновой, П.Н.Батюшковым. Из теософской литературы мне больше 
всего нравились книги Р.Штайнера, но тогда же я узнал, что Штайнер не теософ, а 
антропософ. Они привели меня к антропософии, и это увлечение вытеснив теософию 
продолжалось вплоть до осени 1920 г. Попав в это время за границу в г. Ригу, в 
качестве секретаря военного атташе, я стал изучать последние работы Штайнера в 
области социального организма. По возвращении в Москву в 1922 г. я прочёл в 
Антропософском обществе доклад „Очередная утопия“, в котором резко критиковал 
идеи Штайнера, после чего всякие связи, кроме личных, с антропософией были 
прерваны…» 35.
 Несколько иной характер имела духовная эволюция коллеги Уйттенховена по Ордену 
бухгалтера Николая Богомолова.
 «Одного анархо-коммунизма мне казалось мало, казалось необходимым подвести под 
него более обширные основания идеологического порядка. Толстой связывал свое 
учение с христианством… Так я вошел в число членов-соревнователей Толстовского 
общества в Москве. Посещал собрания Общества и много думал, какой путь 
правильный: с применением насилия или без применения насилия? Решение этого 
вопроса я считал для себя важным. На этом пути мне пришлось обратиться даже к 
прочтению Евангелия и литературы по истории христианства. Должен оговориться, 
что я вообще не церковник, не хожу в церковь. К церкви, как властной 
организации, как к организации принципиально иерархического порядка у меня 
всегда было ярко отрицательное отношение. Нужно проводить резкую грань между 
церковью и христианством, беря последнее как одно из учений о нравственности. 
Прочитавши некоторые источники, я увидел в поучениях церкви, что вопрос об 
оправдании государства и власти, оправдании насилия является нелогичным, 
двойственным и явно неверным. Размышления над текущей политической 
деятельностью как в СССР, так и за границей, привели меня к мысли, что 
применение насилия и должно становиться все менее действенным для тех, кто его 
применяет. Насилие не дает тех результатов, которые ожидают от него… 
Ознакомление с мистическими идеями, с учением Христа по Евангелию показало мне 
и с этой стороны правильность основных установок анархизма, как я их понимал, 
то есть принципов любви, красоты, безвластия, принципа добра… Слова Христа не 
убий, взявший меч от меча и погибнет явились для меня определяющими моё личное 
поведение».
 Как видите московские тамплиеры довольно непринуждённо смешивали в одну кучу 
анархо-коммунистические идеи христианство гностицизм, теософию, антропософию 
розенкрейцерство, средневековое рыцарство и даже оккультную египтологию. 
Подобная всеядность позволяет нам снова говорить об игровом характере Ордена 
однако сотрудников ОГПУ такие тонкости волновали мало главное что руководители 
Ордена числились анархистами а значит принимали участие в политической борьбе.
 Впрочем и рядовые тамплиеры не упускали случая поагитировать народные массы в 
свою пользу. Поскольку среди членов Ордена был актёр Юрий Завадский в качестве 
одной из своих трибун они использовали Белорусскую государственную 
драматическую студию находившуюся в Москве. Первоначально студия была создана 
при Московском художественном академическом театре. Однако в связи с тем, что 
его основная труппа гастролировала за рубежом, опекуном студии утвердился 2-й 
Московский художественный театр.
 Уже первый спе